12 Жизнеописаний - Вазари Джорджо

Пока Леонардо занимался этим произведением, он предложил герцогу сделать бронзового коня необычайной величины, чтобы увековечить память герцога Франческо, и начал его в таких огромных размер и повел дело так, что не смог никогда довести его до конца. Кое-кто высказывал мнение (ибо часто обычно суждения людей исполнены хитрой зависти), что Леонардо тут, как и в других своих работах нарочно начал так, чтобы не кончить; ибо при столь громадной величине должны были возникнуть неодолимые трудности в отливке из одного куска; в этом отношении можно поверить, что у многих действительно сложилось подобное мнение, ибо многие из его произведений не доведены до конца. На самом же деле следует иметь в виду, что его возвышеннейшая и совершеннейшая душа, ставившая себе слишком большие цели, наталкивалась на препятствия и, что виной тому являлось его стремление искать в совершенстве еще большего совершенства и в качественности еще большей качественности; таким образом, творению мешало желание, как говорит Петрарка. И действительно, те, кто видел сделанную Леонардо из глины модель огромных размеров, говорят, что никогда еще не видели они произведения более прекрасного и более могущественного. Модель существовала до той поры, когда Милан не заняли французы, предводительствуемые Людовиком, королем Франции, и разрушили ее26. Точно так же погибла и небольшая модель из воска, которая почиталась совершенством, равно как книга анатомии лошади27, написанная им для своих занятий. Позднее он приступил, но с еще большим усердием, к анатомии человека, при помощи и содействии в этом деле Маркантонио делла Toppo, превосходного философа, который читал тогда лекции в Павии и писал о данном предмете. Он, насколько я слышал, был одним из первых, кто стал изучать положения медицины учением Галена и освещать истинным светом анатомию. И в этом отношении он чудесно использовал гений, труд и руку Леонардо, составившего книгу с рисунками сангиной чертежами пером, в которых он собственноручно с величайшей тщательностью дал в перспективе, сокращениях и изображениях все кости скелета к ним присоединил, потом по порядку все и покрыл их мускулами: первые – скрепленные с костями, вторые – служащие опорными точками, третьи – управляющие движениями. И над каждой частью он написал неразборчивым почерком буквы, сделанные левой рукой в обратном виде таким образом, что тот, у кого нет навыка, не сможет их разобрать, ибо прочесть их можно только при помощи зеркала28. Большая часть этих рукописей об анатомии пока находится в руках мессера Франческо да Мельцо29, миланского дворянина, который во времена Леонардо был прекраснейшим отроком, очень им любимым, так же как ныне он – прекрасный благородный старец, дорожащий этими бумагами, хранящий их как реликвию вместе с портретом божественной памяти Леонардо; тому, кто читал означенные рукописи, кажется немыслимым, чтобы этот божественный дух так прекрасно рассуждал об искусстве и о мускулах, нервах и сосудах, причем обо всем этом с такой обстоятельностью. Точно так же некоторые рукописи Леонардо находятся в руках… 30миланского живописца, все написанные почерком справа налево и являющиеся рассуждениями о живописи и способах рисоватьи писать красками31. Помянутый живописец недавно приезжал во Флоренцию повидаться со мной, желая напечатать этот труд, и повез рукописи в Рим для осуществления издания. Что, однако, из этого получилось, мне неведомо.

Возвращаясь к произведениям Леонардо, скажу, что в это время прибыл в Милан французский король32. В связи с этим дано было Леонардо поручение изготовить какую-нибудь диковинную вещь. И он соорудил льва, который мог делать несколько шагов, после чего у него раскрывалась грудь иявляла внутренность, наполненную лилиями. В Милане же принял он на воспитание миланца Салаи, отличавшегося величайшей привлекательностью, красотой и обладавшего прекрасными кудрями пышными и вьющимися, которыми Леонардо всегда любовался. Он обучил его многим областям искусства, причем некоторые произведения, которые слывут в Милане работами Салаи, были исправлены Леонардо34.

Вернувшись во Флоренцию, он узнал, что монахи сервиты поручили Филиппино изготовить большой алтарный образ для церкви Нунциаты; в связи сэтим Леонардо довел до их сведения, что он сам выполнил бы подобную работу. Когда Филиппино узнал об этом, то, как человек обязательный он отказался от заказа; тогда монахи решили, чтобы за эту принялся Леонардо, и дали ему у себя помещение, предоставив содержание как ему самому, так и его семье35. Это продолжалось много времени, однако к работе он так и не приступил. Наконец послал он картон с изображением Мадонны, св. Анны и Христа36, который не только поверг в изумление всех художников, но, будучи окончен, привлекал в течение двух ночей в комнату на осмотр мужчин и женщин, молодых и стариков, словно на какое-то торжественное празднество. Это было вызвано желанием взглянуть на чудеса Леонардо, которые совершенно ошеломили весь этот народ. В лике Мадонны было явлено все то простое и прекрасное, что дать прелесть простоте и красоте Богоматери, словно Леонардо хотел показать ту скромность и то смирение, которыми полна девственница, исполненная гордости при виде красоты сына своего, которого с нежностью держит на коленях, в то время как пречистый взгляд замечает маленького св. Иоанна, резвящегося, играя с ягненком, к св. Анне, которая в веселии глядит, как ее земное потомство становится телесным, – замысел, поистине достойный ума и гения Леонардо; картон этот, как будет сказано ниже, был отправлен позднее во Францию. Сделал Леонардо и портрет Джиневры, супруги Америго, – прекраснейшую вещь38; работу же у монахов он прекратил, и они передали ее снова Филиппино, который, однако, не успел ее закончить, застигнутый смертью39. Взялся Леонардо выполнить для Франческо дель Джокондо портрет моны Лизы, жены его, и, потрудившись над ним четыре года, оставил его недовершенным. Это произведение находится ныне у французского короля в Фонтенбло.

Это изображение всякому, кто хотел бы видеть, показывает до какой степени искусство может подражать природе и дает возможность постичь это наилегчайшим образом, ибо в этом произведении воспроизведены те мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы, сделанные наподобие того, как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и расположенные соответственно порам кожи, не могли быть изображены с большей естественностью. Нос со своими прелестными отверстиями, розоватым нежными, кажется живым. Рот, слегка приоткрытый с краями, соединенными алостью губ, с телесностью своего вида, кажется не красками, а настоящей плотью. В углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса. И поистине можно сказать, что это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был. Между прочим Леонардо прибег к следующему приему: так как мона Лиза была очень красива, то во время писания портрета держал людей, которые играли на лире, или пели, тут постоянно были шуты, поддерживавшие в ней веселость и удалявшие меланхолию, которую обычно придает живопись выполняемым портретам. У Леонардо же в этом произведении улыбка дана столь приятной, что кажется, будто ты созерцаешь скорее божественное, нежели человеческое существо; самый портрет почитается произведением необычайным ибо и сама жизнь не могла бы быть иною40.

Благодаря совершенству произведений этого божественного мастера слава его возросла до такой степени, что все, кто ценил искусство, и даже город, пожелали, чтобы он оставил память о себе, и потому рассудили заказать ему какое-либо выдающееся и большое произведение, дабы украсить им приличное место и почтить его тем изяществом, гениальности и вкусом, какие столь проявляют себя в вещах Леонардо. Гонфалоньер41 и знатные граждане были заняты окончанием новой стройки большой залы Совета, архитектура которой была установлена соответственно замыслу и плану его самого, Джулиано Сан Галла, Симоне Поллайоло, по прозванию Кронака, Микеланджело Буонарроти и Баччо д'Аньоло (как о том будет подробнее сообщено в своем месте); и когда это с большой быстротой было доведено к концу, то общественным декретом было обнародовано, что Леонардо поручается написать какую-либо прекрасную вещь; в соответствии с этим Пьеро Содерини, бывший тогда гонфалоньером правосудия, предоставил ему названную залу. Для исполнения этого поручения Леонардо начал в зале Папы в Санта Мария Новелла, картон с историей Никколо Пиччинино, военачальника герцога Миланского Филиппо, где он изобразил группу всадников, бьющихся из-за знамени, – вещь, признанную превосходнейшей и в высокой степени мастерства из-за удивительнейших замыслов, которые он применил при изображении этого смятения. Ибо в нем выражены ярость, ненависть и мстительность людей столь же сильно, как у коней; в частности лошади, переплетясь передними ногами, бьются зубами так, как бьются из-за знамени сидящие на них всадники; при этом один из солдат, стиснув знамя руками и налегши плечами, понукает лошадь галопу и, обернувшись лицом назад, прижимает к себе древко знамени, чтобы силой вырвать его из рук остальных четырех; а из тех – двое защищают его, ухвативши одной рукой, а другой, подняв меч и стремясь перерубить древко, причем один старый солдат, в красном берете, вопя, вцепился одной рукой в древко, а другой, замахнувшись кривой саблей наносит крепко удар, чтобы перерубить руки тем обоим, которые, скрежеща зубами, пытаются горделивым движением защитить свое знамя. А на земле между ногами коней, две взятые в ракурсе фигуры бьются между собой, причем один лежит плашмя, а другой солдат, над ним, подняв как можно выше рукузаносит с величайшей силой над его горлом кинжал, тогда как лежащий, отбиваясь ногами и руками, делает все возможное, чтобы избежать смерти. Нельзя передать, какими разнообразными нарисовал Леонардо одежды солдат, равно как их шлемы и другие украшения, не говоря уже о невероятном мастерстве, какое он обнаружил в формах начертания лошадей, крепость мускулов которых и красоту стати Леонардо умело передавал лучше, нежели кто-либо. Рассказывают, что для выполнения этого картона он построил искусственное сооружение, которое, сжимаясь, поднимало его, а расширяясь, спускало. Задумав писать по стене масляными красками, составил он для подготовки стены смесь, однако такого грубого состава, что когда он принялся за живопись в упомянутом зале, то стала она отсыревать, и вскоре он прекратил работу, видя, что она портится42.