Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

как дневник «первого белого человека, пересекшего Миссисипи». Как и в случае с «Пимом», По вдохновлялся исследованиями. Он черпал вдохновение из путешествия Льюиса и Кларка, описанном Николасом Бидлом, и из работы Вашингтона Ирвинга «Астория, или Анекдоты одного предприятия по ту сторону Скалистых гор», биографии, написанной по заказу Джона Джейкоба Астора, торговца мехами, спекулянта недвижимостью и контрабандиста опиума, ставшего мультимиллионером. Первые главы повествуют о путешествии Родмена и его группы вверх по Миссури к Скалистым горам, где открываются потрясающие виды и начинаются смертельные схватки.

В июне 1840 года, после шести выпусков, планы Родмена на строительство империи внезапно рухнули. Бёртон решил вложить свои деньги в театр, предоставив себе главные роли. Он запустил уклончивую рекламу «лучшей спекуляции в издательском деле», предложенной за последние годы, с «особыми преимуществами для джентльменов с литературными наклонностями».

Не предупредив ни своих читателей, ни сотрудников, Бёртон выставил свой журнал на продажу.

Понимая, что его положение может в любой момент измениться, По действовал решительно. Он разработал планы создания собственного литературного журнала, высококлассного издания, подобного журналу Бёртона, но полностью под собственным руководством. По напечатал рекламный проспект и обратился к местным газетам с просьбой о подписке.

Бёртон не на шутку взбесился: конкурирующий журнал подорвал бы ценность Burton’s. Он уволил По и потребовал, чтобы тот вернул выданный ему аванс. Тогда Эдгар По ответил с холодным негодованием: он подробно описал свою работу в журнале, свои неоплаченные статьи и несправедливость Бёртона, включая тот факт, что он выставил журнал на продажу, «не сказав ни слова». Так По ушел, хлопнув дверью.

Тем же летом, будучи безработным, он написал рассказ «Человек толпы», кошмарное видение современного города. Рассказчик наблюдает за толпами людей, проходящих мимо окна его кафе, классифицируя каждого по одежде, выражению лица и физическим привычкам – от «старших клерков солидных фирм» и «скромных молодых девушек» до «оборванных ремесленников и истощенных рабочих всякого рода», от «уличных женщин всех сортов» до «носильщиков, угольщиков, трубочистов, шарманщиков, дрессировщиков обезьян, продавцов и исполнителей песенок». Все они ранжированы и описаны, как раковины и моллюски в его конхиологии. Только один человек избегает его таксономической системы: старик с отчаянным, затравленным выражением «абсолютной идиосинкразии».

Рассказчик импульсивно выходит из импровизированной обсерватории и преследует старика по темным лабиринтам города, шагая мимо дворцов Джина и притонов порока. На рассвете он сталкивается лицом к лицу со своей целью, которая смотрит сквозь него, ничего не видя. «Этот старик, – произнес я наконец, – прообраз и воплощение тягчайших преступлений. Он не может остаться наедине с самим собой. Это человек толпы».

Этот особый индивид одновременно является и общим «типажом», и уникальным «гением» за пределами социальной таксономии. Абсолютно одинокий и одновременно окруженный толпой, он обладает сердцем, которое «не позволяет себя прочесть».

В тридцать один год По уже успел зарекомендовать себя как трудолюбивый редактор и язвительный критик, поэт и автор необычной фантастики, а также хорошо информированный научный писатель. Теперь он оказался без постоянной работы в суете и шуме города, кипящего сделками, изобретениями, рекламой и планами экспансии на запад. Он был убежден, что нация нуждается в его услугах – в его необычном голосе и уникальном критическом взгляде, чтобы продвигать настоящую литературу и отбрасывать претендентов. Если ни один журнал не примет его на работу, ему придется создать свой собственный.

Глава 9

Головокружительные высоты

Общие интересы Республики букв

Освободившись от Бёртона, По решил определить собственный идеал публикации. Его план соответствовал идеалам эпохи Просвещения, которые были так сильны в Филадельфии – рациональность, универсальность, безличность, – и стремлению к формированию новой национальной культуры. Он хотел сделать для американской литературы то же самое, что Бейч и Генри стремились сделать для американской науки: применить строгие стандарты, укрепить связи между теми, кто работает в разрозненных регионах, и сконцентрировать усилия для создания произведений, не уступающих по достоинству европейским.

По назвал задуманный им журнал The Penn, в честь основателя Пенсильвании Уильяма Пенна, а одностраничное описание стало настоящей декларацией литературной независимости.

The Penn будет утверждать и защищать «права» «абсолютно независимой критики». Он положит конец слепому повиновению британским образцам и местным предрассудкам. Он станет неуязвим для манипуляций, не уступая «ни тщеславию автора, ни предположениям старинных предрассудков, ни безвольной и анонимной болтовне». Он нанесет удар «по высокомерию тех организованных клик, которые, как кошмары, нависают над американской литературой, производя – по кивку главных книготорговцев – псевдообщественное мнение». Его журнал, базирующийся в Филадельфии, обещал «механическое исполнение», которое превзойдет нью-йоркский The Knickerbocker и бостонский North American Review.

По рассматривал The Penn как бесстрашную, независимую трибуну со священной целью: поддерживать единую, подлинно американскую литературу, служащую «общим интересам республики букв», без привязки к конкретным регионам, рассматривая весь мир «как одну аудиторию». Выступая от имени нации, журнал мог бы выйти на сцену международного и вселенского масштаба.

По напечатал стопку экземпляров своего проспекта для друзей и сторонников в Нью-Йорке, Массачусетсе, Огайо, Миссури, Мэриленде, Джорджии и Вирджинии. Уиллис Гейлорд Кларк из Philadelphia Gazette был рад видеть По «царствующим в своей собственной сфере, где его классическая сила и подлинный вкус, не сдерживаемые низменными или парализующими ассоциациями, получат полный размах». Молодой филадельфийский издатель Джордж Грэм отметил «завидное отличие По как способного, энергичного, беспристрастного», хотя и «несколько излишне едкого критика», и пожелал ему успеха в «оплате типографии».

По лично посетил город, как делал это во время кампании за место в Вест-Пойнте. Судья Джозеф Хопкинсон одобрил высокое гражданское стремление The Penn «сосредоточить в Филадельфии как можно больше литературных талантов и отличиться произведениями науки и гения». Филадельфийская газета The Daily Chronicle печатала проспект тридцать шесть дней подряд и в сентябре отметила растущую «череду имен» в списке подписчиков.

The Penn стал поводом для критики среди писателей, художников, актеров и ремесленников, которые встречались в отеле «Фальстаф» на Шестой улице возле Честната, включая гравера Джона Сартейна и художника Томаса Салли. В круг общения По входили два недавних переселенца из Филадельфии. Джесси Эрскин Доу, морской офицер, ставший журналистом, написал мемуары о морской жизни, которые По опубликовал в Burton’s. Новеллист Ф. У. Томас, друг любимого брата По, Генри, компенсировал свое бахвальство верностью, чуткостью и тактом.

Они присоединились к коллегам в отеле «Конгресс-холл» и ресторане «Рог изобилия». Это была буйная компания, однако По преуменьшил слухи, распространяемые Бёртоном о его невоздержанности. «Я никогда не имел привычки пить», – писал он другу, хотя в Ричмонде он иногда поддавался «соблазну, со всех сторон укрепленному духом южного веселья». В