Тверской Баскак. Том Третий - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

— Как откуда?! Ты для чего меня на пост этот поставил? Для того, чтобы все о недругах наших знать, вот я и стараюсь. В каждом торговом караване нахожу человечка полезного, выспрашиваю, покупаю, ежели полезен бывает. Уже и в Риге, и в Ревеле у нас уши есть, а если с умом на рынках там потолкаться, то много чего услышать можно. Я же тебе не все слухи докладываю, а только те, коим доверяю.

Прозвучало убедительно, и я сглаживаю углы.

— Ладно, не кипятись! Верю!

— А коли веришь, — Калида выдал, не скрывая ноток торжества, — то надо бы в Ревель тоже опытного человека отправить. Наместник тамошний, ярл Густав Харреманд, оченно сильно недоволен епископом Германом, они там из-за землицы приграничной грызутся насмерть. Поговаривают даже, что хотелось бы ему заменить Германа на своего человека, епископа Ревеля Дитриха Вагена.

Вижу, Калида вошел во вкус, прям настоящий црушник, но пока мне непонятно, чем этот Дитрих будет лучше прежнего епископа. Поэтому прямо об этом и спрашиваю.

— И чем для нас этот Дитрих полезнее?

В ответ Калида строит таинственное гримасу.

— Слышал наш человек в Ревеле такую историю, что будучи в клире епископа Рижского, поссорился сей Дитрих с тогдашним комтуром Риги Андреасом фон Фельбеном и будто бы между ними по сей день лютая ненависть, хотя последний уже дорос до звания ландмейстера ливонского ордена.

У меня в голове мгновенно сложилась вся многоходовка. Мы убираем Германа. Ярл Харреманд сажает своего человека епископом Дерпта, и все епископство возвращается в лоно датского архиепископа в Лунде. Орден и папа в бешенстве, а мы получаем ситуативных союзников в Ревеле. И хотя я точно знаю, что Датской короне сейчас не до Эстляндии, что там, как и везде, больше заняты войной друг с другом и короли меняются как перчатки, но…

«То Дания и Роскилле, а то Эстляндия и Ревель! Этим-то данам надо как-то выживать, пока Орден не сожрал их совсем». — Мысленно подытоживаю свои размышления и бросаю на Калиду уважительный взгляд. В этот миг он сильно вырос в моих глазах, именно как глава разведки и службы безопасности.

Нет, я всегда знал, что он умнейший человек, бесстрашный воин и преданный друг, но сейчас он открылся мне с еще одной стороны. Как стратег, способный увидеть развитие событий на несколько ходов вперед.

Смотрю прямо в глаза другу, и губы невольно растягиваются в улыбке.

— Я тебя понял и полностью согласен. Вопрос лишь в том, кого послать? С Ревелем еще сложнее, чем с Новгородом, там хоть на русском говорят.

Только сказал и тут же понял, что вариант все же один есть, но высказать мысль не успел. Блеснув хитринкой в глазах, Калида кивнул на дверь.

— Эрик уже там сидит. Я его заранее вызвал. — Он расплылся в довольной улыбке. — Знал, что идея тебе понравится! Так подумал, чего время терять!

Глава 3

Сентябрь 1248 года

Медленно иду мимо неровного строя. Бойцы по большей стоят части без оружия с расхристанным видом, и почти от каждого прет перегаром. Не замолкая, рокочут барабаны, а стрелки, пошатываясь и переминаясь, все же пытаются исполнить команду «смирно». Мой мрачно-испепеляющий взгляд не встречает ответа, все как один отводят глаза в сторону.

Я молча шагаю вдоль ротных колонн, всем своим видом изображая гнев и немой укор, а в голове, как кадры кинохроники, прокручиваются моменты того, как все начиналось.

Еще когда численность моих боевых подразделений перевалила за пять тысяч, мне уже тогда стало понятно, почему в эти времена государство не могло позволить себе постоянных и многочисленных армий. Не прокормить! Обмундирование, обучение, оружие еще куда не шло, это худо-бедно покрывалось за счет моих промышленных мануфактур, но вот жалование… Тут хочешь не хочешь, а раз в квартал будь любезен и приготовь целую гору наличности, да еще в серебре. А серебра мало, его вечно не хватает, а бездонная бочка знай себе сосет и сосет! От этой заботы я прямо извелся весь. Любая стройка, любое дело требовало серебра, а создать хоть сколь-нибудь малый резерв не удавалось. Солдатское жалование сжирало все серебро, что у меня появлялось, не давая даже вздохнуть и поднакопить жирка.

Вариантов оставалось немного, и уже пришло твердое осознание, что решить вопрос с постоянно растущей армией можно только двумя способами. Первый — это разогнать ее чертовой матери, что понятно не приемлемо, и второй — это денежно-финансовая реформа. Вот к ней то я и стал готовиться. Идея была проста, как здрасьте! На первом этапе завести каждому солдатику «сберкнижку» в военно-сберегательном банке и выдавать жалование не все и за раз, а лишь по требованию. Сначала, понятное дело, серебром, а как попривыкнут малость, так ввести в оборот ассигнации. Напечатать бумажных денег, имея эту самую бумагу, дело несложное, тем более что фальшивомонетчики еще не завелись на Руси.

Казалось бы, чего проще, но проблемы поперли прям сразу. Во-первых идентификация! Как их различать, если все они просто Ваньки, Яремы и Сеньки! Ни паспортов, ни солдатских книжек!

Начал я с этого еще года два назад. В воинском приказе, что на центральной площади, посадил выпускника своего училища Петра Жеребило и придал ему двух писарей.

Сказал ему тогда так.

— Буду к тебе присылать взвод за взводом, а вы опрашивайте каждого и записывайте. Имя, чей сын, год рождения, ежели помнит, когда вступил в рекруты и номер. — Для последнего положил перед ним мешок с отчеканенными бирками. — Вот эти будешь выдавать каждому бойцу, пусть на шею вешают и никогда не снимают.

Медные пластины с шестизначными номерами и пробитой дыркой заготовили заранее. Так и пошло! Боец получал свернутую бумагу, вешал на шею бирку с номером, а писаря записывали все его данные в приказную книгу.

С полгода эта канитель тянулась, потому как к тому времени уже девять бригад в строю стояло. Как с этим справились, я вызвал к себе своего главного банкира.

Надо сказать, что с того дня, как я ему морду расквасил, Генрих Якобсон сильно изменился. Просидев два месяца в каземате в ожидании смертного приговора, он полностью избавился от обвислого брюшка и окончательно осознал бренность бытия, ничтожность денег и бесценность своей жизни. Теперь его спокойно можно было оставлять один на один с мешком золота в полной уверенности, что не пропадет ни одна монетка.

Едва я рассказал ему, что хочу сделать, как тот взмолился.

— Неужто, господин консул, смерти моей хочет! Лучше уж сразу обратно в темницу меня бросьте! Как мне с ними дело иметь?! Имущества у них нет, залога нет, все