Как сделать Россию нормальной страной - Матвей Малый

Второй шаг в этом направлении был сделан Сталиным, который отправил в одни и те же лагеря уголовников, политических заключенных (среди которых было много интеллигенции), кулаков (активного крестьянства) и рабочих (жителей городов). Представители различных сословий, ранее близко не соприкасавшиеся, теперь жили в одном бараке. Оказались перемешаны все сословия и взгляды тогдашней России: красные и белые, профессора и малограмотные, потомственные дворяне и воры-карманники.

Так новый советский человек «выковывался в кузнице партийных кадров» и выплавлялся в горниле лагерей.

Давление в лагерях было высочайшим: отсюда и алмазы типа Солженицына и Лихачева. Однако лагеря производили и другой тип людей, другую культуру, и именно она, заматеревшая за последние сорок-пятьдесят лет, взращенная и сохраненная в лагерях, захлестывает сейчас Россию.

В лагерях встретились все сословия, но царили там те, кто был социально близок чекистским охранникам: криминальные элементы установили в лагерях свои правила и вскоре выработали криминально-воровской закон. Языком лагеря, несмотря на то, что в нем в находились самые образованные и культурные люди России, стал язык воров.

Таким образом, во все слои советского общества проникла воровская идеология. Из идеологии и языка теневого, криминального мира она превратилась в скрытый стержень всего общества. Почему так случилось? В стране силой насаждалась коммунистическая идеология. Основной смысл ее ясен: Человеку ничего не принадлежит, он должен отдать себя Целому, Коммуне, Общему. Что такое Целое — понималось по-разному: Индустриализация, Машина из людей, Беломорканал, Марширующая колонна, Кладбище — все равно. Важно, что человек на улице ничто и не принадлежит ему ничего. А это идеология воров и убийц.

Переводили людей на воровское мировоззрение очень просто и эффективно. Рассмотрим, например, гениальный лозунг: «Грабь награбленное!» Что такое «грабь» — всем понятно, что такое «награбленное» — тоже понятно.

Лозунг трактуется так: «Грабь, и не только не посадят, а еще и прав будешь». Это ли не рай для вора?

Лозунг «Грабь награбленное!» идеологически чист, как капля родниковой воды. Действительно, вот идет человек, он должен быть частью Целого, ему самому нельзя ничего иметь, а у него вон есть Что-то. Тут ты его грабишь, вроде как присваиваешь себе. Но на самом деле ты чист, ничего себе не присвоил (так что не надо нам дело шить, гражданин следователь): ведь если ты ограбил кого, у тебя на руках оказалось награбленное, а награбленное у тебя обязательно грабители отнимут.

Данный лозунг великолепно иллюстрирует положение о том, что горизонтальный взгляд является грабительским, а не накопительским (материальное накопительство — это болезнь вертикального взгляда, неспособность вертикально-ориентированого человека поставить духовные ценности выше материальных).

Сегодня люди с высшим образованием, чиновники, занимающие высшие государственные посты, не только ведут себя по-воровски, но часто используют воровской язык и понятия воровского закона.

Ельцин заявил, что Россия становится «криминальной супердержавой». Он не имел в виду, что в России увеличилось количество преступлений или возросла власть мафии и процент теневой экономики. Скорее он имел в виду захватившее страну мировоззрение. Сам того не осознавая, он имел в виду самого себя, когда, увольняя с работы министра, выключал его телефон, отбирал служебный автомобиль и дачу и буквально выгонял на улицу, с тем чтобы этот министр узнал о своем увольнении не в результате корректной беседы, а из газет. С одной стороны, это подход Машины: что есть человек без места в Ней? С другой стороны — подход хама и вора, пытающегося украсть честь человека (не присвоить, а просто замарать, уничтожить — очень важная деталь). Хамское, воровское поведение так схоже с поведением идеологическим, потому что у них одинаковый фундамент — горизонтальный метод.

Хамское поведение — постоянный атрибут постсоветской администрации в России — показывает, что «понятия» криминального закона в умах государственных чиновников, да и практически всех граждан, стали доминирующим законом.

В России мыслят категориями криминального, а не государственного закона. Что можно сказать о стране, где главенствующим законом, проникшим во все слои общества и регулирующим все аспекты жизни государства, является закон воровской, изначально противоречащий творчеству, нечестный и несправедливый, закон, который стоит на стороне преступника? О каком капитализме, о каком экономическом росте в такой стране может идти речь?

Официальная юридическая система работает медленно, ее результат совершенно непредсказуем, а долги с ее помощью взыскать невозможно. Кроме того, официальное юридическое разбирательство приводит к самому страшному для бизнесмена: его бизнес попадает в поле зрения налоговых органов. Криминальная разборка действует быстро, по простым и известным правилам и может возвратить кредитору 50 % долга. Поэтому понятно, почему множество бизнесменов сотрудничает с мафией.

Важно подчеркнуть, что бизнес в России очень часто ведется нечестно. Если бы среднестатистический бизнесмен честно вел свои дела с другим бизнесменом и дорожил своим добрым именем и репутацией, можно было бы иметь плохо и медленно работающую юридическую систему и не пользоваться услугами мафии. Но в России этого не происходит, и прежде всего потому, что бизнесмены не уверены, что данный бизнес будет принадлежать им и завтра, и через год — а значит не особенно заинтересованы в поддержании его репутации. Наоборот, часто бизнесмены используют любую возможность обмана. «Лучше украсть рупь, чем заработать десять» — вот девиз русского бизнеса. Еще бы: ведь воровать почетно, а зарабатывать стыдно.

Такая ситуация сложилась отчасти потому, что не происходит создание новых материальных благ. Идет только перераспределение уже существующих товаров и услуг. Если бы активно создавались новые материальные блага, честный бизнес был бы куда более привлекательным, а бизнесмен дорожил бы своей репутацией.

Еще одна причина существования конфликтов в бизнесе заключается просто в некомпетентности бизнесменов и обслуживающих их юристов. Бизнесмены не понимают, как составлять договоры и вступать в деловые отношения, а их юристы совершенно не подготовлены. Юридическая база, в рамках которой необходимо находиться, идеологически противоречит бизнесу и поэтому не может отвечать его нуждам.

Плюс ко всему, договоры приходятся прятать от налоговой инспекции или составлять в первую очередь с оглядкой на «законы». Рассмотрим, например, договор о продаже квартиры. Если мы продаем ее за сто тысяч долларов, одна сторона должна платить налоги, а другая — сообщить, откуда у нее деньги. Поэтому лучше «про-дарить» квартиру за десять тысяч долларов, а девяносто тысяч передать неофициально. Но это — просто приглашение к обману и грабежу.

Договор есть выход сторон на юридическое поле, их официальное обещание вести себя определенным, разрешенным законом образом, их ответственный гражданский акт. Но в России хороший договор — это не тот договор, в котором все условия оговорены: это фальшивый документ, созданный для обмана государства. Как свадьба в борделе или званый обед на вонючей свалке, это превращение священного общественного ритуала, являющегося фундаментом общества, в отвратительный нигилистский фарс.

В хорошем русском договоре настоящие условия обговариваются в устной форме. А договор в устной форме поддается любым интерпретациям, и их потом нужно разрешать с помощью грубой физической силы, то есть опять отнюдь не по правде.

Из-за того что криминальная система законов оказалась эффективнее государственной, а договора и контракты лишены должного правового обеспечения, криминальные элементы получили большое влияние в банковском секторе.

Что такое банки? Это родители бизнеса. Они должны высматривать вертикально ориентированных людей, готовых творить, взращивать дело. А как могут делать это организации, лозунги которых «отнять» и «украсть», разжиревшие у трупа государственной экономики стервятники?

Когда государство начало «раздавать» себя, самый лучший бизнес состоял в отрывании жирных кусков. Сегодня от социалистической экономики остался один скелет, и необходимо поменять ориентацию. Кризис августа 1998 года в первую очередь означал, что грабить больше невозможно, необходимо создавать новую экономику. Раньше зерна бесконтрольно клевали, теперь их осталось так мало, что все необходимо посадить и старательно растить урожай, который, в свою очередь, тоже нельзя будет есть — слишком уж велики долги.