Кэтрин - Уильям Теккерей

Он пришел домой в сумерки, около пяти часов пополудни. Ни миссис Хэйс, ни мистера Биллингса дома не было; только старый мистер Вуд, по своему обыкновению, сидел с трубкой в маленькой гостиной; завидя мистера Хэйса, он заговорил с ним в самом дружеском тоне, выразил удивление, отчего это он стал чуждаться своих домашних, пригласил сесть и выпить стакан вина. В мастерской горел свет, подручный еще не ушел; мистер Хэйс отдал ему кое-какие распоряжения и, не видя причин отказываться, подсел к мистеру Вуду.

Поначалу беседа у них не ладилась, но вскоре пошла живо и непринужденно; и так мил и доброжелателен был мистер — или доктор — Вуд, что совсем покорил собеседника любезностью обращения; лед растаял, друзья были снова друзьями, как во время оно.

— Мне без вас вечерами очень скучно, мистер Хэйс, — ворковал доктор Вуд. — Вы человек хоть и неученый, да бывалый, с вами всегда есть о чем поговорить. А что мне в обществе такого мальчишки, как Том? К тому же после вашей размолвки с миссис Кэт негодник бог весть что возомнил — разыгрывает тут по меньшей мере турецкого султана! Вдвоем они окончательно забрали над вами верх. Признайтесь, друг Хэйс, ведь это так и ведь вы терпеть не можете мальчишку.

— Что правда, то правда, — сказал Хэйс. — Он у меня как бельмо на глазу. Приятно, что ли, когда вам постоянно тычут в нос грехи вашей жены и когда эдакий сопляк помыкает вами у вас же в доме.

— Озорство, сэр, пустое озорство, не больше, — возразил Вуд. — Ребячьи забавы, сэр, поверьте, с возрастом это пройдет. При всей его несносности, а он и вправду брыклив и задирист, как жеребенок, — у мальчика в натуре много хорошего. Сам он будет поносить всех и каждого, вообразив, что ему дано такое право, но другому никогда этого не позволит. Ведь вот сказал же он миссис Кэт на прошлой неделе, что если вы и прибили ее, то поделом. И дело у них дошло чуть не до ножей, совсем как тогда с вами. Провалиться мне, коли не так. А когда в "Голове Браунда" какой-то малый назвал вас эдаким-разэдаким "Синей Бородой" и сказал, что вы хотели убить свою жену, верьте слову, Том тут же вскочил и ударом кулака сбил обидчика с ног.

Из сказанного одно вполне соответствовало истине; другое же целиком было вымышлено мистером Вудом, должно быть, с благим намерением ослабить вражду между отчимом и пасынком. Отчасти он достиг цели; правда, Хэйс не настолько растрогался, чтобы вдруг почувствовать влечение к молодому человеку, которого с первой встречи всей душой ненавидел, но он обрел некоторое внутреннее спокойствие и даже повеселел. Словом, когда миссис Кэт и ее сынок воротились домой, то, к немалому своему удивлению, застали мистера Хэйса восседающим на старом своем месте в маленькой гостиной и самым дружеским образом беседующим с мистером Вудом. Последний тотчас пригласил их в компанию пропустить по стаканчику.

Мы уже упоминали о шотландском виски, присланном графом в подарок миссис Кэтрин; по предложению мистера Вуда виски было принесено из погреба; и Хэйс, уже много дней поглядывавший на него с вожделением, возликовал по случаю столь неожиданной удачи. Он стал похваляться своим уменьем пить не пьянея и в доказательство предложил один выпить восемь бутылок.

Мистер Вуд как-то странно усмехнулся и многозначительно поглядел на Тома, который ответил такой же усмешкой. Миссис Хэйс сидела, не поднимая глаз; но лицо ее было мертвенно бледно.

Стали пить. Хэйс в оправдание своего хвастовства, не моргнув глазом, осушил одну, другую и третью бутылку. Язык у него развязался, он стал отпускать шуточки, петь песни; Вуд, слушая его, покатывался с хохоту, Биллингс тоже. Только миссис Кэт не смеялась и упорно хранила молчание. Что тревожило ее? Быть может, мысли о графе? Днем она разговаривала с Максом и пообещала увидеться с ним завтра в десять часов вечера, неподалеку от его резиденции на Уайтхолле. Впервые они должны были встретиться без, посторонних глаз. Местом встречи было назначено кладбище св. Маргариты, что близ Вестминстерского аббатства (не слишком-то веселое место для любовного свидания). Об этом, верно, и думала Кэт; но отчего она вдруг шепнула Вуду: "Нет, нет! Ради бога, только не сегодня!"

— Ей кажется, мы слишком много выпили, — сказал мистер Вуд Хэйсу, который услышал слова жены и испуганно оглянулся.

— Да, да, слишком много! — торопливо подхватила Кэтрин. — Довольно на сегодня. Ступайте к себе, мистер Хэйс, заприте дверь и ложитесь спать.

— Нет, мне не довольно! — заорал Хэйс. — Я ведь сказал — восемь, стало быть, выпью еще пять — бьюсь об заклад, выпью.

— Идет — ставлю гинею! — сказал Вуд.

— По рукам! — сказал Биллингс.

— А ты помолчи! — зарычал на него Хэйс. — Я для своего удовольствия пью, тебя не спрашиваю. — И он добавил несколько крепких ругательств, выражавших его истинные чувства к пасынку; но тот, как ни странно, промолчал, только усмехнулся презрительно да подмигнул Вуду.

Итак, еще пять бутылок было подано на стол и выпито мистером Хэйсом — и сдобрено множеством песен из сборника Томаса д'Эрфи и других; мистер Хэйс веселился больше всех, и не удивительно: в то время как он бутылку за бутылкой пил шотландское виски, два других джентльмена, сославшись на нездоровье, ограничивались лишь легким пивом.

Мы могли бы подробнейшим образом описать здесь все стадии постепенного опьянения мистера Хэйса; как за первыми тремя бутылками он предавался безобидному веселью, а после четвертой понес всякую чушь, а после шестой стал шуметь и буянить, а после седьмой только осовело мычал, — но мы стремимся довести до конца наше повествование, что мешает нам уделить больше времени столь приятному, назидательному и любопытному предмету. Скажем лишь, исторической истины ради, что мистер Хэйс действительно выпил семь бутылок шотландского виски, после чего мистер Томас Биллингс сходил на Бонд-стрит, в "Голову Браунда" и купил еще одну, которую Хэйс выпил тоже.

— Теперь довольно, — сказал мистер Вуд юному Биллингсу; и вдвоем они повели мистера Хэйса в его комнату, ибо сам он уже идти не мог.

Миссис Спрингэтт, жилица, спустилась вниз узнать причину шума. "Да это Том Биллингс пирует с приятелями из деревни", — сказала ей миссис Хэйс; и Спрингэтт ушла к себе, а в доме водворилась тишина.

За час до полуночи слышалась какая-то возня и топот ног.

После того как мистер Хэйс был уложен в постель, Биллингс вспомнил, что ему нужно кое-что отнести в один дом неподалеку от Стрэнда; ночь была теплая, ясная, и мистер Вуд вызвался ему сопутствовать.

[37]

ЕЩЕ ОДНА ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

На следующий день мистер Хэйс, не появился за семейным столом; и вчерашнее примирение, видно, оказалось непрочным, ибо, когда миссис Спрингэтт спросила Вуда о Хэйсе, тот ответил, что Хэйс с утра ушел из дому, не сказав ни куда, ни на сколько. Только буркнул довольно нелюбезно, что скорей всего останется ночевать у приятеля. "Хоть я что-то ни о каких его приятелях прежде не слыхивал, — добавил мистер Вуд. — Дай бог, чтобы он но вздумал сбежать от бедной своей жены, которая и так немало от него натерпелась". Миссис Спрингэтт подхватила эту молитву, и на том почтенные собеседники расстались.

Какими делами был занят Биллингс, в точности неизвестно; но если накануне ему понадобилось идти в сторону Стрэнда и Вестминстера, то в этот вечер он собрался на Мэрилебонское поле; и хоть погода, в отличие от вчерашней, была ветреная и дождливая, Вуд, добрый старик, вызвался его сопровождать и на этот раз; и они отправились вдвоем.

У миссис Кэтрин, как мы знаем, в этот вечер были свои дела, причем весьма деликатного свойства. На десять часов было у нее назначено свидание с графом; и точно в это время она уже поджидала monsieur де Гальгешнтейна на кладбище св. Маргариты близ Вестминстерского аббатства.

Место было выбрано удачно: весьма уединенное, оно в то же время отстояло недалеко от графского дома на Уайтхолле. Его сиятельство явился с некоторым опозданием; сказать по правде, вольнодумец граф верил в чертей и в привидения и побаивался в одиночку расхаживать по кладбищу. Оттого-то он и почувствовал облегчение, увидев у ворот закутанную в плащ женщину, которая приблизилась к нему и шепнула: "Это вы?" Он взял протянутую ему руку; она была холодная и влажная на ощупь. По просьбе дамы он отпустил своего доверенного камердинера, который факелом освещал ему дорогу.

Факелоносец удалился, и влюбленные остались в темноте; осторожно, ощупью пробираясь между могилами, они прошли в глубь кладбища и присели на одну из могил, расположенную словно бы под деревом. Дул пронизывающий ветер, лишь его жалобный вой и нарушал тишину. Кэтрин стучала зубами, несмотря на теплый свой плащ; Макс привлек ее ближе, обнял за талию, сжал руку — и она не оттолкнула его, но сама прильнула к его плечу, и ее холодные пальцы чуть слышно ответили на его пожатие.