Наследник императора - Александр Старшинов

Марк загасил светильник, и они вышли в ночь и вьюгу.

Тучи ошалело неслись над Сармизегетузой. Ветер гнал их, как обезумевший пастух безропотные стада. Луна то выскакивала из рваного сине-розового покрова, то снова ныряла, слабый ее свет не исчезал до конца — вблизи можно было кое-что различить. Но издалека снег все скрывал — слепил глаза, сек щеки и губы.

Марк шел впереди, Приск за ним вплотную, не отставая.

— Смотрящие только наверху. Стоят через сто шагов, я считал, — шепнул Марк, когда они остановились возле лестницы, ведущей на стену. — Одного придется снять. Тебе придется. Неслышно. Сможешь?

Приск кивнул. Потом понял, что в сумраке Марк не различил его жест, и сказал:

— Смогу.

Он стал карабкаться наверх первым. У лестницы никто не караулил: все-таки не осада, и даже не война. Луна в очередной раз подсветила картинку. Крепостная стена, опоясывавшая Сармизегетузу, была изрядной ширины, как все дакийские стены, только заново восстановленную, южную, сделали много уже. Зубцы, идущие поверху, были довольно высокие, за каждым вполне мог укрыться лучник. Сейчас эти зубцы венчали пышные шапки снега.

Дак, закутанный в плащ, медленно двигался по тропинке, протоптанной в наметенном снегу. Приск скользнул в сторону и притаился за зубцом. Ледяной ветер тут же пробил до костей, пригвоздив к камню. Справа пропастью обрывалась стена, слева двигался караульный. Вот идущий уже рядом… Дак наконец показался — на плечах маленькие белые сугробы, голова укутана в толстую шерсть капюшона. Добраться до горла будет не так уж просто. Приск метнулся вперед, левой рукой нащупывая горло, правой — ударил в шею. Караульный успел коротко всхрапнуть — но порыв ветра и стоны деревьев на склонах заглушили звук. В следующий миг Приск столкнул тело со стены, следом полетел щит караульного. Центурион двинулся дальше.

— Регал! — окликнул сосед-караульщик исчезнувшего за стеной дака. — Что там у тебя!

— Поскользнулся и упал… — кашляя, отозвался Приск на дакийском диалекте. — Ветер так и толкает вниз…

— Осторожнее… — посоветовал напарник. — Видишь, как Бендис[56] зло пялится сквозь снег — метель три дня будет…

Сам напарник Регала почти не двигался, стоял, прислонившись к зубцу.

Приск тоже остановился, присел. Накинул петлю веревки на выступ, подождал. Позвать или сделать какой-то знак Марку было невозможно. Но тот и сам уже догадался: путь свободен, и очутился рядом. Облепленный снегом фабр был неразличим уже с десяти шагов. Дождавшись, пока луна вновь скроется за тучами, Марк первым соскользнул со стены вниз. Через несколько мгновений Приск к нему присоединился. Веревку на зубце пришлось оставить, лишний след, но об этом некогда было думать. Приску повезло, он сразу отыскал в снегу щит убитого караульного.

— Собираешься тащить с собой? — неодобрительно спросил Марк.

— Легионеру не привыкать…

— Да ты и тысячи шагов не пройдешь по такому снегу со щитом…

— Пройду. А щит пригодится.

Не мешкая, беглецы двинулись в путь. Снежная буря понемногу утихала, но снег все еще шел — невидимая рука вытряхивала из облачного подола пригоршни белого пуха.

Когда даки обнаружат веревку, то сразу поймут, что центурион и его спутник ушли на запад. Но тут и гадать было особо нечего: с востока к крепости примыкала сакральная зона, где, как заметил Приск, жило с полтысячи воинов. Чтобы бежать по северной стене, надо миновать казармы царских телохранителей, к тому же — в этом случае беглецов проще заметить с караульной башни. Спору нет, за крепостной оградой на севере меньше всего жилых террас, но и склон самый крутой. Оставались два пути — на запад и на юг. С юга больше всего жилищ. Марк выбрал западный — как менее населенный, к тому же он знал его лучше прочих. А по такой погоде и снегу — даже тысяча лишних шагов могла стоить жизни. Теперь главное было — добраться до римского лагеря на Бистре, прежде чем беглецов настигнет погоня.

Проводником Марк оказался отменным, он вел Приска, не останавливаясь ни на миг, и центурион даже не пытался запоминать дорогу — в темноте, в сплетении ветвей на крутых и опасных склонах это было делом немыслимым. Приск беспокоился лишь об одном: как не сорваться вниз и не переломать себе ноги.

— Держись ближе ко мне, говори тихо, — посоветовал Марк. — Это только кажется, что в этих горах никто не живет, — от одного поселения до другого не больше римской мили, а зачастую и меньше.

Приск хорошо знал, как обманчиво здешнее безлюдье. Это с другой стороны гор на равнине от одного поселка до другого может быть мили три, а тут варвары возникают неведомо откуда — будто из-под земли выскакивают, а зимой — из-под снега. Пустынность эту создавала привычка здешних жителей селиться на склонах гор в лесу и куда реже — близ ручьев и речек. А римляне обычно передвигались именно по дну долин — так они и проходили мимо друг друга, как будто сквозь.

Ветер дул то в бок, то в спину, предательски забирался колючими лапами под плащ, впивался ледяными когтями в разгоряченное тело. К тому же он то и дело менял направление, с холодным азартом кидал в лицо комья колючего снега, слепя глаза. Метель и холод быстро выпивали силы. Больше всего Приск боялся потерять в снежной круговерти спину идущего впереди Марка — тогда все, конец, заблудится и уснет в этих горах навсегда. А проводник, как будто не замечая ни холода, ни снежной круговерти, упрямо торил дорогу в снегу, так что Приску идти за ним было не в пример легче.

Неведомо, сколько так они шли — час или два. Приску казалось, что давно уже пора светать, — но нет, ночь все длилась и длилась.

Справа мелькнула тень. Исчезла. Вновь появилась. Волки? Приск схватился за рукоять меча. Но тени скользнули и исчезли — где-то впереди их привлекла более заманчивая добыча — совсем близко всхрапнула и заржала лошадь.

— Сюда! — выкрикнул Марк, остановился и энергично махнул рукой.

В лунном свете блеснул металл: на всякий случай фабр обнажил клинок.

Приск, подойдя, увидел наполовину вросшую в землю лачугу под шапкой наметенного снега, почерневшие от времени стены и занесенную до половины узкую деревянную дверь. Марк стукнул условленно — четыре раза. Вскоре внутри завозились, слышно было, как снимают засов, потом дверь приоткрыли, и путники вместе с холодом, ветром и снегом ввалились внутрь.

— Сбились с дороги, до крепости не дойти… — выпалил Марк, хотя его ни о чем не спрашивали.

Хозяин принес в кружке тепловатой воды, лепешку и кусок сыра. Потом заложил брусом дверь и ушел за кожаную занавеску. Ни о чем не спросил.