У истоков Руси - Иван Беляев

По смерти Ростислава сыновья его, Давыд и Рюрик, и их дядя Владимир Мстиславич вместе с киевлянами и черными клобуками отправили свои посольства во Владимир-Волынский просит Мстислава Изяславича, чтобы он шел княжить в Киеве. А между тем те же князья, и Владимир Андреевич Пересопницкий, и родной брат Мстиславов Ярослав Изяславич Луцкий, тайно целовали между собою крест, чтобы им требовать у Мстислава волости по своей воли. Мстислав, узнавши о таком союзе против себя, объявил об этом своим старым союзникам, Ярославу Галицкому, полякам и Всеволодовичам, князьям черниговским, и получивши в помощь от Ярослава Галицкого пять полков, отправился к Киеву, на дороге присоединились к нему и целовали крест берендичи, торки, печенеги и все черные клобуки, которых он и послал с своим братом Ярополком наперед. Владимир Мстиславич, главный заводчик смуты, услыхавши о походе Мстислава, бежал, и с семейством, из Треполя в Вышгород, где уже укрепились его союзники Давыд и Рюрик. Между тем Мстислав с торжеством вошел в Киев и, взявши ряд, т. е. договорившись с братьями, дружиною и киевскою земщиною, в тот же день двинулся осаждать Вышгород; здесь битвы происходили три дня, наконец противники стали просить мира, и после долгих переговоров о волостях Мстислав дал им мир и возвратился в Киев. Но Владимир Мстиславич помирился не искренно и начал снова искать себе союзников и между князьями и у берендичей; но не нашел их ни у тех ни у других, бежал к Андрею Суздальскому, который выслал к нему навстречу и велел идти в Рязань, обещая наделить его волостью.

По удалении Владимира Мстиславича Мстислав Киевский созвал в Киев своих союзников подумать, как бы усмирить половцев, которые во время последних приднепровских междоусобий так успели усилиться, что отняли у русских торговые пути греческий, соляный и залозный. На этой думе князей и дружинников союзники сказали Мстиславу: «Брат, помоги тебе Бог в том, что ты так хорошо задумал, а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю головы свои сложить и быть причтенными к мученикам». После такового решения Мстислав послал в Чернигов сказать тамошним князьям, его союзникам, чтобы и они шли в поход. И сошлись все князья обеих сторон Днепра в Киеве, и на другой день нового года (2 марта 1169 года) двинулись в половецкие степи, по каневской дороге, шли девять дней не встречая неприятеля, и только уже на берегах Утла и Снепорода увидали кочевья половецкие, брошенные без защитников, а вслед за тем нагнали и самих половцев у Черного леса, и, разбивши наголову, гнались за ними даже за Оскол, и возвратились домой с огромнейшею добычею, какой уже давно не видали приднепровцы. Но и знаменитая победа над половцами, напоминавшая собою победы Мономаха, не удовлетворила князей – союзников Мстиславовых; они жаловались и сетовали, что он ночью, тайно от них, посылал своих слуг грабить обоз половецкий. Впрочем, на сей раз неудовольствие кончилось одними сетованиями и жалобами; и Мстислав через несколько времени опять созвал в Киев пятерых союзных князей и ходил с ними к Каневу для встречи торговых караванов, шедших из греческой земли, и для защиты их от половцев.

Но ни усердие, ни успехи Мстислава в защите Русской земли не могли искренно привязать к нему князей-союзников, они не могли простить ему того, что он не дал им волостей, каких они просили, и разрушить их тайный союз; они слушали его только по необходимости и ждали первого случая к восстанию, который и не замедлил представиться. Два дружинника, которых с бесчестием прогнал от себя Мстислав, ушли к Давыду Ростиславичу и насказали ему и его брату Рюрику, что Мстислав изменнически хочет их захватить; и те, поверив клевете, начали тайно сноситься со всеми недовольными и вступили в союз с Андреем Суздальским. Андрей, долго ждавший такого удобного случая, немедленно отправил в Приднепровье своего старшего сына Мстислава, с многочисленными полками ростовцев, суздальцев и владимирцев; к нему присоединили свои полки и все недовольные, и все, числом одиннадцать князей, осадили Киев. Мстислав Изяславич с своею дружиною и киевлянами три дня бился отчаянно; но наконец сила одолела, ростовцы, суздальцы, владимирцы и их союзники ворвались в город, принудили Мстислава бежать во Владимир-Волынский и начали грабить Киев без всякой пощады; они целых два дня без жалости жгли и грабили церкви, избивали людей, иных ковали к цепи и вели в плен, и во всем Киеве только и слышны были вопли и стенания; летописец прямо говорит, что такой беды еще никогда не бывало над Киевом. Явно, что ни Андрей, ни князья смоленские, ни черниговские не прочили Киева для себя, потому и дали такую волю грабителям. Андрей, по своему опыту и по опыту отца зная, что ни ему, ни его суздальцам не ужиться с киевлянами, очевидно, наказал сыну не щадить города и по разграбление отдал его своему брату Глебу Переяславскому, рассчитывая, что Глеб, давно уже княживший в Приднепровье, и имевший дружинников на приднепровцев, а не на суздальцев, легко уживется с киевлянами, в чем и не ошибся.

Между тем, как и должно было ожидать, Мстислав Изяславич, удалившийся на Волынь, не остался в покое; он осенью того же года, соединясь с братом своим Ярославом и с галичанами, напал на Владимира Андреевича Дорогобужского, одного из своих противников, и повоевал его города; потом в начале следующего года, соединясь с берендеями и торками, в отсутствие Глеба занял Киев, (где народ встретил его с радостью) и, договорившись с князьями – своими союзниками и киевскою земщиною, пошел к Вышгороду, где сидел с большим войском главный его враг Давыд Ростиславич. Давыд бился крепко и отбивал приступы Мстислава целых шесть дней, так что Мстиславовы союзники стали расходиться, а наконец и он сам принужден был отступить к Киеву; но и там, тревожимый Давыдом и слухами о прибытии к Давыду союзных полков, не мог удержаться и ушел опять в свой Владимир-Волынский, обещаясь, собравшись с силами, опять идти на Киев, но вскоре умер, оставив Владимир-Волынский своим детям под защитою Ярослава Луцкого. А на следующий год скончался и Глеб Юрьевич Киевский, прокняжив в Киеве только два года.

Между тем Андрей Юрьевич Боголюбский, посадив Глеба в Киеве, обратился на Новгород, где сидел Мстиславов сын Роман; он вооружил на Романа и новгородцев, и князей смоленских, муромских и рязанских и, собрав свою многочисленную рать и поручив ее своему сыну Мстиславу, прославившемуся завоеванием Киева, послал его завоевать Новгород; но этот грозный поход решительно не удался Мстиславу и его союзникам. Новгородцы и Роман бились отчаянно и не только отбили все приступы Мстислава, но и самого его и его союзников разбили наголову, так что только слабые остатки огромной неприятельской рати возвратились по домам. Впрочем, Роман вскоре после знаменитой победы, услыхавши о смерти отца, оставил Новгород и уехал на Волынь, а новгородцы примирились с Андреем и приняли от него в князья Рюрика Ростиславича, из смоленских князей.

По смерти Глеба Юрьевича младшие Ростиславичи Смоленские послали в Дорогобуж к дяде своему Владимиру Мстиславичу звать его в Киев, куда он и явился по этому приглашению. Андрей Боголюбский, услыхавши, что в Киеве сел не его посаженник, крайне оскорбился и послал сказать Ростиславичам: «Вы нарекли меня отцом себе, а я хочу вам добра и даю Киев старшему из вас Роману». А между тем Владимир скончался в Киеве, прокняжив только четыре месяца; и Роман посему спокойно вошел в Киев; народ и духовенство встретили его с крестами. Утвердившись таким образом по воле Андрея в Киеве, Роман заодно со Святославом Всеволодовичем Черниговским занялся войною с половцами, которые пришли опустошать русские владения по Роси и у Переяславля; война эта была непродолжительна и кончилась битвою у Лтавы, и молодой Новгород-Северский князь, двоюродный брат Святославов, Игорь Святославич, разбил половцев наголову, отбил у них русских пленников и с большою добычею возвратился в Киев. Но Андрею Боголюбскому вовсе не по сердцу были победы и успехи киевского князя и его союзников, ему нужны были смуты в Приднепровье; а посему он в то же время, как Роман весело торжествовал победу Игоря над половцами, прислал сказать ему и его братьям, чтобы выдали троих бояр, которых он подозревает в отравлении своего брата Глеба Юрьевича. И когда Ростиславичи, не находя бояр виновными, не исполнили требования, тогда Андрей вторично прислал сказать Роману: «Ты с братьями не исполняешь моей воли, иди вон из Киева, а братья твои, Давыд из Вышгорода и Мстислав из Белгорода, и ступайте в Смоленск и делитесь там, как хотите, в Киеве же будет княжить брат мой Михаил, князь Торческий». Всегда послушный и миролюбивый Роман беспрекословно оставил Киев и удалился в Смоленск; а Михаил, не выходя из Торческа, послал в Киев младшего своего брата Всеволода, который и сидел там пять недель.

Но Романовы братья Рюрик, Давыд и Мстислав не думали исполнять Андреева приказания и послали сказать ему: «Брат! Мы вправду нарекли тебя отцом себе, и крест целовали тебе и стоим в крестном целовании, хотячи добра тебе; а ты ныне брата нашего Романа вывел из Киева, и нас гонишь из Русской земли без нашей вины; но за всем Бог и крестная сила». Андрей на это не отвечал ничего; и Ростиславичи, надеясь на Бога и на силу честного креста, ночью въехали в Киев, схватили Всеволода и его дружинников и посадили князем в Киеве брата своего Рюрика; потом двинулись к Торческу на Михаила, и принудили его отступиться от союза с Андреем, и заключить союз с ними, и за это дали ему Переяславль, и отпустили из плена младшего его брата Всеволода. Между тем Святослав Всеволодович Черниговский с братьями своими стал приглашать Андрея на Ростиславичей и сказал ему: «Кто тебе враг, тот и нам враг, а мы готовы стоять с тобой заодно». По этому зову Андрей послал сказать Ростиславичам: «Вы не ходите в моей воле, иди же ты Рюрик в Смоленск к брату своему в свою отчину, а ты Давыд иди в Берлад, в Русской земле я тебе не велю оставаться; ты же Мстислав, ты всему заводчик, не велю тебе жить в Русской земле». Мстислав, который, по словам летописца, смолоду не привык бояться никого, кроме Бога, приказал остричь голову и бороду послу Андрееву и сказал ему: «Иди к князю своему и скажи: мы до сих пор имели тебя как отца по любви; но ежели ты прислал к нам с такими речьми, не как к князю, а как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, а Бог за всем». Получив такой ответ от Ростиславичей, Андрей побледнел от ярости, и немедленно послал собирать войска, и, собрав пятьдесят тысяч, отправил к Киеву под начальством своего сына Юрия и опытного воеводы Бориса Жидиславича, и на отпуске сказал им: «Рюрика и Давыда выгоните из их владений, а Мстислава поймайте и приведите ко мне». Юрий по отцовскому наказу пошел дорогою на Смоленские и Черниговские владения и, соединясь с тамошними князьями и их дружинами, переправился через Днепр, где к нему присоединились переяславцы и Михаил с Всеволодом, и все вместе пошли на Киев. Но Ростиславичи, не находя удобным защищать Киев, оставили его и пошли каждый в свой город, именно: Рюрик в Белгород, Мстислав вместе с своим и Давыдовым полком в Вышгород, а Давыд пошел в Галич просить помощи у тамошнего князя Ярослава. Святослав Всеволодович Черниговский, как старший между князьями – союзниками Андрея, принял главное начальство над союзным войском и осадил Мстислава в Вышгороде; осада продолжалась целых девять недель. Святослав делал несколько приступов к городу, но постоянно терпел неудачу; воинственный Мстислав оборонял город мужественно и искусно. Наконец пришел на помощь к осаждающим Ярослав Изяславич Луцкий с волынскими полками; он просил, чтобы Ольговичи признали его старейшим и уступили ему Киев; и когда Ольговичи на это не согласились, то перешел на сторону Ростиславичей и от Вышгорода со всеми своими полками пошел к Белгороду на соединение с Рюриком Ростиславичем. Увидевши это, осаждающие так перепугались, что ночью же, не дождавшись света, бросились бежать через Днепр, и многие потонули; а Мстислав пустился за ними в погоню, отбил весь обоз и захватил множество пленников. Так постыдным бегством кончился поход многочисленных полков Андрея и его союзников; и Ярослав Изяславич Луцкий, по договору с Ростиславичами, сделался князем Киевским.