Полное собрание сочинений. Том 9. За порогом весны - Василий Песков

К нашему путешествию этот симпатичный грызун имеет вот какое касательство. В Америке и у нас живут два немолодых уже человека, посвятившие свои жизни изучению бобра, а если точнее: разведению зверя в неволе. Один – ученый, другой – фермер-практик. Живут они далеко друг от друга. Один – в лесу на реке Усманке под Воронежем, другой – на столь же маленькой речке Сквиррел в штате Айдахо. Одного зовут Леонид Лавров. Другого – Марк Вивер.

В 30-х годах после долгих трудов ученый Лавров получил бобровый приплод в неволе. В 1940 году после пятнадцати лет кропотливой работы того же успеха добился Вивер. Два человека, занятые одним делом, неизбежно узнали друг друга. Цели их совпадали: научиться разводить бобров подобно тому, как в клетках разводят лисиц и норок. Медленно, шаг за шагом продвигалась работа: росло поголовье зверей на опытной ферме доктора Лаврова, успешно шло дело у фермера Вивера. Два пионера вели переписку, прониклись друг к другу симпатией и уже много лет собираются побывать друг у друга в гостях. Леонид Сергеевич Лавров собирался на речку Сквиррел в прошлом году. Но поездка почему-то расстроилась. И когда это наше журналистское путешествие определилось, Лаврову в Воронежский заповедник один из нас позвонил:

– А не заехать ли к Виверу?..

– Конечно, ребята!

К моменту отъезда в США среди кучи бумаг, адресов, рекомендательных писем было письмо и для Вивера. В нем, между прочим, доктор Лавров сообщал, что один из нас вырастал на реке Усманке, бобров знает с детства, знает бобровую ферму, по журналам знает и Вивера.

Составляя план путешествия, мы вели разговоры по телефону Москва – Вашингтон. Был не забыт в планах и городок Сан-Антонио. Но вышла оплошность. Когда, встретившись в Вашингтоне, мы проследили маршрут, уже утвержденный государственным департаментом, то увидели: городка с фермой Вивера на нем нет. В Соединенных Штатах есть много районов, куда советскому человеку въезд запрещен. Маршрут составлялся в обход этих, на карте заштрихованных мест. Но Сан-Антонио, как потом оказалось, заштрихованным не был. Он не попал в маршрут потому, что городков с подобным названием несколько. А название штата Айдахо в суматохе переговоров и переписки мы упустили… Погоревали. И тронулись в путь – на исправление оплошности времени не было.

И вот мы в штате Айдахо. Маленький Сан-Антонио, не попавший на общую карту США, на местной был обозначен. И где? В сорока милях от утвержденной для нас дороги! Меньше часа езды. У того, кто с детства был с бобрами знаком, появилась надежда.

– Боря, ты знаешь, Вивер особенный человек. Этот фермер, разводивший песцов и норок, рисковал разориться. 150 тысяч долларов и пятнадцать лет жизни старик ухлопал, прежде чем первый бобренок был у него на руках… Сейчас на ферме бобры самой разной окраски: золотистого цвета, белые, черные…

Ведущий машину слушал все с интересом. Но ответ его был мягко категоричным.

– Маршрут… Нарушение – серьезное дело.

А дорога по лесистым холмам между тем приближалась к «бобровому месту».

– Старик-то, знаешь, с характером. Послушай, что пишет. «Я убеждаюсь все больше… источником загрязнения среды являются не только автомобили и самолеты, заводы и откормочные площадки. Львиная доля загрязнений на совести политиканов».

– Вася, маршрут…

И вот наконец указатель предстоящего поворота: «Сан-Антонио – 40 миль».

– Боря, а может, нарушим? Ну кто нас видит…

– Нет, Вася, мы не нарушим…

И вот мелькнул поворот. Мелькнули изгибы дороги, уходящей к синевшим вдали лесам, где протекала речонка Сквиррел и плескались бобры…

Вот такая история. Рассказать ее надо было, чтобы читатель имел представление и о режиме пути. Это не был «свободный полет». Это было движение «по рельсам». «Рельсы» мы проложили сами. И, утвердив колею, сходить с нее было уже нельзя. За нашей машиной никто не ехал. Нам доверяли. А доверие надо оправдывать. Правда, в городе Оклахоме мы повстречались с машиной, в которой сидели двое моложавых людей. Глянув сбоку на номер нашего «Торино», они обрадованно переглянулись… Несколько кварталов машина не отставала от нас. А когда вырулили на шоссе «40», ведущее на Восток, машина исчезла. Возможно, что в Оклахоме была контрольная точка: соблюдаем маршрут или не соблюдаем?..

Ниагара

Земля за океаном

Мы колебались: заехать или сберечь один день для чего-то другого? Ниагара – место истоптанное. По опыту знаешь: открытие безымянного ручейка, текущего в зарослях тайно и незаметно, трогает чувства сильнее, чем обнаженное для толпы зрелище. Джон Стейнбек, не устоявший перед искусом заехать на Ниагару, в своей книге о путешествии по Америке посвятил Ниагаре один абзац: «…Водопад очень мил. Похоже на сильно увеличенную рекламу… Я очень доволен, что побывал там, так как отныне на вопрос: «Видели ли вы Ниагарский водопад?», смогу ответить: «Да».

Водопад Ниагары.

И все же Ниагара… У нас-то читатель не видел половодья открыток с видом на водопад. Вот пижоны, скажет читатель, были в ста километрах и не заехали. Предвидя упрек, мы решили: заедем.

Городок Ниагара-Фолс. Весь он похож на огромную пасеку. Ульи-мотели наставлены густо один к одному. Медосбор идет круглый год. Но лето, конечно, лучшее время. Дорога к Ниагара-Фолс забита автомобилями. Владельцы мотелей улыбчивы и приветливы – городок кормится Водопадом. Мед оседает в бочках туристских компаний, владельцев мотелей и ресторанов. Но пахнет в Ниагара-Фолсе вовсе не медом. Где-то поблизости химические заводы…

Ветер сегодня как раз оттуда… Швейцар в отеле шутливо зажимает свой нос – ничего, мол, не сделаешь, вы приехали и уедете, а я каждый день.

У нас номер на шестом этаже с видом на Ниагару. Ставим чемоданы. Отодвигаем шторы. Ниагары не видно. Видно стоянку автомобилей, высоковольтные мачты, мотели, сплетение дорог. Рядом с отелем возле уютного домика – огород. Чучело в огороде для отгона скворцов, одолевающих, как видно, зелень на помидорных грядках. А рядом большая труба. Огромная кирпичная труба с буквами, выложенными при кладке: «Прачечная Уолкера». За трубой что-то парит. Но выясняется: к стирке белья этот пар отношения не имеет. Клубятся брызги над Водопадом. Слышен гул. Утверждают, что ровный спокойный гул слышно за двадцать километров от Ниагары. Это замечено было, как видно, давно, возможно, еще при индейцах племени ирокезов, назвавших Водопад – «Ниакаре» – «Большой шум». В то время соперником «Большого шума» были разве что птицы. Сейчас гул реки уже за милю от Водопада сливается с гулом автомобилей.