Возлюбленная виконта - Эмили Брайан

Он пересек комнату и начал помогать жене выуживать из шелковых волос шпильки, наблюдая за ней в зеркале. Она опустила руки и закрыла глаза. Удовлетворенная улыбка чуть приподняла уголки ее рта. Взяв щетку, он провел ею по серебристым прядям. Изабелле это нравилось. Ничего особенного, но он делал это для нее. С радостью.

— Да, я, похоже, как-то упустил из виду, что в нашем доме остановилась загадочная гостья, — промолвил он. — Кто эта Бланш Латур?

Глаза Изабеллы распахнулись.

— Не важно. Она скоро уезжает.

— Ладно.

Джеффри чмокнул ее в обнаженное плечо.

— Храни свои секреты, Белла. Видит Бог, мои ты хорошо хранишь.

Может, ему это только показалось, но ее глаза омрачила тень печали. Уже через мгновение Изабелла улыбнулась.

— Любовь, говорят, скрывает массу грехов, — обронила Изабелла сардонически. — С тобой мы вместе много раз переживали все семь смертных грехов.

— Без сомнения, — согласился Джефф.

Изабелла встала, повернувшись к нему прямой, как струна, спиной, чтобы он мог распустить шнуровку ее корсажа. Милое домашнее занятие, доставлявшее ему не меньше удовольствия, чем ей. Его проворные пальцы быстро разделались с рядом петелек, освободив ее из плена китового уса.

Сколько мужчин мечтали о том, чтобы распустить шнуровку знаменитой куртизанки Изабеллы Рен? Гадали, какие страсти способна она возбудить в них, какими экзотическими способами владеет, чтобы доставить им удовольствие. О ночах с прекрасной Рен, когда осуществлялись самые смелые мужские желания, ходили легенды.

Джефф сожалел, что для него это ничего не значило.

Придерживая платье, Изабелла повернулась к нему. Линия ее шеи, округлость груди. Все в нем, что было способно ценить красоту, любовалось обликом его прелестной жены. Все, кроме шести важных дюймов.

— Можешь остаться на ночь, Джеффри. — Она подошла ближе и позволила платью упасть к ногам. — Нет, я не жду… то есть мы могли бы… просто побыть вместе. Обнимать друг друга.

Проклятие. Он терпеть не мог причинять ей боль.

— Белла. — Он привлек ее к себе и крепко обнял. Неправильно поняв его жест, она прильнула к нему. Но он уже оторвался от нее. — Прости… у меня другие планы.

Тень вернулась.

— Винченцо?

— Да, только дело не в том, о чем ты подумала, — сказал он. — Ему редко удается выходить, чтобы развеяться. Я собирался взять его куда-нибудь и пропустить по пинте. Просто двое мужчин хотят вместе выпить.

Она заставила себя улыбнуться:

— Осторожнее, дорогой. Разве пьянство не один из тех семи смертных грехов?

— Пьянство — наименьший из моих пороков. Думаю, оно даже не входит в мой список. Полагаю, ты имеешь в виду обжорство. — Он поймал ее руку. Джеффри не замечал тонких вен, уже проступавших с тыльной стороны ладоней. Он знал, что душа Изабеллы по-прежнему молода и прекрасна. — Ты знала, какой я, когда выходила замуж.

— Да, и ты знал, какая я, — сказала она, изогнув седую бровь. Она по-прежнему оставалась куртизанкой до мозга костей, но ее улыбка была искренней. — Так что не можешь упрекнуть девочку за попытку.

Он рассмеялся:

— Ах, Белла. Если бы я мог любить женщин, поверь мне, это была бы ты. — Он обнял ладонью ее лицо и вгляделся в глаза. — Я люблю тебя по-своему, и ты это знаешь.

— И я люблю тебя, Джефф, — сказала она. Ее фиалковые глаза сияли. — Хотя найдутся такие, которые могут сказать, что я слишком многих любила.

Он поцеловал ее в щеку и направился к двери.

Когда щелкнул замок, ему показалось, что он услышал:

— И все же недостаточно.

Лорд Уэксфорд и его камердинер Винченцо, выйдя из наемного кеба, вошли в «Единорог», наихудшего вида заведение с дурной репутацией из всех находившихся на этой кривой аллее. Джеффри поднес к носу надушенный платок, чтобы приглушить зловоние.

— Уберите это, — прошипел Винченцо, — если не хотите, чтобы вас заметили карманники.

Джеффри затолкал платок в отвернутый обшлаг рукава. Хоть бы его никто не заметил. Особенно карманники. По этой причине он позволил Винченцо одеть себя на несколько пунктов ниже, чем требовало его положение. В этом дешевом костюме никто не узнает в нем графа Уэксфорда и не задастся вопросом, что он делает здесь в компании своего камердинера, а не супруги или кого-нибудь другого из своего окружения.

Вторая причина одеться скромнее состояла в том, чтобы нивелировать разницу в положении, которое занимал он сам и единственный любовник, которого имел в жизни Джеффри Хавершем. Винченцо находился при нем с младых ногтей. Служил ему, одевал, а потом научил любить мужчину.

И хотя Винченцо порой бывал груб, Джефф любил его по-настоящему.

Они направились к столу в дальнем углу и уселись. Непристойно одетая девица принесла им бокалы и, недовольная, отошла прочь, когда ни один из них не сунул монетку между ее пышных грудей.

Никто не должен столь откровенно демонстрировать свою чувственность, подумал Джефф. В некоторых отношениях его взгляды совпадали со взглядами пуритан прошлого века. Иронично улыбнувшись, он отхлебнул эля.

— Фу! Вкус, как у…

— Конской мочи, — закончил за него сердито Винченцо. — А чего вы ждали в таком месте, как это?

— Это ты его выбрал.

— Да, и мы оба знаем почему.

Секретность и стыд. Порой Джефф думал, что эти два «с» пламенеют у него на лбу. Сначала он вынужден был скрывать свою натуру, чтобы оградить отца. Потом, когда старый граф умер и он занял его место, ему надлежало жениться и обзавестись наследником.

Он выполнил половину. Женитьба на Изабелле Рен решала несколько задач. Во-первых, укрепляла его положение как мужчины с невероятно обольстительной женой, который много лет воздерживался от брака ради свободы куртизанки. А отсутствие наследника приписывалось возрасту его супруги. Поэтому не было ничего предосудительного в том, что своим наследником он назвал молодого кузена. В то время как с Изабеллой они стали лучшими друзьями, разделяя общие интересы к опере, искусству, философии. Его женитьба на Белле, как он полагал, имела вполне оправданный смысл.

Но сделала Винченцо еще более угрюмым.

Теперь они сидели вдвоем с каменными лицами в гробовом молчании в самом вонючем пабе Лондона.

Иногда Джеффри думал, что на земле не было такого места, где он мог бы стать по-настоящему счастливым. Он сделал еще один глоток эля. Конская моча показалась на этот раз лучше.

После третьего бокала он пил уже чистый нектар. Винченцо по-прежнему почти не разговаривал, но посетители за столом за их спинами с лихвой компенсировали их молчание. Более того, когда Винченцо наконец открыл рот, Джефф приложил палец к губам, чтобы дослушать заинтересовавший его разговор.