Охотники ночного города - Роман Афанасьев

Оборотень корчился на полу, почти беззвучно — распоротая глотка исторгала только тихий хрип. Нож, всаженный в голову оборотня, тускло блестел окровавленной рукоятью. Кобылин шумно вздохнул и коснулся своего горла. Толстый ворот куртки был разодран в клочья, но тело уцелело. Глотать было еще больно, но охотник собрался с силами и плюнул в сторону замершего тела, что еще сохраняло очертания огромного зверя.

— Собака, — прохрипел он.

И в тот же миг он почувствовал, как темнота всколыхнулась, словно кто-то невидимый прошелся по туннелю, что скрывался в темноте. Охотник вздрогнул и вскинул дробовик. Он замер, стараясь унять бьющееся сердце, и вслушался в темноту. Все тихо. Но воздух, наполненный запахом свежей крови, снова шевельнулся.

Кобылин резко обернулся и прицелился в полутьму. Потом осторожно, едва дыша, сделал шаг к фонарику, что лежал у стены, на той стороне комнаты. Снова замер, прислушиваясь к темноте. Потом сделал еще один маленький шажок. И еще.

А потом фонарик погас, и охотника окутала тьма.

На секунду Кобылин задохнулся от нахлынувшего ужаса. Он знал — там, в темноте, бродит еще один оборотень. Огромная и быстрая машина смерти, хитрая и жестокая, которой вздумалось поиграть со своей жертвой. Еще один оборотень, что чуть опоздал. Он прибежал слишком поздно и увидел, что его братья убиты. И знал, что у охотника в руках оружие. Теперь он будет осторожничать, выбирая удобный момент, чтобы обрушиться из темноты на слабое человеческое тело, раздирая его огромными когтями…

Темнота едва слышно вздохнула, и Кобылин вздрогнул, едва не выпалив в темноту из дробовика. В этот миг он был готов заорать от ужаса и броситься бежать, размахивая руками и обмирая от ужаса, оставляя за спиной тела друзей и врагов.

Друзей.

Жаркая волна стыда прокатилась по жилам огненным валом. Вадим. Он здесь. И еще жив — охотник даже сейчас, обмирая от страха, слышал его дыхание — сдавленное, но ровное, ничуть не похожее на сип возбужденного запахом крови оборотня. Как он мог только подумать о том, чтобы бросить Вадима на растерзание оборотню? Кобылин крепче сжал дробовик и присел, прицеливаясь в темноту. Нет. Он не бросил Фродо и Сэма. Не бросит и Вадима. У охотников тогда не было ни единого шанса выжить, а у проводника — есть. Он человек, на которого напала нечисть. И охотник не может отступить, иначе он перестанет быть охотником и станет снова Алексеем Кобылиным, алкашом, тряпкой, расходным материалом, пушечным мясом, тратящим отпущенные дни бесцельно и бесполезно, как слизняк, притаившийся под камнем.

Алекс медленно выпрямился, чувствуя, как кровь кипит в жилах огнем. Он знал, что оборотень не нападет сразу — он попробует обмануть охотника. Заставит его паниковать, стрелять в темноту, напрасно тратя патроны… Которых осталось всего два — напомнил себе Алексей.

Он открыл глаза пошире, надеясь хоть что-то разобрать в окружавшей его темноте. Напрасно. Фонарь проводника погас в тот миг, когда оборотень опрокинул его на землю. А фонарик Кобылина был выключен осторожным оборотнем, сохранившим даже в облике зверя человеческую хитрость.

Кобылин осторожно шагнул вперед, развернулся на ходу, водя по темноте стволом дробовика. Не видно. Ни черта. Хоть глаз выколи. И только там, в темноте, чувствуется присутствие чего-то темного и злобного. Живого. Ощущение, знакомое с детства, когда темная спальня кажется самым опасным местом на свете.

Алексей закрыл глаза. Открыл. Никакой разницы. Тогда он снова закрыл глаза и прислушался к темноте.

Удивительным образом все чувства разом обострились, словно стремясь компенсировать потерю зрения. Охотник чуял запах свежей крови, запах мертвых человеческих тел. Он слышал тяжелое и прерывистое дыхание раненого проводника. Слышал, как капли воды скатываются по каменным стенам, чтобы скользнуть в лужи, раскинувшиеся на полу подобно мелким озерам. И еще чувствовал всем телом движение темноты. Он ощущал колебания воздуха, каждой его мельчайшей частички. Охотник стал един с темнотой, влился в ее липкое тело, что вязко колыхалось в подземелье. И он ощущал, как в этой тьме движется еще одно тело, огромное, полное сил и сдерживаемой энергии.

Не открывая глаз, Кобылин сделал шаг вперед. Потом еще один. Темнота вокруг него шептала сотней разных голосов, едва слышных, похожих на комариный гул. Алексей чувствовал, что он стоит ровно посреди комнаты. Жалкий, испуганный, отчаявшийся человечек, что ничего не видит в темноте.

Медленно выдохнув, охотник выпрямился и осторожно опустил руку с дробовиком. Коснулся стволом колена и вскинул голову, словно всматриваясь в невидимый потолок.

Темнота за его спиной пришла в движение. Колыхнулась, будто стоячая вода заброшенного пруда. Шепотки во тьме стали громче, их шум нарастал, обращаясь в торжествующее гудение, готовое взорваться пронзительным криком. Тьма шла за человеком по пятам.

Кобылин открыл глаза и взглянул в темноту. Где-то там, далеко-далеко, почти в космосе, он разглядел сквозь тьму хрупкую фигуру девочки с длинными черными волосами. Она была чем-то занята, но, почувствовав взгляд охотника, обернулась, взглянула на него и нахмурилась.

Кобылин улыбнулся ей мягкой, благодарной улыбкой.

Потом он легко вскинул руку, положил дробовик на плечо и выстрелил назад, в темноту у себя за спиной.

Вой отчаянной боли порвал тишину в клочья, но Кобылин, едва не оглохший от грохота выстрела, даже не повернулся. Он знал, что попал в цель и теперь там, в темноте, умирает огромный зверь, что так и не смог перехитрить маленького и напуганного темнотой человека.

Не обращая внимания на стоны умирающего чудовища, получившего в грудь заряд серебряной картечи, охотник бросился вперед, сквозь темноту, пытаясь вспомнить, из какого угла он минуту назад слышал тихое, едва слышное дыхание раненого человека.

Он выбрал верный путь — и чуть не наступил на Вадима, лежавшего на полу, под тушей первого оборотня, которого Алексей убил первым же выстрелом.

Опустившись на колени, Кобылин спихнул мертвого зверя с проводника и зашарил руками по его телу, пытаясь определить, насколько серьезны раны. Под руками хлюпала кровь, и Алексей никак не мог понять чья — то ли Вадима, то ли оборотня. Добравшись до горла проводника, целого и невредимого, Кобылин приложил ладонь к левой стороне, пытаясь нашарить пульс. Он был. Едва заметный, редкий, но все же был. И проводник еще дышал — заметно вздрагивала грудь. Полуоглушенный грохотом выстрела охотник не слышал его дыхания, но сейчас он не услышал бы и звон колоколов.

— Сейчас, — зашептал Алексей. — Сейчас. Вадим, ты только потерпи. Черт!

Спохватившись, охотник нашарил фонарь на каске проводника и включил его. Свет, разрезавший тьму, едва не ослепил его — привыкшие к темноте глаза мигом заволокло слезами. Отчаянно чертыхаясь, охотник снял каску проводника и надел себе на голову, осветив тело, лежавшее на камнях.

Сквозь слезы, застившие глаза, Кобылин рассмотрел, что проводник едва дышит. Голова Вадима откинулась, руки сжаты в кулаки. На куртке красовались дыры, наполненные темной влагой, — две на плечах и одна справа на груди.

— Вадим! — простонал Кобылин. — Держись, дорогой! Держись…

Охваченный паникой, охотник осмотрелся. Его взгляд задержался на темном пятне в стене, из которого пришли оборотни. Луч фонаря канул в темноту этого коридора, который, по словам проводника, должен был вывести их из этого проклятого лабиринта. Но оборотни пришли оттуда. Сколько их еще там? Кобылин прислушался к темноте. Нет. Больше оборотней там быть не должно. Злость и досада прошли, чувство смертельной опасности отступило. Все вернулось на свои места, даже глухая звериная злоба, что терзала Кобылина весь вечер, отступила. Теперь он понимал, что это было лишь отражение чувств оборотней, устроивших засаду в темноте. Но их там больше нет. Зато… там есть кто-то еще.

— Ты потерпи, — зашептал Кобылин в белое, как простыня, лицо проводника. — Потерпи, Вадим. Я скоро.

Вскочив на ноги, охотник подобрал дробовик с последним патроном и бросился в черное жерло туннеля — как в пропасть.

В туннеле было темно, но Кобылин бежал так быстро, как только мог. Свет фонарика, прикрепленного к каске, метался по стенам, ничуть не помогая, и Алекс ставил ноги наугад, руководствуясь больше предчувствием, чем зрением, и — угадывал. Лужи расплескивались под ботинками, камни и рытвины он перепрыгивал. И молился о том, чтобы путь оказался недолгим — ведь за спиной его ждал умирающий Вадим.

Ему повезло — всего через пару минут он увидел впереди отблески тусклого света. Остановившись, Кобылин погасил свой фонарик, взял дробовик на изготовку и скользнул вперед, стараясь двигаться как можно тише. Он держался у самой стенки туннеля, там, где не скапливалась вода и можно было двигаться тихо.