Хранитель ключей (СИ) - "Воль"

— Друг! Друг! — кричала она громко, с басом на хитренького мужичка. — Вези нас, — до самолёта оставалось три с половиной часа. Назвала адрес ближайшего мотеля так, чтобы успеть вернуться в аэропорт и улететь. Пока ехали, трещала с индийцем, рассказывала печальную весть, как друг пытался его проводить, но подскочило давление и ему стало плохо, немного придавливая артерию.

По его документам она заказала номер, затащила человека с администратором в номер и попросила оставить его с ним наедине. Последняя уцелевшая шашка с сонным газом пропитала комнату. На тумбе осталась лежать записка с угрожающим подтекстом. И уже на всех порах мчалась, усталая, злая, мокрая от жары в аэропорт.

Менее полутора часов до начала полёта. В туалете снова сменила внешность, обмыла шею, лицо и ринулась на посадку.

Всюду она чувствовала преследование, угрожающую опасность и ещё более становилась наглой, глядя на правоохранительные органы, на таможенников, чтобы не выглядеть в их глазах ещё более жалкой.

Спустя некоторое время оказалась в самолёте, кивнула бортпроводников и рухнула в кресло. Она не знала, проследят ли враги её перемещение, подоврут ли самолёт, но… она знала точно, что теперь у неё есть ключи и так просто не сдастся. Ей не удалось подумать о чём-то ином. Стоило прикрыть глаза, как её сморил глубокий беспокойный сон, кончившийся с толчков мужчины в форме. Они сели. Нужно было покинуть самолёт. Прошло всего пару часов… человек, оставшийся в Индии, должен был скоро проснуться.

***

Планы менялись со скоростью света. Анастасия приобрела внешность нового человека после паспортного контроля и отправилась на автобус до междугороднего автовокзала. Подступала ночь. Улицы пустели. Небольшие дома плотной застройки, горные местности, песочные вихри, духота, женщины в чёрном с непосильными ношами, дети с огромными глазами в дешёвой одежде — многое указывало на низкий уровень жизни людей, а также на несильную экономику этой страны.

Играя роль видящего, но глухого, Анастасии не приходилось отвечать на вопросы водителя, согласившегося за хорошее вознаграждение отправиться в ночную дорогу, прямиком в горы.

***

Горы с редкими зелёными прожилками. Село со строгими взглядами и традициями. Здесь не было такой бедности, которая процветала в Индии, не было такого оголтелого фанатизма до мелких вещей, но и здесь… казалось бы, глуши хватало ненависти, злости. Здесь не хватало сочувствия. Казалось бы, единый народ с единой историей, гордые душой люди, воинствующие, должны были знать, что такое ценность жизнь и честь, беречь бьющееся сердце, жить спокойно, развиваться, но нет.

Сравнивая события большого мира и ситуации в таких селах, как в этом, Анастасия видела различие лишь в масштабах. Неравенство, несправедливость были всегда, но, если с этим боролись во многих странах, понимали, что это тормозит развитие, не охраняет традиции и культуры, а лишь разрушает межличностные отношения, то в таких убогих местах люди пытались защитить то, что давало власть, силой, не признавая свободу личности, право выбора. Это были не правители мира сего, не мудрейшие и не самые умные люди, а только мужчины. Мужчины, не знающие «нет». Не знающие, что космос уже давно покоряется женщиной. Не помышляющие, что она может пройти мимо них. Сойти с ума. Не покориться. Убить себя, но не даться в руках. Способной надломить семейные скрепы, уничтожающие её свободную и могущественную душу.

Новый ключ находился в этих горах, где-то в этом селении, показывающем на небольшом клочке земли всему миру, что проблемы двадцать первого мира ещё не решены. Бедная Европа и их женщины, которые не получают медицинское обслуживание, которые не имеют право получать образование, у которых нет право на контрацептивы, которые выходят замуж по велению родителей, рождающие по семь и более детей и не имеющие над ними права опеки, бедные женщины Европы, не видящие другие страны, смотрящие сериалы, которые хотят большего, играющие в театрах, продающие товары, конструирующие автомобили, основывающие коммерческие империи, защищаемые законами! Неравномерный крик — это всего лишь пыль, которую постоянно напускают, чтобы он не оседал и не являл всему мир клочки земли в истинном цвете, без раскрашенных человеком стёкол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Двенадцатилетнюю девочку изнасиловал её собственный дядя. И её же отдают в замуж, как порченный товар. И мать, видящая как в зеркале свою жизнь, дочь, порезавшую острым ножом вены, держа её на руках, ловя последние дыхания. Зажимая её кисти рук, обмывая счастливое лицо дочери слезами, бедная мать приходит в бешенство. Она смотрит в строгое лицо мужа, не испытывающего большой любви ни к ней, ни к дочери, не способного защитить ни её, ни собственную плоть и кровь. Её крохотное трепетное сердце, скованное страхом и подчинением, кровоточит как раны слабенькой красивой дочери, чьи косы, словно реки, доходят до порога комнаты.

Где в этом хаосе найти ключ? Где в белом лице женщины, не чувствующей защиты от мужа и опоры на земле, покорность и принятие жизни. Она точит нож, поглядывая на ключ, висящий на собственной шеи, не помнит о силе, способной изничтожить весь род в селе. Она читает молитву на меч, идёт на мужскую сторону дома, проходя комнату дочери, в которой её невестка пытается оттереть пятна крови. В её юбке спрятан острый нож.

— И что смотришь на меня? — строго спрашивает муж, прищуриваясь, видя жену с распущенными волосами. И приходит в гнев. Рядом сидит его брат, обговаривающие, как решить неприятный скандал. — И почему ты без платка? Что ты прячешь? А?! — он вскакивает, хочет схватить женщину за руку, но внезапно застывает, делает пару шагов и падает на скрипучий диван. В его груди острый нож.

Мать приходит в чувство и смотрит на мучителя единственной и любимой дочери, которая не смогла ни сбежать, ни пожить. Деверь кинулся к стене и поспешил к ружью, висящего всегда готовый к охоте.

Муж уже остывает. Женщина, видя ружьё, пытается вытащить нож, но тщетно. Не хватает сил. И начинает бежать.

Пуля пробивает хлопнувшую дверь. В селе поднимается шум.

Брат убитого идёт мстить за месть.

***

Анастасия увидела выбегающую из дома женщину. Она с криком, в крови, бежала на утёк, в самые горы. Обезумевшая от горя и шока. Девушка пригляделась и увидела болтающийся на шее ключ. И сама не поняла, как рванула за ней, принимая свою форму.

Слишком поздно заметила спешащего к ним мужчину, стреляющего из ружья. Он палил почти точно, пули свистели мимо ушей и над головой.

— Руку! — она обежала женщину, схватила чужую руку и потащила её на вершину. Та была безумной. Мать схватила крепко-крепко молодую ручку, с полным доверием, и ещё большей волей полетела наверх, к свободе, к солнцу. У неё кружилась голова, она представляла себя птицей. Вся душа сбросила тяжкое бремя. Она видела летящую горную птицу, кричащую ей.

— Дочка! Дочка! — молвила она пыльными губами. Кровавая грудь, обтянутая плотной тканью, вздымалась от тоски, ужаса, страха и свободы. Она не заметила, как чужие руки стянули с неё ключ. Он был ей не нужен. Глупая и опасная штука, которая могла её освободить. Оказавшаяся в руках прямиком из горной бурливой реки, огибавшей валуну и обмывавшей тысячелетние камни. Женщина выгнулась в крике. Сделала пару шагов. — Беги! — толкала женщина спутницу вперёд, тянущую её к солнцу.

Анастасия держала руку женщины, не видя ничего кроме неё.

Та уже почти лежала на камнях, заливая их кровью, текущую из спины.

— Поднимайся! — хрипела Анастасия, вытягивая её.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дочка! — закрывает глаза женщина и потихоньку замирает. Анастасия уже хочет разжать руку, как её пробивают две друг за другом разные пули.

— Чёрт! — ругается она и начинает ковылять в сторону, прыгает на другую сторону холма, съезжая по склону. Мелкие камни забиваются в открытые раны. Весь запас силы иссёк.

Со слезами на глазах катилась окроплявшая жёлтые острые скалы багровой-чёрной кровью. Она катилась, не в силах остановиться, расшибая лоб, руки, ноги, раздробленную лопатку и плечо, билась о камни, страдая о пули, убившей плечевой сустав. А с вершины склона ухмылялись мужчины.