Пасынки судьбы - Олег Рой

Она резко распахнула занавеску и во всей красе предстала перед восхищенным художником.

Глава десятая,

в которой бывшие влюбленные встречаются а крыше Большого театра

Торопливо поднимаясь на крышу портика Большого театра, туда, где уже полтора века правил своими конями бог искусств Аполлон, бывший ангел Ираэль, а ныне чиновник, представитель Небесной Канцелярии на Земле, сильно волновался. Но это волнение совсем не было приятным и ничуть не напоминало то чувство, с которым он обычно спешил на свидание к своей возлюбленной по имени Тайна… так недавно и так давно… Почти сто человеческих лет назад.

Яркая фигура в красном и черном отчетливо выделялась на фоне укрывавшего портик белого снега.

– Ты заставил меня ждать на морозе! – Дьяволица зябко повела плечами под тонкой кожаной курточкой.

– Только не говори, что ты теперь чувствуешь холод. – Бывший ангел облокотился спиной о колесницу.

– О, я теперь многое могу чувствовать! – Она обнажила безупречные зубы в хищной улыбке, и в ее устах эти слова, в общем-то совершенно невинные, прозвучали как двусмысленность. – Ну здравствуй… Стиратель.

– Ты даже знаешь, как меня теперь зовут? В таком случае мы оказались в неравном положении. Ты сообщишь мне свое новое имя? Или мне по-прежнему называть тебя Тайной?

– Прежде ты называл меня любимой, – ухмыльнулась собеседница.

– С тех пор многое изменилось.

– Ну коли так, то зови меня Дамой. Коротко и ясно. Я привыкла к этому слову. У моего художника оно часто упоминается в названиях картин.

– Что же, пусть будет Дама… – пожал плечами чиновник.

– А ты постарел… – продолжала она, пристально и весьма нескромно рассматривая его. – И совсем распустился – полысел, растолстел до неприличия… В общем, скажу тебе откровенно, на правах старой подруги, выглядишь ты – хуже некуда. Фу, даже смотреть неприятно!

– Не нравится – не смотри, – не сдержался Стиратель. – Иди любуйся на своего красавчика-художника.

– Кстати, о моем протеже. Как он тебе понравился? Недурен, правда? Богат, успешен, необычайно популярен… Ты видел его полотна? На многие из них вдохновила его я. И собой хорош. Очень-очень хорош. За свой немалый уже век я немного встречала людей, которые были бы столь красивы…

– Он твой любовник? – Стиратель постарался задать вопрос как можно более равнодушно, но у него это не вышло. Голос его слегка дрогнул, и Дама тотчас это заметила.

– Ха, да ты до сих пор ревнуешь! – довольно рассмеялась она. – Я польщена. Но нет, не беспокойся! Хоть я и получила возможность наслаждаться всеми человеческими радостями, но с ним, – это слово она особенно подчеркнула, – я не трахаюсь.

– Мне совершенно безразлично, с кем ты… – пробормотал бывший ангел, но Дама не дала ему договорить:

– Иннокентий Комов – одно из лучших моих творений, – продолжала она, перебив. – Я подобрала просто способного смазливого мальчишку – ведь мы сами можем выбирать себе подопечных, не то что вы! – и сделала из него мировую знаменитость и воплощенную мечту всех женщин.

– Тогда сделай милость, объясни мне, – попросил Стиратель, – что твой протеже нашел в Насте? Для чего мировой знаменитости и воплощенной мечте всех женщин понадобилась заурядная девочка из провинции? Ему мало актрис, моделей и жен политиков, чьи портреты он постоянно пишет?

Дьяволица захохотала так громко, что с головы одной из лошадей упал большой ком снега.

– Ты слишком многого хочешь, мой милый! Так я тебе это и скажу! – она кокетливо улыбнулась и добавила: – Хотя, может, и скажу… Но только не сразу.

Стиратель подошел к краю портика и уселся на покатой крыше, свесив ноги вниз. Как давно он не сидел вот так! С этой рутинной кабинетной работой он совсем очеловечился, забыл, что может двигаться свободно, как все ангелы, летать, сидеть на крышах домов. Хотя, если быть честным, не так уж свободно он двигался. Сейчас вот, когда поднимался на крышу, даже запыхался. Права Тайна, то есть Дама, – он сильно постарел за это время…

– Слушай, а зачем ты вообще пришла сюда? – поинтересовался он.

– Как – зачем? – делано удивилась его собеседница. – Ты же сам меня пригласил! Можно сказать, на свидание. Вот, думаю, увидимся, поговорим, молодость вспомним… – Тон ее был издевательским.

Стиратель только головой покачал.

– Мы ведь столько раз встречались тут с тобой, на нашем месте, – заговорила Дама медленно, осторожными шагами приближаясь к нему. – Столько раз смотрели вниз на эту площадь – помнишь, тут тогда ходила конка? – на этот магазин – никак не отучусь называть его «Мюром и Мерилизом»… Теперь здесь все по-другому. Остались только некоторые здания… И мы с тобой.

– Мы тоже изменились. Не меньше, если не больше, чем эта площадь, – отвечал бывший ангел, не поворачивая головы в ее сторону. – И никаких нас с тобой уже нет. Есть ты – где-то там, и я – здесь, на Земле…

– Можешь не утруждать себя рассказом, я все про тебя знаю. – Она тоже вмиг оказалась на краю крыши и присела рядом. – И про твою работу, и про коробку с фонариками… И даже про то, что ты никак не можешь забыть своего последнего подопечного.

Он пожал плечами и слегка отодвинулся.

– Ведь ты часто вспоминаешь его, да? – вкрадчиво продолжала она. – Свою крупнейшую за твою жизнь неудачу, Петра Ижорского? Слов нет, он был большой артист и пел великолепно, особенно с тех пор, как его душа перешла к нам…

– Перестань! – Стиратель отодвинулся еще дальше. – Он сам погубил свою жизнь.

Она хрипло рассмеялась:

– Ты называешь это «погубил жизнь»? Да его до сих пор, уже спустя сто лет, продолжают считать баловнем судьбы! Голос, талант, мировая известность, миллионное состояние! Такому и та заварушка, что случилась в этой стране лет через десять после нашей истории, оказалась не страшна! Уехал за границу, и лучшие театры Европы приняли его с распростертыми объятиями. И умер он вовремя – шестидесяти с небольшим годов, в зените славы, оставшись в памяти зрителей не дряхлым стариком, а великим артистом. Ты ведь небось и не знал этого, да? А я следила за его судьбой. За ним и за этой девчонкой, его женой, которую когда-то охраняла, забыла уже, как ее звали… Так вот она, как и хотела, всю жизнь была при нем, а после смерти пожинала плоды популярности, как вдова великого Ижорского. И ты считаешь это погубленной жизнью?

– Конечно, считаю, – отвечал ее собеседник. – Ведь войдя в сговор с вами, они оба лишились душ. А когда у человека нет души, он уже не может любить, не способен радоваться…

– Знаешь, что я тебе скажу? – перебила Дама. – К твоему сведению, все, что ты сейчас говоришь, – это просто ваши заблуждения. Выдумки той самой инстанции, которой ты, не могу понять почему, все еще остаешься верен.

– Вот как? – Стиратель покосился на нее.

– Именно так! – Она устроилась поудобнее, подогнув одну ногу в высоком сапоге. – Поверь мне, уж теперь я это знаю. Когда-то, когда и я была ангелом, я тоже, как ты, верила во все эти глупости – душа, любовь, доброта…

– А что же, теперь узнала, что ничего этого нет? – с иронией спросил он.

– Представь себе, именно так! Вот объясни мне, что такое любовь? Для тебя, для ангела?

– Я уже не совсем ангел…

– Да наплевать! Ты им все равно остаешься. Ну?

– Сложный вопрос… Наверное, стремление делать добро…

– Добро, говоришь? А что такое добро?

– Можно подумать, что ты сама этого не знаешь! – возмутился Стиратель.

– Предположим, что я это уже забыла. Итак, добро…

– Ну не знаю даже, как объяснить… Добро, благо… То, что хорошо, что приносит пользу, радость…

– Отлично! А кому хорошо? Кому приносит пользу?

– Господи, да всем! Каждому конкретно и всему человечеству в целом.

– А вот и ерунду говоришь! – хохотнула она. – Такого не бывает. Нет и не может быть абсолютного добра – ни в глобальном масштабе, ни на уровне отдельного человека.

– Я с тобой не согласен. – Чиновник чувствовал, что его против воли втягивают в софистический спор, но уже не мог остановиться.

– Да что ты? – снова усмехнулась дьяволица. – Тогда докажи свою точку зрения. Вот что, по-твоему, может считаться благом для всего мира?

– Очень многое. Отсутствие войн, победа над страшными болезнями, здоровая экология планеты…

– И тем не менее люди сами, осознанно, на протяжении всего своего существования воюют и губят экологию, – перебила она. – И, как ты понимаешь, делают это не для того, чтобы навредить миру. Они преследуют собственные цели, то есть, если пользоваться твоей терминологией, делают добро себе, своим близким и даже своей стране. Вот убил он мамонта, накормил семью – они выжили. И мамонтов всех перебили. Завоевал царь соседнюю страну – и у его государства, у его народа есть земли. Разве для них это не благо?

Стиратель промолчал, и она восприняла это как маленькую победу.