Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности - Борис Рыбаков

О других языческих обычаях сообщается мало. Одна фраза из недошедшего до нас протооригинала Путешественника по-разному передана тремя пользовавшимися им авторами:

«Все они — огнепоклонники» (персидский Аноним). «И все они поклоняются огню» (Ибн-Русте). «Они почитают быка» (Гардизи).

Огонь-Сварожичь почитался всеми славянами. Один обряд сожжения трупов мог дать основание иноземцу сделать вывод о культе огня. Что касается культа быка (если это не описка?), то именно в земле древних Вятичей вплоть до конца XIX в. сохранился девичий головной убор с огромными тряпичными рогами («турица»). Полуметровые рога калужских девушек настолько напоминали древнее язычество, что священники не пускали в церковь невест, наряженных по старинному обычаю.

К языческим пляскам относится и описание музыкальных инструментов вятичей:

«Их свирели длиной в два локтя. Лютня же их восьмиструнная».

В земле Вятичей (д. Акулинино) был найден интересный каменный идол неопределенного времени. Это — женская голова в натуральную величину, вырезанная рельефно на толстой каменной плите. К сожалению, точное место находки (там могло быть святилище) неизвестно. Особенно интересна языческая молитва-заклинание, произносимая на поле после жатвы:

«Во время жатвы они берут ковш с просом, поднимают к небу и говорят: “Господи! Ты, который снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии!”» (Ибн-Русте).

Социальный строй. Князь. Полюдье. Совершенно особый исторический интерес представляют для нас сведения Путешественника начала IX в. о социальном строе племенного союза Вятичей. При ознакомлении с теми извлечениями, которые сделали в разное время персидский Аноним (автор «Худуд ал-Алем»), Ибн-Русте и Гардизи из предполагаемой «Анонимной записки» середины IX в., основанной в интересующей нас части на сообщениях информатора, побывавшего в земле Вятичей (наш условный «Путешественник» начала IX), нам прежде всего бросается в глаза расхождение этой информации с суммой археологического материала. Археология полностью подтверждает всю материальную, бытовую часть информации Путешественника (хозяйство, жилище, погребальные обычаи), на чем и основывается вывод о личном знакомстве информатора с землей Вятичей. Но на археологическом материале исследователи не могут сделать тех выводов, которые получаются при чтении восточных географов. Страна Вятичей всегда рисовалась (не без воздействия оценок летописца-киевлянина) наиболее отсталой, диким, лесным, медвежьим углом Руси. Очевидно, здесь должна быть внесена принципиальная поправка: происходившие на переломе первобытности перемены не успели еще оставить следа в бытовой, материальной сфере настолько значительный, чтобы он отразился в сохранившейся до нас части археологического материала. Трупосожжение нивелировало мужчин и женщин; мы не можем определить парные погребения в той кучке пепла, который собрали с общего костра. Ранние курганы с домовинами и сожженным прахом, быть может, являются погребениями вятической знати, а простые члены племени, быть может, хоронились по-прежнему в домовинах, без последующей засыпки землей, в домовинах, которые давно сгнили и до археологов не дошли. Еще одни пример: восточные авторы с одинаковой тщательностью выписали из «Анонимной записки» сведения о столице Вятичей, где живет «царь» и где ежемесячно производится торг разными вещами. А много ли достанется археологам от такого «царя», если он, подобно Святославу, поразившему императора Византии своей предельно скромной одеждой, имел всего лишь одну серьгу в ухе? Ежемесячный торг мог оставить после себя археологам лишь то, что остается после многолюдной ярмарки у стен города или у пристани — почти неуловимые следы палаток, наскоро сколоченных прилавков или просто ярмарочный мусор.

Поправка такова: археологический материал не в полной мере и не тотчас отражает перемены в социальном строе, происходящие на рубеже первобытности и государственности. Первобытный археологический (т. е. доступный нам, спустя тысячелетие) облик общества может маскировать некоторое время уже происшедшие перемены. Тем драгоценнее для нас свидетельства современников, своими глазами видевших жизнь этого общества во всем ее объеме, со всеми неуловимыми для нас, но весьма существенными сторонами. Рассказ Путешественника ценен еще и тем, что во всех случаях, когда он поддается археологической проверке, он эту проверку полностью выдерживает.

Основу населения земли Вятичей составляли те люди, «средства существования которых не очень обильны», которые сообща строили крепостицы-городища, жили в избах, напоминавших по форме христианские базилики, расчищали лес, пахали землю, собирались на «игрища межю селы», совместно сжигали своих родичей и воевали, если приходилось, копьями, стрелами и сулицами-дротиками. Их быт еще пронизан пережитками первобытности: следы матрилокального брака, снохачество, самоубийство вдов, языческое мировоззрение. Но на этом ровном фоне обозначаются уже два полюса; с одной стороны это — рабы: «У них много рабов» (Гардизи). Речь идет, очевидно, о патриархальном рабстве (о «челяди»), т. к. в другом месте текста говорится о том, что одежда жены подданного приравнивается к одежде его рабыни. На более высокой ступени социальной лестницы, чем общая масса вятичей, стоят люди, имеющие по три жены, люди, обладающие огромными запасами меда в 100 бочек. Вероятно, именно эти богатые люди обуты в длинные табаристанского типа сапоги.

Особенно интересны сведения о славянском (вятическом!) «царе», «падишахе». Примем за основу текст Ибн-Русте, приводя варианты других авторов:

«Глава их коронуется. Они ему повинуются и от слов его не отступают («Они считают своим долгом по религии служение падишаху» — «Худуд ал-Алем»).

Местопребывание его находится в середине страны славян. («Столичный город его называется Джерваб» — Гардизи). «Место пребывания царя — большой город Хордаб» — «Худуд ал-Алем»).

И упомянутый глава их, которого они называют «главою глав», зовется у них «свиет-малик».

И он выше супанеджа, а супанедж является его заместителем (наместником). Царь этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока. Есть у него прекрасные прочные и драгоценные кольчуги» (Ибн-Русте).

Царь вятичей обладает судебной властью и применяет разные меры наказания.

«И если поймает царь в стране своей вора («забирают его имущество» — Гардизи), то либо приказывает его удушить, либо отдает под надзор одного из правителей на окраинах своих владений» (Ибн-Русте).

Особое внимание должна привлечь титулатура царя вятичей и организация власти. Неясным пока остается титул второго лица после «царя» — так называемого супанеджа. Переводили его как «жупан», но теперь выясняется, что буквы в этом испорченном слове могут читаться по-разному{156}. А это дает 60 различных комбинаций! По своему значению это слово может обозначать наместника, посадника, воеводу, мажордома.

Поскольку теперь, когда мы знаем, что сведения перечисленных восточных авторов относятся не к западным славянам, не к Святополку Моравскому и не ко всем славянам вообще, а только к племенному союзу Вятичей, для нас особенно важно, что «царя» всех Вятичей (выступающих в источниках как «славяне») именуют «главою глав» или в переводе на понятия русского средневековья — «князем князей».

Неоценимую услугу историкам оказывают востоковеды-филологи, раскрывающие социальный смысл титулатуры. Титул царя — «райис ар-руаса» расшифровывается глубже, чем только «глава глав». «Термином райис, — пишет Б.Н. Заходер, — в домонгольских арабо-персидских источниках обычно именуется также суверенный глава племени… власть которого была отлична как от власти государя, так и от власти родовых старейшин»{157}.

Таким образом, подтверждается структура того политического организма, который назван расплывчатым термином «славяне». «Славяне» в данном случае не славяне вообще, а только один союз племен, где во главе мелких племен стоят главы-раисы (князья), а над всем союзом стоит глава глав или князь князей, приравненный к падишаху, но имеющий свой титул — «свиет-малик». В самом этом составном титуле «царя» явно ощущается и составной характер державы этого «царя». Он — князь над князьями отдельных племен; он — князь всего племенного союза Вятичей. Мы присутствуем здесь при зарождении феодальной иерархии: над князьями отдельных племен (которые в свою очередь властвуют над старейшинами родов) появляется высшая власть, князь князей, глава глав. К моменту появления феодальных отношений иерархия уже будет существовать, вырастая из недр племенного строя, не требуя обязательного «дарения» власти сверху, без бенефиция, без пожалования власти вассалам.