Сжигающий суд - Джон Карр

Через окно проникало достаточно света, чтобы я смог узнать в нем вашего дядю, мистер Марк. Он раскачивался в моем кресле точно так же, как всегда, когда он заходил ко мне в гости. Я прекрасно мог различить его лицо и руки, они были совершенно белыми… Он даже сделал жест, собираясь пожать мне руку!

Я бросился вон и захлопнул дверь, но ключ был с другой стороны, и я слышал, как ваш дядя поднялся и последовал за мной. Затем я споткнулся, упал и ударился головой скорее всего о диван. Потому что именно около него и нашел меня ваш брат Огден, когда влез в окно. Он и привел меня в сознание.

Хендерсон устало закрыл глаза.

Все присутствующие, не говоря ни слова, переглянулись, затем Бреннан подошел к выключателю и повернул его. Свет зажегся. Глядя на Хендерсона, он несколько раз повернул выключатель. Стивенсу захотелось вдохнуть свежего воздуха, и он вышел из дома. Он видел, как Бреннан направился в спальню и через некоторое время тоже появился на улице.

– Если я вам больше не нужен, – сказал Стивенc, – позвольте мне сходить позавтракать.

– Идите. Но я хотел бы видеть вас сегодня с женой. Поэтому прошу вас быть дома. А мне предстоит немало потрудиться, немало! – сказал он, сделав ударение на последних словах.

– Что вы думаете обо всем этом? – спросил Стивенc, кивнув в направлении домика.

– Если этот тип лжет, то он самый оригинальный лжец из тех, которых я встречал за тридцать лет.

– Ну хорошо… В общем, до встречи!

– До свидания. Было бы очень хорошо, если бы ваша жена вернулась до вечера, мистер Стивенс…

Несмотря на то, что стрелка часов уже перевалила за одиннадцать, Мэри все еще не было дома. Правда, выяснилось, что она уже приезжала, но уехала снова, оставив мужу записку, что завтрак в буфете.

Стивенс медленно пережевывал все, что приготовила Мэри, когда мысль, внезапно пришедшая ему в голову, заставила его встать и отправиться к телефонному столику, где лежала рукопись Годена Кросса. На титульном листе рукописи он прочел: «Опыт повествования об отравлениях через годы. Годен Кросс. Филдинг Холл, Ривердейл. Нью-Йорк».

Стивене снял телефонную трубку.

– Алло, алло! Девушка, вы не могли бы сказать мне, был ли сегодня ночью междугородный разговор отсюда, с этого номера?

– Этой ночью… Да, сэр, Ривердейл три, шесть, один!

Повесив трубку, Стивенс прошел в библиотеку и взял с полки «Господ присяжных». С задней стороны обложки на него глядел Годен Кросс. Лицо худое, умное, выражение мрачное, глаза с тяжелыми веками, волосы черные, с небольшой сединой. Он вспомнил о споре, который возник в связи с тем, что утверждали, будто в то время Годену Кроссу было сорок лет.

Стивенс поставил книгу на место и поднялся наверх. Открыв платяной шкаф, где висела одежда Мэри, он осмотрел ее. Гардероб был небольшой, основная часть его находилась в Нью-Йорке.

В ожидании время тянулось медленно. Стивенс попробовал читать, затем послушал радио, поразмышлял, не выпить ли ему виски, однако отказался от этой затеи. В четыре часа пополудни он вдруг выяснил, что кончился табак; это обрадовало его, так как надо было отправиться в лавку.

Несколько дождевых капель упали на лицо Стивенса, когда он вышел из дома. Он пересек Кингс-авеню и направился к вокзалу. Стивенс уже почти добрался до лавки аптекаря, украшенной витриной с большими красными и розовыми электрическими фонарями, и тут, точно так же как и вчера, ему показалось, что кто-то зовет его. Он оглянулся. Дверь между двумя витринами магазина «Дж. Аткинсон. Бюро похоронных торжеств» была открыта, и с порога кто-то подавал ему знаки рукой.

Стивенс пересек улицу и увидел немолодого, плотного, похожего на бизнесмена, элегантно одетого мужчину. У него были черные, редкие, зачесанные назад волосы с пробором посередине. Лицо, его было жизнерадостным, а манеры указывали на приветливый характер.

– Мистер Стивенс, – сказал мужчина. – Мы с вами не знакомы, но я вас знаю. Позвольте представиться – мистер Аткинсон, Джонах Аткинсон. Мой отец уже почти совсем отстранился от дел. Вы бы не могли заглянуть ко мне на минуточку? У меня к вам небольшое дельце.

Черные занавески на витринах оказались намного более высокими, чем это представлялось снаружи, и они погружали в полутьму маленький зал ожидания с бархатистым, похожим на искусственный ковром. Обстановка в магазине была очень мирная, и ничто не наводило на мысль о его предназначении, кроме двух урн, похожих на те, что стояли в склепе. Но и они находились около второй двери в глубине комнаты. Аткинсон подошел к столу и протянул Стивенсу фотографию Мари Д'Обрэй, которая была гильотинирована за убийство в 1861 году.

– Меня попросили передать вам это, – сказал он.

– В чем дело? Вам нехорошо?

Как Стивенс мог объяснить ему свои чувства? У него возникло ощущение какого-то кошмара и не только из-за фотографии, но и из-за куска веревки с узелками, лежавшего на столе между беспорядочно разбросанными журналами…

– Нет… Нет… Ничего… – проговорил Стивене, невольно вспомнив о полицейском романе, который он придумывал некогда, увидев этот магазин. – Откуда у вас это?

Аткинсон улыбнулся.

– Видите ли, вчера вечером в девятнадцать тридцать пять вы сошли с поезда. Я видел вас через витрину…

– Да, действительно, я заметил, что в магазине кто-то есть!

– Вас ждала машина, – продолжал Аткинсон, заинтригованный, казалось, словами Стивенса. – Вы сели в нее, и, как раз когда она поворачивала за угол, я услышал, что кто-то с вокзала зовет вас. Это был сборщик билетов. Кажется, вы уронили эту фотографию в вагоне, контролер поезда поднял ее и передал сборщику билетов, когда поезд уже тронулся. Стивенс вспомнил, как вынул фотографию из книги, чтобы получше ее рассмотреть; затем появился Вельден, и он поспешил убрать рукопись подальше от его глаз…

– Служащий уже повернул к себе, потом увидел меня у дверей и попросил передать вам эту фотографию при первом удобном случае. При этом он сострил, и, как ему, наверное, показалось, остроумно: «Вам это больше подойдет, чем мне!» Это по поводу надписи на фото, как вы понимаете… Как бы то ни было, я решил, что вы будете рады, если вам эту фотографию вернут.

– О да, конечно! Вы не представляете, как я рад, что нашел ее. Ах, если бы все трудности могли разрешаться таким же чудесным образом… Послушайте, мистер Аткинсон, я бы не хотел, чтобы вы приняли меня за сумасшедшего, но позвольте задать вам один вопрос. Это очень важно. Каким образом попал сюда этот кусочек веревки… вот этот на столе, с узелками?

Аткинсон повернулся и сунул обрывок веревки в свой карман, пробормотав:

– Этот? О, дело рук моего отца. Он оставляет их повсюду! Он стал немного… как бы это сказать… В общем у него всегда была эта мания. Он брал обрывок веревки и принимался завязывать узелки. Понимаете – одни курят, другие поигрывают ключами, третьи чиркают карандашом, а тут – узелки. Его прозвали Старик на Углу… Вы читаете полицейские романы? Возможно, вы помните новеллы баронессы Орже, там действует старик, который сидит в углу чайного салона и целыми днями завязывает узелки на обрывке веревки. Мой отец всегда делал то же самое, но раньше это не было манией… А почему вы спрашиваете?