Урусут - Дмитрий Рыков

Шла огромная толпа бойцов, каждый из которых имел лук и тридцать стрел, колчан с налучьем, щит. На каждых двух воинов имелась в запасе заводная лошадь и на каждые десять человек – одна палатка, два заступа, одна мотыга, серп, пила, топор-тишу, шило, сто иголок, веревка, одна крепкая шкура, один котел.

Серая пыль застилала солнце, забивала рот.

Если кто-то отставал, ему насыпали в сапоги песок, привязывали их к шее провинившегося и заставляли весь следующий переход двигаться босым. Если он снова плелся сзади, то умерщвлялся.

Вскоре у каждой мало-мальской лужи скапливались солдаты в борьбе за воду. Доходило почти что до драк.

Для подбадривания воинов, начинавших испытывать муки голода, военачальники ели с ними из общего котла. Дисциплина – прежде всего.

Войско двигалось установленным строем, разбивать который не полагалось. На привале этот строй сохранялся. Каждый командир обязался находиться в определенном месте и на четком расстоянии от штандарта эмира. Поэтому беспорядка не возникало даже в темноте. Хотя конный строй двигался свободно, командующие туменами поддерживали постоянную боевую готовность всадников.

Еще через три недели войска вошли в зону сплошного массива колышущихся трав, где в оврагах бродили облака тумана. Здесь на берегу полноводной реки сделали привал, в котором очень нуждались и люди, и животные. Ее назвали Сары-Су, Желтая Вода.

Воины поражались беспредельности степей, напоминавших монотонно волнующееся море. Подойдя к двум горам, названным Большая и Малая, армия снова сделала привал. Тимур с приближенными взобрался вверх по крутому подъему и оттуда принялся обозревать зеленый простор, тянувшийся до горизонта. Он решил оставить здесь память о своем походе. Для этого он приказал своим бойцам нанести в нужное место больших камней, а каменотесам – высечь на верхнем камне надпись с его именем и упоминанием проходившей здесь армии:

«В стране семисот черных токмак в год овцы, в средний весенний месяц султан Турана Тимур-бек шел с двумястами тысяч войска, имени своего ради, по кровь Тохтамыш хана. Достигнув этой местности, он воздвиг этот курган, дабы он был знаком. Бог да окажет правосудие! Если Богу будет угодно! Бог да окажет милосердие людям! Да вспомнит о нас с благословением!»

Пошли дальше. Прошли Иланчук, через восемь дней достигли местности Анакаркуюн. Здесь, на привале, его известили, что после четырех месяцев пути запасы провианта сильно оскудели. Благодаря обильным пастбищам лошади находились в довольно неплохом состоянии, но еды для людей не осталось. Многие начали роптать о возвращении назад, что явилось бы поистине самоубийством. За ними, как и за любым войском во все времена, следовали маркитанты, в том числе продавцы скота, муки, масла и других продовольственных продуктов. Овца стоила уже сто кепекских динаров. Один ман хлеба большого веса, равный шестнадцати манам шари, доходил также до ста динаров. Учитывая все это, Тимур собрал эмиров войска и взял с них подписку в том, что никто не будет из муки делать ни хлеба, ни лепешек, ни лапши, ни пельменей, ни других кушаний, за исключением мучной похлебки – затирухи. Пшеничная мука уже почти кончилась, и похлебку предлагалось готовить из муки ячменной. К последней должны были еще примешивать «мутр» – сухую зелень. Из одного мана муки амбарного веса, равного восьми манам шари, выходило шестьдесят мисок похлебки. На воина в день приказали тратить не более одной миски. Покорители Вселенной могли пасть от голода, даже не дойдя до врага.

И Лев, Завоеватель, Властелин Счастья объявил облавную охоту – черге. Воины, образовав огромный круг, начали движение навстречу друг другу, постепенно его сужая. Перепуганные звери оказались в западне. Били только крупных – настолько много оказалось всякой живности. Чагатайцы открыли для себя животных, дотоле не виданных, например, таких, как олени. Состоялся большой пир: изголодавшиеся люди обжирались до одури, многие заболели, однако заготовка вяленого мяса продолжалась. Настроение поднялось, и гурген приказал устроить двухдневный смотр.

Когда все тумены оказались готовы, выехал и сам Тимур с окружением. Он показался в белой шапке из горностая, на которой сверкали рубины. В руке эмир держал жезл из слоновой кости с золотым набалдашником в виде головы быка.

При появлении Луча Славы командиры туменов спешивались и следовали за его стременем пешком, обращая внимание повелителя на подтянутость и боевитость своих воинов, а также на хорошее состояние их оружия. Гурген всматривался в знакомые смуглые лица барласов, сулдузов, воинственных джалаиров, темпераментных горцев Бадахшана, с которыми он еще недавно сражался на Крыше Мира, и сдержанно улыбался.

Эмир не довольствовался смотром войск. Позже у его штандарта загрохотал большой барабан, представлявший собой бронзовую основу, на которую натянули дубленую шкуру быка. Его грохот подхватили и другие барабаны в лагере. Воины немедленно образовали боевые порядки. Командиры заняли свои места, и от края и до края выстроившихся на несколько фарсахов бойцов пронеслось мощное эхо голосов:

– Хур-ра-а!!!

Его внук Мухаммед Султан, сын Джахангира, юноша шестнадцати лет, испросил разрешение командовать авангардом. Тимур позволил. Армия, находившаяся в отличном боевом и моральном состоянии, на следующий день возобновила поход.

Неутомимые лазутчики, в продолжение четырех месяцев рыскавшие во всех направлениях, возвращались с одним и тем же докладом: следов прохождения многочисленного войска нет, как и не обнаружено никаких признаков присутствия какого-либо отряда или арьергарда.

Через некоторое время авангард дошел до реки Тобол в Западной Сибири, переправился через нее и увидел множество кострищ, но следов армии не нашел, сколько мирза Мухаммед Султан ни высылал сторожевых отрядов. Пока царевич занимался поисками, подошли главные силы с Тимуром во главе. Гурген отдал приказ преодолеть водную преграду в убеждении, что противника надо искать в этом направлении.

Леса стали более частыми и густыми, рати вязли в болотах. Началось лето, и реки пересекали вплавь, когда не имелось брода. Наводить гати и строить плоты времени не хватало. Снова началась жизнь впроголодь. Женщин не видели уже целую вечность. Грабить было нечего. Забрались черт знает куда, и людям казалось, что домой они больше не возвратятся. Сколько фарсахов уже пройдено и сколько пройти еще предстояло?

Наконец Тимур шагнул на земли, где во время летнего солнцестояния заря зарождается до того, как рассеиваются сумерки, и день длится бесконечно. Читать молитвы возможности не имелось. Муллы собственным решением отменили вечерний намаз. Поскольку появились следы противника, требовалось ускорить движение, чтобы как можно быстрее войти в контакт с арьергардом или по меньшей мере с тем или иным отрядом врага, ни разу еще не увиденным, но, как все понимали, постоянно находившимся где-то рядом, подкарауливавшим и шпионившим. Наконец удалось взять пленников. Их пытали, и они заговорили. Выяснилось, что Тохтамыш находился ближе, чем думалось, западнее Урала.

Они показали, что хан хорошо осведомлен о войске чагатайцев, так как два нукера эмира Идигу, ранее ушедшего от Тохтамыша к Тимуру, бежали обратно и сообщили о нем все, что сами знали. Гургену стало теперь ясно, где враг и что нужно делать. Он прекрасно понимал, что ему немедля необходимо взять инициативу в свои руки.

Властелин Счастья решил, что нужно двигаться в сторону реки Яик. Через нее имелось три брода, однако эмир из осторожности счел более разумным перейти ее в верховьях. Войско шло быстрым маршем и через шесть дней достигло реки Самары. Выслали разведку во главе с испытанным эмиром шейхом Давудом. Она добыла полезные сведения.

Ввиду близости Тохтамыша особо напряженная работа выпала на долю авангарда, караулов и разведки – хабаргири. Одно за другим приходили известия об отрядах противника. Однажды разведка, поднявшись на гору, обнаружила тридцать вражеских кошунов, одетых в латы, засевших в засаду в ущелье. Ику-Тимур с десятком воинов отстреливался; когда под ним убили коня – пересел на другого, потеряв его, дрался саблей, пока его не убили. Тимур-Джелаль, сын Хамида, в это время удерживал переправу, отбиваясь от трех кошунов врага. Он бил в барабан, подвешенный на шею коню, и засыпал противника стрелами. Гурген и эмир Сейф-ад-Дин тем часом успели переправиться через реку, но боя опять не произошло. Татары уходили и уходили в беспредельную степь.

Все яснее обнаруживалась тактика ордынского хана – он явно стремился измотать войска противника, исходя из правильного положения, что чем дальше уйдет эмир от своих баз и чем меньше у него останется продовольствия, тем меньше сил будет у его воинов. Щиту Ислама нужно было как можно скорее остановить Тохтамыша и заставить его принять бой. Для этой цели он и приказал мирзе Умар-Шейху выступить с отрядом в двадцать тысяч человек – найти Тохтамыша и, втянув в сражение, остановить его войско. Сын выполнил поручение Тимура, заставив авангард хана Орды вступить в бой. Известие об этом весьма обрадовало среднеазиатского эмира.