Единственная - Норма Бейшир

— Нет, это в другой раз, — ответил за Слоун Джордан. И сразу ему почему-то вспомнился первый приезд в Англию с родителями. Его тогда поразила пышная церемония по случаю дня рождения королевы! Королева, сидя на лошади, принимала парад королевской гвардии. Перед ней проходили отряды — каждый со своим знаменем, в своей форме. И все салютовали королеве! Джордан помнил свои ощущения: он был потрясен; и на Тревиса зрелище должно произвести такое же впечатление. Если Слоун согласится, надо обязательно пойти на парад гвардии, если уж им посчастливилось приехать в Лондон в июне, ко дню рождения королевы.

Да, Слоун… иногда он ее просто не мог понять. Почему она так упорно сопротивляется прогулкам? Может, опять произошло что-то, о чем он не знает? Она в самом деле немножко не в себе. Вошла в роль суперженщины и несет свое бремя. Нет, ее снова что-то мучит. Разница в возрасте? Его прошлое?

— Что ты замолчал? — прервала его раздумья Слоун.

— Думаю, — Джордан взял Слоун под руку: они переходили оживленную Пикадилли.

— О чем же, если не секрет? — спросила Слоун. Они перешли улицу и направились к Букингемскому дворцу.

— Не о чем, а о ком. О тебе, конечно. Какая ты иногда упрямая и как с тобой трудно, — полушутливо ответил Джордан.

— А… Ну, мне с тобой не легче, — улыбнулась Слоун.

Тревис, как и следовало ожидать, пришел от дворца в восторг несмотря на запрещение полазить по чугунной решетке ворот. Целых двадцать минут он провел возле молчаливого гвардейца, прыгал вокруг него, кривлялся, отпускал всякие шуточки — проверял, на самом ли деле, как он слышал, гвардейцев ничто не может вывести из себя.

— Мне казалось, что ты лучше воспитан, Тревис, — урезонила его Слоун.

— Мама, могу я немножко побеситься! Ты хочешь, чтобы у меня была совершенно незапятнанная репутация? — Тревис, если хотел удивить взрослых, употреблял и «высокий стиль».

— Господи, мой сын способен святого вывести из себя, — вздохнула Слоун. — В школе все учителя от него стонут.

Джордан засмеялся.

— Смотри! — Он показал на часы. — Сейчас пятнадцать минут двенадцатого. Если мы немножко погуляем вокруг дворца — увидим смену гвардейского караула. Не возражаешь?

— Вот здорово! — вырвалось у Тревиса.

Слоун кивнула. Но без особой радости: у нее кружилась голова, и ей казалось, что в любую минуту она может потерять сознание.

— Нет, уж лучше я почитаю какую-нибудь газетку! — Слоун не выдержала и отложила роман, который взяла с собой в самолет. Несколько раз порывалась читать, но не выдерживала и десяти минут.

Джордан ухмыльнулся.

— Неужто так плохо?

— Ужасно! — Слоун сняла очки и положила их на книгу. — Это не художественная литература — и длинно, и неумно, пересказ никому не интересных фактов.

— А ты не слишком требовательна, дорогая?

— Джордан, плохая книга есть плохая книга, тут уж ничего не попишешь! — Она усмехнулась. — Адриена мне такую порку устроила бы за подобную стряпню.

Джордан слушал ее невнимательно. Его беспокоил ее внешний вид.

— Может, тебе не читать больше? Попробуй заснуть, нам еще так долго лететь.

— Да, ты прав, лучше поспать.

Джордан засуетился: он явно хотел сказать еще что-то, но колебался… Решившись, наконец произнес:

— Слоун, обещай, что как только мы вернемся домой, ты сразу обратишься к врачу.

— Джордан, но ведь ничего серьезного…

— Я должен быть в этом уверен.

— Джордан…

— Я хочу услышать от тебя обещание сходить к доктору.

Слоун собралась с духом.

— Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Для твоего спокойствия.

Слоун не сказала, что сама решила — еще до их поездки в — Лондон — побывать у врача.

Нью-Йорк, июль 1987

— Вы беременны.

— Этого не может быть, — вырвалось у Слоун.

— Извините, — врач улыбнулся, — я абсолютно в этом убежден. — Срок — около трех месяцев.

— Три месяца, — машинально повторила Слоун.

— Неужели вы не догадывались? — удивился врач.

Слоун покачала головой.

— Нет… Когда я сильно понервничаю, у меня часто бывают нарушения цикла месячных.

— Значит, вы в последнее время находитесь в стрессовой ситуации?

— Да, к сожалению.

— Понятно. — Врач покачал головой. — Стрессов вам сейчас надо избегать любой ценой. Не забывайте, что в следующем месяце вам исполнится тридцать шесть и прошло уже одиннадцать лет со времени первых родов.

— Я бы с удовольствием забыла и о том, и о другом, — проговорила Слоун.

— Разрешите закончить! — Врач был серьезен. — У вас повышено давление. Сами понимаете, что роды будут не такими легкими, как в двадцать пять лет. Есть опасность.

— А что опасно?

— Роды в таком возрасте. Труднее выносить ребенка. Обязательно соблюдайте щадящий режим.

— Уточните, что это значит.

— Меньше ездить, значительно меньше. Сократить время вашей работы. И как можно больше отдыхать! Короче, всячески заботиться о себе и ублажать его.

Слоун засмеялась.

— Я была бы не против ублажать себя и в обычном состоянии.

— Женщина в обычном состоянии и беременная женщина не одно и то же! — Врач взял бланк для рецептов. — Выпишу вам специальные витамины. Вы должны приходить ко мне раз в месяц до семимесячного срока, а потом — каждую неделю.

— Когда на ультразвук?

— Не раньше семи месяцев.

Слоун никак не могла прийти в себя от неожиданности. А то, что состояние ее здоровья представляло опасность и для нее, и для ребенка, пока мало тревожило Слоун.

Итак, декабрь. Ребенок должен появиться в декабре.

Просто не верится. Признаться, она даже не знала, хочет ли ребенка. Еще раз все сначала: пеленки, молочные зубы, поносы — неизбежные хлопоты и трудности, которые приходят с малышом.

С Тревисом и то было нелегко, а сейчас — в десять раз труднее.

Но Джордан хотел ребенка — Слоун это чувствовала.

«Щадящий режим». За девять лет своей писательской жизни она привыкла много ездить, ей нравились такие поездки, особенно теперь с Джорданом. А как же режим?..

Но Джордан хотел ребенка.

А она хотела быть с Джорданом, удержать его.

— Ты уверена? — Джордан во все глаза смотрел на Слоун, боясь поверить своему счастью.

— Абсолютно.

— А как ты себя чувствуешь? Я хочу сказать, там все в порядке?

— Доктор Хаксли сказал, что мой организм должен справиться с этой нагрузкой. Но нужно соблюдать щадящий режим.

— И когда?

— В декабре, как раз перед Рождеством. — Слоун помолчала, потом спросила: — Я обрадовала тебя, правда?