Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке - Гэрет Уильямс

— Я… Да. Я знаю. Я увижу её сегодня вечером. Я только… а, не бери в голову. Я не надоел тебе со своими проблемами. Ты готов?

— Кто, я? Всегда готов. Дай, только возьму куртку… — Вставая из-за стола, он бросил взгляд на сообщение на его коммпульте. Он знал, что должен был сообщить Г'Кару, но не хотел этого делать. Назревали большие неприятности, и он не хотел оказаться вовлечённым в борьбу за власть между Г'Каром и его боссом.

В конце концов, могло быть сколько угодно совершенно нормальных причин, почему Бестер внезапно оказался неспособен уследить за таким коротким сообщением, почему бы ему не забыть о нём?

Тем временем в другом месте:

— Смерть… такая же часть жизни, как и рождение. Это её завершение, но не конец. Души… продолжают жить. Великие души живут не только в наших легендах и воспоминаниях, но и в действительности. Он будет жить снова, в чём мы все сможем убедиться.

Говоривший на мгновение замолчал, голова его опустилась, не желая смотреть на аудиторию. Они… не понимали. Как они могли понять? Они не знали его… как знал его говоривший.

— А он обладал великой душой. Я знаю это, поскольку всегда был рядом с ним. Я слушал его слова и, к моему сожалению, я мог извлечь из них только часть его мудрости. Я следовал его путями и пытался понять его учение, но я лишь несовершенный ученик. Так много ушло вместе с ним.

— Но больше, чем его учение или его слова… были его дела. Некоторые критикуют их, я знаю, но не я. Старые пути — для старых времён, а они ушли безвозвратно. Мы нуждаемся в новых представлениях, чтобы жить, в новой философии, чтобы идти вперёд, и он дал нам их. То, что он делал… он делал ради нашего общего блага. Не потому, что это было популярно, или политически выгодно, или удобно… но потому что это было правильно, потому что это нужно было сделать и потому что только он мог бы это сделать.

Тихо: — Мне не хватает его, но он теперь он ушёл по ту сторону, чтобы его душа могла вновь родиться среди нас. Но если мы последуем по его стопам и будем жить так, как он хотел бы, чтобы мы жили, то он всегда будет среди нас.

— Но жизнь… продолжается, и мы должны продолжать жить без него. Теперь, когда его глаза следят за нами, с его словами в наших сердцах мы начнём исполнять план, ради которого прибыли сюда. Теперь мы готовы, и если не мы начнём сейчас, то уже никогда не начнём. Мы вернём наш народ, наши колонии, наши миры. Мы принесём огонь и смерть всем тем, кто выступит против нас, против его имени… и тем, кто предал его, и тем самым предал нас…

Соновар поднял взгляд от катафалка, где лежало тело Калейна. Аудитории казалось, что они пылали, пылали страстью и яростью. Все знали учение Калейна. Другие могли бы назвать это безумием, но здесь знали правду. Минбарцы и так'ча соединились в безмолвном трауре, соединились в ожидании грядущего.

— И тем, кто предал его, — повторил Соновар, — мы покажем истинную мудрость его слов. И они увидят правоту его слов прежде, чем умрут.

Так же в другом месте:

— Вы готовы?

— Да, мы готовы. Мы уже давно готовы. Капитан… чего мы ждём?

— Сигнала.

— Какого сигнала?

— Мы узнаем это, когда получим его.

— Почему мы не можем начать прямо сейчас?

— Лейтенант… Франклин, не так ли? Лейтенант Франклин, мы солдаты. Не наше дело устанавливать правила. Существуют планы… о которых мы ничего не знаем. И не наше дело подвергать их сомнению. Наше дело только служить и повиноваться.

— Так чего мы ждём?

— Союзников… они сейчас в другом месте. Если всё получится, они сделают всю грязную работу, а нам останется только навести лоск. Но только тогда, когда получим сигнал. Ясно?

— Да, сэр.

Капитан Декстер Смит КЗС Вавилон вздохнул и бросил взгляд вокруг своего мостика. Все они… кроме, разве что, Франклина… все они в полны страстного желания действовать. Слишком нетерпеливы. Если бы они только знали… Смит и сам не знал всего, но он знал достаточно.

Мысленно он продолжал и продолжал возвращаться на две недели назад, к одному очень странному разговору, тому, что мог бы закончиться обвинением в измене, но который он никак не мог забыть.

Он слушал слова Уэллса в своих воспоминаниях, и всё больше убеждался в их мудрости.

Измена… слишком серьёзное слово, в самом деле.

Но он никак не мог забыть.

И вновь в другом месте:

Ночью во время сна тот, кто теперь иногда думал о себе как о Валене, почувствовал как холод коснулся его души. Он пробудился, но обнаружил, что не может двигаться, пойманный и парализованный в темноте.

Он не боялся, по крайней мере он не чувствовал страха. Скорее у него было чувство… ожидания. Мир вращался вокруг него, всё быстрее и быстрее, быстрее, чем он мог бы вынести. Вся его жизнь предстала перед ним, управляемая, предопределённая. Куда бы он ни пошёл, что бы он ни делал… он знал, что случится.

— Следы на песке, — прошептал он, а затем вдруг понял, что снова может двигаться. Встав с ложа — горизонтального, а не наклонного по минбарской традиции — он подошёл к окну и остановился там. Это была единственная вещь, на чьём обязательном присутствии в комнате он настаивал. Его не волновала ни мебель, ни роскошная обстановка… но ему нужно было окно. Вид города, даже в серых тенях ночи… это возрождало его веру.

— Время пришло, — прогрохотал голос в его голове, и он вздрогнул. Он… помнил их, по крайней мере немного. Они были его опекунами, его союзниками, его… друзьями. Он знал это.

— Нет, — тихо сказал он. — Ещё слишком многое нужно сделать здесь.

— Судьба требует… Времени не осталось.

— Я… я должен быть здесь. Многое… слишком не устойчиво. Так много нужно сделать, и только я могу…

— Нет. Твоё место не здесь. Ты готов?

— Нет, — ответил он. — Нет, я не готов! Я… Я…

— Готовься. Ты узнаешь… когда время придёт.

Голос оставил его, и он ухватился за подоконник. Судьба… давила на него, но он не хотел сдаться. Он хотел… остаться здесь, смотреть в будущее и не знать его, не знать, что должно случиться с его друзьями, с…

Быть несвоевременным. Это всегда было его судьбой. Прошлое. Это не его мир. Его мир — это мир предательства Маррэйна, мир фатально неверных толкований так'ча, мир падения Парлонна, мир… любви Дераннимер…

— Избранный, — сказал страдающий голос за его спиной, и он обернулся, чтобы найти там молодую минбарку. Она назначила сама себя — или была назначена кем-то, он не был до конца уверен — в качестве его слуги и помощника и… вероятно, исповедника. Она не сказала ему своё имя, настаивая, что это не имеет значения.

— Избранный, я слышала, как вы кричали. Вы… в порядке?

— Всё нормально, — ответил он, тихо проклиная себя за её пробуждение, если она вообще когда-либо спала. Он много раз говорил, что не нуждается в прислужнице, и всё же она осталась. У каждого свой путь, сказал он однажды, и её место, похоже, было здесь.

— Вы… не могли бы остаться и поговорить? — спросил он. Он знал, что не сможет заснуть этой ночью и рад бы был любой компании. Чем больше душ он смог бы коснуться прежде, чем уйти… тем лучше. — Если вы… не устали?

— О нет, Избранный, — ответила она, её глаза, казалось, засияли. — Я исполню всё, что вы попросите.

Он вздохнул. — Мне не нужно повиновения… это был просто вопрос, не более. Я никому не приказываю и никого не заставляю. — Но так было не всегда, и он знал это. Он пытался заставить так'ча изменить их представления о его учении. Он пытался увести Парлонна с дороги тьмы, по которой он шёл.

— Во-первых… как твоё имя, дитя? — Старый голос, как он называл свой голос 'учителя', сменил его повседневный тон. Индивидуальная особенность, встроенная в него ворлонцами, как и многие другие. Это было странно, но каждый аспект того целого, кем являлся Вален, имел собственный голос, тон, тембр… всё было своим.

— Моё имя…? Я… я живу только, чтобы служить вам, Избранный. Это удел чести, а не славы. Моё имя лишь отразит на меня вашу славу…

Он улыбнулся. — Я хочу узнать твоё имя, чтобы знать, как обращаться к тебе. Я не могу постоянно называть тебя 'дитя'.

— Она склонила голову. — Катренн, Избранный. Моё имя — Катренн.

— Дрожь внезапно охватила его тело. Катренн… имя его дочери. Его дочь…

— Я извиняюсь, Избранный, — быстро сказала она, очевидно, заметив, как изменилось его лицо. — Я как-то оскорбила вас. Я ищу вашего прощения… или наказания, если я виновата перед вами. Я…

— Нет, — твёрдо сказал он. — Ты не оскорбила меня. Ты только… напомнила мне кое о чём, что является всем. Скажи мне… Катренн… из какой ты касты?

— Каста… мастеров, Избранный. Я была прежде в Доме Хеймин.

— А, да… знатный род. Один из старейших. Я помню одного из моих самых преданных союзников… прежде. Йасуки… он был из Дома Хеймин. Да, я помню… — улыбка приятных воспоминаний промелькнула на его лице, но затем он понял, что она сказала, и улыбка исчезла. — Прежде? Что случилось?