(Не) мой наследник - Елена Левашова

Ник. А так получается, мы вырываем из человека костный мозг обманом. Я чувствую себя…

– И мне не легче, Злат. Я щедро отблагодарю Габи. Она не пожалеет, что помогла нам. Все будет хорошо.

Завершаю вызов, испытывая странные чувства: вина соперничает с благородством, страх с неизвестностью. Отправляю Алине Евгеньевне согласие клиники и тотчас получаю ответ:

«– Документы подготовим в течение суток. Никитушку транспортируем до аэропорта на реанимобиле. Можете бронировать билеты на послезавтра».

Скоро мой сын будет здоров и счастлив… Пусть Златка думает обо мне что хочет, я пойду еще раз на обман ради него. Еще сотни раз, если потребуется… Я убью ради него. Ради них…

Глава 48

Злата.

Все дни после новости о доноре я беспробудно реву… Что же я сделала? На что толкнула Никиту? Да и Габи… Вместо того чтобы радоваться шансу на жизнь для сынишки, я корю себя на обман… Еще и Никита…

«– Я люблю тебя, Злата. Только тебя…»

В ушах до сих пор звенят его слова, а кожу прожигают прикосновения пальцев… Мы обманщики… Не лучше Габи… Такие же циники и интриганы. Мне противно и совестно, а еще меня тошнит… Любая нормальная женщина ухватилась бы за Гончарова и выгнала Габриэлу Бадор вон, но… Но я не любая. Я знаю, что такое предательство и боль… Допросы, унижения, бедность. Пожалуй, слишком много испытаний для молодой женщины… Но я всегда старалась поступать честно. Стремилась не растерять себя в океане жизни, как бы пафосно это ни звучало. Не знаю, что толкнуло меня согласиться на предложение Габи – отчаяние, желание подарить своему малышу шанс? Наверное… Я бы пошла на любые испытания ради Никитушки, жизнь бы отдала, если понадобилось. А я отдала Ника… Бездумно толкнула его на обман ради нашего сына. Как теперь жить с этим?

– Злата Леонидовна? – голос Алины Евгеньевны пробуждает из пучины мыслей. – Вы опять плачете? Может, поговорить с психологом? Или… гинекологом? Как вы себя чувствуете? Гормоны и не на такое способны… Ох…

– Дело не в этом. Габи взяла с Никиты обещание вернуться в семью, а он… Он…

– Он любит вас, – улыбается женщина. – Это на расстоянии чувствуется. Во всяком случае мне это было видно с первого дня, как он сюда пришел. И что, вас это терзает? Думаете, Никита Федорович согласится на ее предложение и…

– Мы же подписали документы? Значит, согласился… Вернее, он обманул ее, понимаете? Сказал, что согласен, а мне признался, что не собирается выполнять ее условия. Мне так плохо от этого… Вы не представляете… Как будто я обманом вырываю из человека костный мозг. Может, признаться во всем Габи?

– Не торопитесь. Вы молчите ради сына. И Габи даете шанс совершить благородный поступок. Она знает, на что идет. И отказ мужа предвидит. Не думайте, что Габриэла Бадор глупа. Позжайте со спокойным сердцем, вот что я скажу… Вы спасаете сына, так что… Вы даже убить можете ради него и никто не осудит.

– Спасибо вам за понимание, – всхлипываю и порывисто приглаживаю растрепанные волосы.

– Мы подготовили документы для выезда. Реанимационная бригада довезет Никитушку до аэропорта. Никита Федорович забронировал билеты в первом классе. Все билеты первого класса, представляете?

– Гончаров может, да…

– Инструкции я дам перед отъездом. Но вы должны понимать, что самые опасные – первые две недели после операции. Организм Никитки будет стерилен, если так можно выразиться. Собственный костный мозг разрушат, а донорский внедрят в организм. Две недели вы будете находиться в клинике. А потом еще год наблюдаться у нас. Вашему сыну нельзя видеть вас такой – расстроенной и поникшей. Вам уже делали УЗИ?

– Да, с малышом все в порядке. Угрозы прерывания нет, слава богу. Я… Я хочу этого ребенка, – неожиданно произношу я. – Очень хочу.

– Вы со всем справитесь, вот увидите, – улыбается Алина Евгеньевна.

Я больше не видела Габи… Мы подписали документы и условились встретиться в аэропорту. И Никита не пытался поговорить со мной. Очевидно, мой унылый блеклый вид говорил сам за себя – не подходи, убьет! В день вылета в палату наведались близкие родственники – мама Ника и Степка. А еще приходили Амиран и Зоя… Я никому не разрешила подойти в Никитушке, мотивируя тем, что он может заболеть перед вылетом. Никто и не обиделся. Зойка передала ему игрушку и книгу, Амиран – пазлы, а бабуля – сладкие леденцы… Вот и все… Сегодня знаменательный день. День, который я запомню навсегда. И день операции тоже, если Габи не передумает в последний момент…

– Златка, вы спите? – Ник тихонько входит в палату.

За окном загораются лучи заката, а кусочек синего неба заглядывает в окно. Погода благоволит к путешествию. Осторожно, чтобы не разбудить Никитушку, поднимаюсь с кровати и подхожу ближе. Вдыхаю ароматы улицы и его запаха, смотрю в карие глаза, пытаясь увидеть в них обиду, но ничего, кроме любви не вижу…

– Ник… Прости меня, – вырывается против воли. Глаза выедают слезы, а по щекам медленно ползут горячие слезы. – Надо было мне не заставлять тебя… Надо было…

– Прекрати, пожалуйста, Золотко… Перестань корить себя, слышишь? – он берет мое лицо в ладони и заглядывает в глаза. – Я жизнь отдам за сына. И сто раз солгу, если того потребуют обстоятельства. И я… Я тебя…

– Не надо, – всхлипываю я. – Не надо сейчас. Я хочу успокоиться и жить дальше. Хочу, чтобы все прошло хорошо.

– Все и так будет хорошо. Габи ждет нас в машине.

– Я поеду в реанимобиле с Никиткой. Здорово, что сегодня ясная погода.

– Плюс тринадцать, представляешь? Злата, ты гуляла сегодня? А ела?

– Меня тошнит, Ник. Ем то, что могу.

– Я рад, что он будет. Значит, судьба ему родиться, – улыбается Никита.

– Или ей. Мне кажется там девчонка. С Никитой у меня почти не было токсикоза.

– Назовем ее Дана, – без раздумий отвечает он.

– Почему Дана? Небось, твоя первая любовь? – прищуриваюсь подозрительно.

– Нет, просто нравится имя. Как тебе?

– Гончаров, нам сейчас это надо обсуждать?

– Я просто хочу тебя отвлечь, Золотко. Никитушку уже надо будить?

– Да. Сейчас Алина Евгеньевна поставит ему капельницу. Нам надо его одеть и посадить на горшок. Ник?

– Да.

– А ты останешься с нами в Израиле? Хотя нет… Наверное, тебе работать надо?

– Ненадолго останусь, Злат. Мне нужно все-таки вернуться до начала слушаний. Либерман хочет, чтобы твоего папу освободили. Он отсидел достаточный срок, а по остальным статьям мы хотим снять обвинения.

– Я буду очень рада, Ник. Папе будет сложно возвращаться в никуда… Ни