Ваш выход, помощница! - Виктория Серебрянская

не прорицателем, а всего лишь недофеей. И будущее было от меня надежно закрыто Святой Бригиттой. А потому, цыкнув на распоясавшегося Емелю, я накинула через голову цепочку украшения, мимоходом порадовавшись тому, что она медная, а не серебряная или золотая, а значит в воровстве меня не обвинят, и смело шагнула к неприметной калитке для слуг.

Эту калиточку я обнаружила еще в первые дни своего пребывания тут. Слишком уж мне стало любопытно, почему в одном месте плющ, щедро увивавший ограду, растет как-то скудно. Словно кто-то вырвал щедрый клок из его ковра. Вот так я и нашла запасной выход. И, словно заранее зная, что он скоро потребуется, я тщательно смазала петли калиточки, чтобы открываясь они не скрипели. Хоть мне и пришлось повозиться, приводя в порядок проход.

Узкая улочка, которой обычно пользовались слуги и доставщики продуктов, была еще пуста. Но оно и не удивительно – слишком было еще рано. Я осторожно осмотрелась, выскользнула наружу и заперла за собой калитку. На мгновение сердце тревожно сжалось. Страшно было уходить вот так, в никуда. А ведь у меня еще была Печать обязательств. Я чуть нахмурилась. Пора завязывать с этой историей. Сейчас найду себе какое-то тихое место, если получится, служанкой в каком-нибудь городском доме, и с остроухой тварью пора что-то решать. Она меня чуть не угробила, ее сообщник лишил меня обуви, да еще и задание дала какое-то дурацкое! Ну нет в том доме ни одной бутылочки с зельем! Я могу хоть на алтарном камне поклясться! Так что пусть отзывает свою клятву, она не выполнима.

Планируя побег рано утром, я заранее решила, что сразу пойду на городской рынок. Там и затеряться в толпе попроще, и новости можно узнать, и, если чуть-чуть повезет, можно найти себе новое место работы. К тому же рынок мне был с детства знаком, с тех самых пор, как я научилась удирать из приюта через замаскированный от сестер-кураторов лаз. Там же я сначала попрошайничала, даваясь голодной слюной при виде рыночного изобилия и лотков с лакомствами. Позже начала подворовывать, чтобы прокормить себя и тех, кто встречал меня у лаза с немым укором в детских глазах.

– Элка, а ты куда так целеустремленно чешешь? – Емеля, чтобы не пугать случайных прохожих, забрался мне в волосы и притворился экстравагантной заколкой. – Ты же вроде говорила, что город почти не знаешь, знакомых нет, и придется искать себе место методом научного тыка?

Я торопливо огляделась нет ли кого-то поблизости и потом зашипела:

– Тише ты! Если кто-то услышит, то оправдаться мне будет сложно!

Емеля поглубже зарылся в волосы возле уха, вызывая у меня по всему телу дрожь от щекотки, и пренебрежительно фыркнул:

– А что тут оправдываться? Скажешь, что говорила сама с собой. Ведь всегда приятно побеседовать с умным человеком.

Я поперхнулась воздухом:

– Ненормальный! Сами с собой беседуют только клиенты лекарей-мозгоправов! Я к ним не хочу!

– Денег нет?

Вот негодник! Я опять зашипела сквозь зубы:

– И это тоже. Но больше не хочу оказаться запертой в комнатке без окон и с мягкими стенами. А мозгоправы большую половину своих пациентов запирают, и не отпускают, пока те не выздоровеют. – В это время вдалеке показался сам рынок, да и люди стали сновать по улице поактивней, поэтому я прошипела: – Все, Емеля, молчи, а то спалишь нас, и привет! Пауков говорящих до этого времени у нас не было. Даже фамилиары все больше как-то молчат.

Паук завозился в волосах. Я кожей чувствовала, что у него есть или вопрос, или претензия. Но требованию молчать Емеля внял, и я, расправив плечи, уверенно направилась к воротам на городской рынок.

Стоило шагнуть за ограду, как на меня сразу же обрушился многоголосый шум большого торжища:

– Свежайшая птица! Утром еще кудахтала!

– Яйца! Яйца! Кому колдовские яйца! Вечно будут свежими! А вы – вечно улыбаться!

– А вот медовые груши! Купите медовые груши! Барышня лишь только попробует, и на все ради них будет готова!

Торговцы вопили на разные лады, кто на что был горазд. Маленькой, я удивлялась как такое возможно? Сделаешь шаг за ограду – и уши закладывает от шума. Стоит выйти за ворота, и тишина. Это теперь я знаю, что тут постарались маги. Чтобы господам в близлежащих домах можно было спокойно спать по утрам.

– Пирожки медовые, тают во рту сами собой!

Мимо проплывала дородная бабища в белой рубахе, цветастой необъятной юбке, добротном корсете со шнуровкой и с лотком, доверху нагруженным всяческими пирожками и пирогами. Мой нос уловил запах свежайшей выпечки, и я невольно, словно привязанная к лотку ниточкой аромата, пошла за бабищей. Пару раз через кого-то споткнулась. Кому-то наступила на больной мозоль. Кто-то разозленный кинул вслед мне проклятье. У меня получилось увернуться только потому, что Емеля в этот момент ощутимо меня чем-то кольнул. Я дернулась от боли и проклятье пролетело мимо… Прямо в лоток с пирожками толстухи.

Баба завопила словно голодная баньши. Так, что весь шум торжища сразу словно умер. Оно и понятно: от проклятья вся гора свежайшего товара на глазах почернела и покрылась какой-то слизью. Я бы тоже вопила на месте торговки. Это ж сколько вкуснотищи погибло! Я невольно сглотнула слюну. А сколько денег за это можно было получить!

Емеля снова чем-то меня кольнул и зашипел прямо в ухо:

– Чего, дура, рот разинула? Беги, пока стража не появилась!

Мне стало стыдно. Сбежала, называется! И сходу вляпалась в неприятности! Стою тут, как на витрине. Берите меня тепленькой, пока не остыла. А ведь товар у торговки пропал по моей вине! Если она заявит на меня стражникам – конец! Я буду до конца своих дней отрабатывать этот долг. И плевать стражникам, что я фея!

Развернувшись в прыжке, я попыталась ввинтиться в толпу и скрыться с места происшествия. Да не тут-то было. Торговцы, как бы ни конкурировали между собой, в борьбе с вредителями и воришками единодушны. А меня уже заприметили, и стояли у меня за спиной монолитной стеной. Так что я врезалась в кого-то словно каучуковый мячик и отлетела в сторону.

Ой! Ой-ой-ой! Спиной я врезалась во что-то очень твердое.