Иллюстрированная история религий - Шантепи Сосей

Долина Иосафатова

Разделение царства на Израиль и Иудею

Познание Бога играло в иудаизме решающую роль. Если ранее доминировало сознание общности Бога с народом, то со времени изгнания оно заменилось чувством отдаленности. Проповедовавшаяся Исайей святость Бога проявилась со всей серьезностью, и отношение Бога к Израилю сказалось в гневе его. Изменяется само понятие Бога. У Иезекииля мы впервые встречаем посредника между Богом и пророками в лице ангела. В то время как прежних пророков звали но имени, Иезекииль, чтобы подчеркнуть расстояние между собою и Богом, именуется "сыном человеческим". Знаменательно описание колесницы, на которой Иегова поднимался из священного города. Бог изображается в виде огненном, и человек не может выносить его вида. Таким образом, с Иезекииля начинается процесс, намечавшийся уже в проповедях Исайи, – полное разделение между небом и землей, между Богом и человеком, завершившееся еврейским деизмом позднейшего времени. Из книг Ветхого Завета эту точку зрения поддерживает книга Екклесиаст (когелет).

По открытому Иезекиилем пути идет и Кодекс святости. В то время как в древнейших составных частях Пятикнижия говорится о явлениях божества, священнический кодекс тщательно избегает упоминаний о них. Наряду со "Словом" еще "кабод", т.е. "слава Господня", представляемая и вместе с тем скрываемая облаком, – это единственные формы проявления Иеговы.

По мере того как в первые столетия после изгнания проявляется расстояние между Богом и Израилем, становится заметным желание заполнить эту пропасть возможно большим числом промежуточных существ, облегчающих сношение между Богом и населением земли. Выдвигались предположения, что и высший Закон дан через ангелов (Гал 3:19).

Это утверждение основывалось на лежащих в основе книги Бытия и Исхода наидревнейших рассказов, на вере в образ Иеговы, получивший собственную сущность (по ошибочному мнению некоторых ученых уже и в наиболее ранних представлениях) и превратившийся из туманной формы в самостоятельный образ наряду с древними представлениями.

Сон и откровение Иакова

Подтверждение этому находим у Захарии и в представлении о Bene-ha’elohim, т.е. о божественных существах, окружающих трон Иеговы, известных также под названием "духов" и изредка именуемых "воинством небесным" (1 Цар 22 и др.). Этому также послужило позднейшее, вызванное развитием монотеизма, воззрение, по которому языческие боги преклонялись и подчинялись Иегове и назначались им покровителями отдельных народов (Исх 24:21, Пс 82, Дан). И наконец, развивавшаяся в связи с греческими воззрениями персонификация известных сил, свойств и форм проявления Иеговы, его духа, его мудрости, его великолепия, его святыни. Уже в Ветхом Завете мы встречаем следы персонификации (Притч 8).

Изменение идеи Бога было не единственным последствием преобразовавшихся после изгнания отношений между Богом и народом. Все прошлое Израиля было тяжким прегрешением, ибо отказ Иеговы от Израиля рассматривался как проявление его гнева и, следовательно, наказание. Так проповедовал Иезекииль. Все, что в свое время было естественным и даже необходимым проявлением народной жизни, было отвергнуто как греховное. К святости Иеговы относились иначе, например, изменилась роль бамота, храма, как части царского дворца, священнические функции, беспрепятственные отношения с божеством и т.п. Беспристрастное изображение прошлого прекратилось. Его место заняла теория идеального отношения к Иегове и поведения народа. Монотеизм лег в основу дальнейшего развития иудаизма, хотя и имел преимущественно отрицательное значение.

Моисей разбивает скрижали завета

В Кодексе святости эта теория получила классическое выражение. До Моисея различаются различные периоды: от Адама до Авраама, когда имя Бога было Элогим; от Авраама до Моисея, когда Бог именовался Эль-Шадай. После Моисея утвердилось имя Иеговы. Священнический кодекс различает также "обрис" – союз Бога с Ноем в виде радуги, и "брис" – союз с Авраамом в виде обряда обрезания и т.д. С Моисеем закон, как откровение божественный воли, появляется одномоментно. То, что проявлялось с течением времени, под впечатлением изгнания, воспринималось как издревле предначертанное Иеговой. Вследствие насильственного разрыва исторических уз не могло быть и речи об углублении в национальную историю. То, что осталось позади, во многих отношениях казалось уже непонятным и абстрактным.

С падением Иерусалима израильский народ погиб. Иезекииль должен был собрать общину Иеговы заново. Этим объясняется индивидуализм, который, в резком противоречии с выдвигавшейся на первый план прежними пророками солидарностью поколений, составляет характерное отличие проповеди Иезекииля. В Иезекииле мы видим не только пророка-священника, но и пророка-душеспасителя (Иез 18:23). Обращение отдельных личностей было предпосылкой воскресения целого, и пророческая проповедь служила этим целям. Вскоре Иезекиилю пришлось заняться воскресшей иудейской общиной. Упрочить индивидуализм в израильской религии выпало на долю позднейшей поучительной литературы.

Утверждения Иезекииля оказали влияние на дальнейшее развитие израильской религии и теологии в области эсхатологии[5] и организации общины.

Иезекииль, с гораздо большим правом, чем Иеремия, может быть назван отцом эсхатологии. В резких чертах, игнорируя настоящее, рисует Иезекииль картину будущего, исходя из своего познания Бога. Иегова вдохнет жизнь в развеянные мертвые кости, соберет обратно в Палестину изгнанников не только из Иудеи, но и северного царства, и вернет их к благоденствию и счастью под скипетром царя и пастыря из отпрысков дома Давидова, после того как возвратится в храм свой. Мотивом для Иезекииля является святость Иеговы. С изгнанием иудеев Иегова перестал быть святым в глазах завоевателей. Позор, навлеченный Иеговой на свой народ и страну, пал на него самого. Снять с себя позор – вот цель искупления. Поэтому в псалмах часто говорится: Иегова принесет избавление ради собственного имени. Но восстановления Израиля было бы мало. Этим объясняется своеобразное представление (Иез 38 и сл.) о нападении Гога из Магога в неопределенном будущем на спокойно живущих иудеев в стране Израилевой. Имя Гога выведено из Гигеса, но Иезекииль не связывает с ним никакой определенной личности, а обозначает мировую силу, враждебную представителям

Иеговы и Израилю. С бесчисленными войсками Гога нападет на Иерусалим, но Иегова разобьет его одним ударом и снимет с себя подозрение в бессилии, тяготевшее со времени победы халдеев, наглядно доказав свое всемогущество.

В надеждах на будущее послеиезекиилевского периода в иудаизме главное место занимает представление о конечной катастрофе, при которой погибнут все языческие государства и которая приведет к окончательному торжеству Израиля. Надежда на Мессию – это надежда на гибель язычников и торжество иудеев.

Вид Иерусалима с Масличной горы

Иезекииль стремится дать Израилю внутреннее и внешнее устройство, которое соответствовало бы святости Иеговы: апокалипсис не может наступить, пока Израиль не покажет себя святым народом. Проект государственной конституции мы встречаем в последних главах книги Иезекииля. Тот факт, что он создал книгу в изгнании, показывает, что Иезекииль верил в возвращение в Палестину. Этот утопический проект, считающийся с историческими условиями столь же мало, как и с географическим положением, с другой стороны, проникает предписаниями в малейшие детали практической жизни. И хоть он и не получит официального значения, но ляжет в основу возникшей при Неемии общины. По существу, как и закон святыни (главным образом в Лев 17-26), так и Кодекс святости в различных наслоениях – не что иное как свободное воспроизведение законов, данных Иезекиилем. Это начало большой законодательной работы, начатой в Вавилоне и продолженной в Палестине, которая, избрав путь Второзакония, беспрепятственно сделала Израиль общиной, связанной культом. Старые утверждения получили новую жизнь, чтобы послужить новым целям. Речь идет прежде всего об отношении к Богу. Политические соображения не брались в расчет, так что вместо царя от иудейской общины выступил священник, рукоположенный в доме Садока, с течением времени превратившийся в происходящего уже от Аарона первосвященника. Что касается политики, подчинению Селевкидам, Птолемеям или римлянам, иудеев этот вопрос волновал весьма мало, лишь бы только их не ограничивали в свободе вероисповедания. Социально-этическая сторона жизни, которую Амос так настойчиво выдвигал как пример абсолютной справедливости, отступила на задний план. Закон преследовал тройную цель: 1) при помощи массы разнообразных, часто символических, предписаний сделать невозможным проникновение в религию чужеродных влияний; 2) точным соблюдением обрядовой чистоты, как и запрещением свободного доступа к Иегове (стоит только вспомнить окружавший храм Иеговы строй священников с первосвященниками во главе и левитами) сохранить святое имя неприкосновенным, и 3) указать средства устранения малейшего нарушения общения с Богом внутри общины. Так объясняется большое значение, которое приобрели в Иудее после возникновения общины в Неемии искупительные жертвы. Эти жертвы служили гарантией добрых отношений между Богом и народом, необходимым условием постоянного подтверждения нарушаемого греховностью и нечистотой народа союза. В искупительных жертвах иудеи видели выражение всей святости Иеговы и забвение грехов. Поэтому иудаизм носит столь важный для религии характер искупления. Ежегодный праздник отпущения грехов составляет главное торжество. Это заключительный акт и кульминационный пункт жертвоприношений. Впоследствии праздник отпущения грехов получил ритуальной характер. Решался вопрос "как", "где", "через кого", т.е. о совершении жертвоприношений согласно требованиям закона.