Англия изнутри: записки нелегала - Александр Донец

— Нет.

— Ты с опасными вещами играешь.

— Потом попустит.

— А если нет? У тебя всегда какие-то крайности, вспомни восток, который ты тоже читал, ива гнется под действием ветра, а дуб вырывает с корнем. Лучше быть гибкой ивой, которая меняется сообразно обстоятельствам, чем закоренелым дубом, которого ломает эта жизнь.

— Я считаю себя ивой.

— Нет, ты упертый дуб, но я думаю, что все проще, будь у тебя адская боль, ты бы сам просил о враче, значит терпеть еще можно.

— Боли вообще нет, — улыбнулся я.

Юра выключил свет, и мы погрузились во тьму.

Боль была страшной, внутри словно вырезали всю пищеварительную систему. Уже под утро я заснул усталый, уже не так реагируя на боль. Где-то я читал, что со временем к боли привыкаешь, она даже может приносить удовольствие. Мне бы очень хотелось посмотреть на такого человека, мое мнение, что это просто мазохист. По крайней мере, у меня боль не проходила, во сне мне снилась больница, врачи, потом я куда-то ехал.

Проснулся я от звука будильника.

Юра поднялся и первым делом посмотрел на меня.

— Живой? — спросил он.

— Конечно.

— Как самочувствие?

— Алес гут.

— На работу пойдешь?

— Нет.

Перед самым уходом Юры к нам зашли Володя, Виталя и Римас.

— Саня тебе бы провериться у врача, — сказал Виталя.

— Все в порядке.

— У меня у брата, друга так не спасли, — вмешался Володя, — тоже болел живот, привезли в больницу, и там у него лопнул аппендицит, когда его везли в операционную. Парень умер, не успели ничего сделать, а ему и 30 не было.

— Давай повезем тебя в больницу, — кивнул Римас.

— Спасибо парни, — улыбнулся я, да видно криво получилось, — послушайте меня, я еще день-два отлежусь, и все будет нормалек.

Эти часы пока в караване никого не было, а боль не стихала, я лежал на кровати, вспоминая учебу в университете. Говорят, что бы боль стихла нужно вспоминать разные веселые случаи из жизни. Я вспоминал, было смешно, но боль не уходила, а от смеха только еще больше болел живот.

На обед пришел Юра и заявил:

— Вечером работы нет.

— Не повезло.

— Да уж, дела здесь все хуже, а у тебя как?

— Как на ферме, только не говори мне ничего за врача.

— Договорились.

Лежа на кровати, я думал о многих вещах, например, глядя на копошащегося Юру, возмущающегося тем, как мало мы стали зарабатывать, мне пришла в голову мысль: а ведь то, что у него ничего не болит и это счастье, он даже не понимает. Мы всегда куда-то торопимся, желаем везде успеть, а когда оказываемся на больничной койке, то вдруг осознаем, а ведь мы ошибались! Мир отнюдь без нас не останавливается, все идет своим чередом. Мы считали, что без нас они не смогут, а они спокойно существуют и дальше, причем самостоятельно.

Уже вечером, перед тем как лечь спать, Юра сказал:

— Признаться тебе, будь у меня такая ситуация, я бы обратился к врачу. Я понимаю, что в случае аппендицита тебе не хватит денег на лечение, и ты не сможешь работать на клубнике. Возможно, тебе придется даже уехать домой, но согласись, лучше быть живым, чем мертвым. При любом раскладе деньги ты не вернешь, да еще создашь головняки своей семье.

— Не забивай голову, — сказал я, — это мои проблемы.

Мои слова немного задели Юру, было видно, что он искренен и действительно сочувствует.

— Мы вместе живем, и я вижу, что ты молодой еще, не понимаешь ценность жизни. Глядя на тебя, можно представить твоих родителей, я как бы стою на их месте, понимаешь?

— Понимаю, я разберусь.

Юра вздохнул, выключил свет и пожелал спокойной ночи.

— Спокойной, — ответил ему я.

В чудеса я не верил, но после еще одной адской ночи, когда болел уже не только живот, а и все тело, под утро меня попустило. А утром, когда прозвенел будильник, я даже сам мог встать.

— Ты как? — спросил Юра.

— Нормально, — ответил я, медленно вставая.

Боль еще оставалась, но в любом случае я поднялся сам, без помощи рук.

— Иду на работу.

— Ты уверен?

— Конечно.

Я привел себя в порядок.

— Белорусы просили к ним зайти, — сказал Юра.

— Пошли.

Юра приблизился к их каравану и постучал в дверь, входя.

Я оказался чуть позади и услышал голос Виталия:

— Как там умирающий?

— Воскрес! — сказал я, появляясь из-за спины Юры.

Виталя немного стушевался, а Володя бросился ко мне, раскрывая руки для объятия:

— О! Ты воскрес сын наш! Какое счастье..

— Вот вы придурки, — вмешался Римас, — человеку плохо было, а им лишь бы поржать.

В этот день я отработал не очень хорошо, резко двигаться еще не мог, но все же 20 фунтов заработал. На обед мы пришли вместе с Юрой.

— Ты есть будешь?

— Немного, я ведь не ел почти 2 дня.

После небольшого обеда мы направились за деньгами, Мария выдала нам конверты.

К вечеру боль еще была, а на утро стало легче, уже в городе, когда я расходился, я не чувствовал рези в животе совсем. Что это было, я так и не понял, но поскольку все прошло благополучно, то 3 дня можно было и потерпеть.

Уже позже, меня пару раз белорусы подкалывали, типа, пацан решил себе отдых устроить, вот и полежал в караване пару дней, имитируя боль. Я им на это ничего не отвечал, как у Шекспира: над шрамом шутит тот, кто не был ранен.

Пусть они думают, что хотят, если ты уверен в своей правоте, на мнение других можешь не обращать внимание.

Вечером, после трапезы я отправился к телефонной будке, чтобы позвонить домой родителям и Наташе.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — ответил мне отец.

— Как у вас дела?

— Отлично, ты там как?

— Нормально, работаю.

— Работы много?

— Уже меньше, раньше было получше. Теперь урожай заканчивается, хотя поговаривают что здесь работа будет до ноября, но мне кажется надо искать что-то попроще, в караване, где мы живем становиться все холоднее. Трудно представить какой здесь колотун будет в ноябре, поэтому поеду скоро в Лондон.

— Искать работу будешь в Лондоне?

— Да.

— Ясно, Наташа на работу устроилась.

— Я ей сегодня звонить собрался.

— Тебе денег хоть хватает?

— Да.

— На себе не экономь, потом это всегда боком выходит.

— Я помню, на себе не экономлю.

— Ладно, даю маму, а то она у меня уже трубку рвет.

— Привет, ты что собрался уже уезжать?

— Нет, еще побуду на ферме недели две, а после поеду.

— Ты хоть знаешь куда?

— В Лондон, а там посмотрю по ходу движения, ввяжемся так сказать, а там увидим.

— Ты бы уже осел на одном месте, все ж будет спокойнее.