Качели времени. Мама! - Тамара Егоровна Кореневская

Как прошел полет я, если честно, не помню. Не люблю я летать, да и высоты боюсь. Поэтому мама все еще берет меня на буксир, хотя мальчишки в моем возрасте уже спокойно летают сами. Я не такой. Мне лучше твердо стоять на земле, чем парить в небе на ненадежной штуке. А ненадежное для меня все, что летает. Ведь если оно летает — то в любой момент может и упасть.

От того я и держусь во время полета поближе к маме. Только с ней или с папой я понимаю, что не упаду, родители этого не допустят. И потому переношу такие воздушные упражнения более спокойно. К тому же это возможность еще немного побыть рядом с мамой. Словно этот буксир — своеобразная пуповина, которая нас связывает. Да, я понимаю, что рано или поздно надо будет пуповину оборвать, понимаю, что я маменькин сынок… Но я ребенок, и мне пока еще можно. Не представляю, каково это — когда-то отделиться от родителей.

Как это возможно? Я живу благодаря им, и у меня вся жизнь с ними общая. Не верится, что когда-то это изменится, у меня появится отдельная жизнь, которой я не буду с ними делиться. Да я, если бы это было возможно, отдал бы свою жизнь, те годы, которые мне отведены, поделил между родителями — лишь бы мама и папа были живы. И я знаю, что они испытывают то же самое в отношении нас, своих детей. Может быть, пуповина не рвется после взросления? Просто заменяется на ту, которая свяжет уже меня и моих детей… Но и к родителям я по-прежнему буду привязан. А как иначе?

— Мам, а как же люди могут отделиться от своих родителей? — спросил я вслух, хотя даже не планировал.

— Что ты имеешь в виду, мой хороший?

— Ну вот ты же когда-то тоже была всегда со своими родителями. Ты любишь их, как мы любим вас с папой. Как же ты смогла отделиться от них, уйти в другой дом? Скучаешь ли ты по ним?

— Родной мой, но сепарация — это естественный процесс. — улыбнулась она. — И это вовсе не значит, что в результате ты возьмешь и отделишься от нас совсем, построишь между нами стену и все. Но со временем ты все меньше будешь в нас нуждаться.

Мама стала объяснять, что же собой представляет связь между ребенком и матерью. Начала она с того этапа, когда дитя еще находится внутри. Тогда устанавливается связь с мамой, ведь в течение некоторого времени они являются единым целым. Мать чувствует ребенка, не только его движение внутри, но и настроение, хорошо ему или нет. Эта связь самая прочная и кажется, ее ничто не разрушит. Она по секрету призналась мне, что папа даже завидовал ей в этот момент.

Но потом малыш рождается, и вот уже оба родителя получают возможность быть с ним. Их взаимная с ребенком любовь — безусловная. Но есть кое-что и помимо нее. Малыш нуждается в родителях, без них он просто не выживет. А папа с мамой, понимая это, заботятся о нем, защищают его. Включаются инстинкты, которые называют родительскими. А у ребенка активируется инстинкт выживания, который сообщает ему и привязанность к родителям. Все вместе укрепляет взаимную любовь.

— Что же получается? — удивился я. — Любовь рождается из инстинкта? Или из зависимости?

— В некотором роде из зависимости. Но это хорошая зависимость, естественная. Хотя, милый мой, момент рождения любви — такая же тайна, как и момент рождения души. Лично я просто считаю любовь безусловным инстинктом. Она появляется с нами на свет и живет в нас до последнего вдоха. Возможно, любовь — это и есть душа. Та самая искра, которая зажигает жизнь в каждом из нас. Без любви нет человека и нет жизни.

Я попытался понять ее слова. Итак, когда ребенок только появляется на свет, он нуждается в родителях, зависит от них. И любит их так сильно, как никого другого. Я помню себя лет трех-четырех. Тогда весь мой мир состоял из родителей и сестры. Я любил их так, что когда обнимал, то меня всего будто переполняло солнечным светом. Так я тогда ощущал счастье. И когда мои родные радовались и улыбались, я маленький чувствовал себя необыкновенно большим, мне казалось, что я смогу обнять всю нашу планету сразу!

Я понимаю, что они чувствуют то же самое. Разумеется, совсем маленького себя я не запомнил. Но могу на примере Антея видеть, как на него реагируют родители. Как мама светится, когда малыш улыбается ей, лопочет что-то. Я помню, как у папы увлажнились глаза, когда брат сказал свое первое слово. И понимаю, что и со мной, и с Александрой, они испытывали те же самые прекрасные чувства.

Да даже можно вспомнить то будущее, которое показывал мне Томас. Когда я взял на руки своего ребенка, на меня накатила такая волна нежности — это даже неописуемо. Я понял, что милый маленький комочек — самое дорогое, что у меня есть. Мой маленький мир, который может заменить всю Вселенную. Словами это чувство описать невозможно.

Но вот комочек растет, учится поднимать голову, сидеть, ходить, говорить. Он уже не так нуждается в родителях, с каждым годом становится все более самостоятельным. Но любит их по-прежнему. Наверное это и правда безусловный инстинкт, который навсегда остается с нами, вне зависимости от возраста.

Со временем у нас отпадает нужда в защите и заботе родителей. Но не отпадает потребность в них самих. Они по-прежнему остаются нашим миром, дороги нам. Любовь никуда не девается. Просто им уже не нужно о нас заботиться. Более того, наступает наше время проявлять заботу о них. Не из-за какого-то там долга. А просто потому, что мы их любим.

Мама вот в детстве завязывала мне шнурки, одевала, помогала во всем. И теперь, если она устанет, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы присесть и помочь ей снять обувь, например. Да я даже не задумаюсь, а просто это сделаю. Потому что это — забота и некоторое проявление любви. Да, она проявляется и в таких мелочах.

В конце концов, я вижу в этом и некоторую преемственность поколений. Наши родители нас защищали и заботились о нас. Но это же взаимный процесс. Дети тоже могут позаботиться о родителях, как умеют. Я, например, всегда оставляю маме самое вкусное, даже если она говорит, что не хочет. Чем старше мы, тем больше у нас возможностей заботиться. И