Честное пионерское! Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

результат нашей с ним прошлой встречи неслучаен. Ни в борьбе со мной прошлым, ни в стычке с моим нынешним конопатым приятелем Рудик не проявил ни силы, ни ловкости. Оба раза он нарвался на серьёзный отпор и «сел в лужу». Вот только не смирился с поражением. Показал себя обидчивым и импульсивным человеком. В прошлый раз Весло схватился за пистолет — завершил мою спортивную карьеру и прострелил затылок Кругликову. А в моём сегодняшнем видении он куском льда проломил Вовчику височную кость.

На уроках я вновь и вновь прокручивал в памяти те события, в которых невольно поучаствовал во время «приступа». Заострял в этих воспоминаниях внимание на мельчайших подробностях и деталях: выискивал ответы на свои вопросы. Вспоминал, во что были одеты напавшие на Вовчика мальчишки и подростки. Я не заметил ни на ком школьную форму — сделал вывод, что стычка случилась не после школы. Об этом же говорили тёмное небо и свет фонарей: третьеклассники даже зимой завершали занятия засветло. А вот точный день я не определил — заметил лишь в сугробе полысевшую ёлку (такие часто встречались на улицах Великозаводска после празднования Нового года). Да отметил, что кучи снега на газонах (в сравнении с нынешними) чувствительно подросли. А ещё я прояснил причину нападения: её мне подсказал сам Вовчик.

«Не трогайте! — кричал рыжий. — Это Мишкины деньги!..» Грабители, разумеется, его не послушали. Но я не понял, какую именно сумму они отобрали у мальчика. Хотя и заподозрил, что немаленькую (уж очень радовались предводители напавших, когда подсчитывали добычу). Деньгам не радовался только Рудик Веселовский. Потому что он пострадал от кулаков рыжего ещё в самом начале моего видения. Вовчик в два удара свалил Рудика с ног — провёл образцово-показательную «двоечку» в своей излюбленной манере: без прелюдии. Ещё секунду назад Весло угрожал третьекласснику ножом — и вдруг, словно подкошенный (резкие удары рыжего его и подкосили), повалился на снег (взмахнул руками перед падением — забросил короткий клинок в кусты). На Вовчика набросились со всех сторон. И быстро скрутили ему руки, отобрали сумку (спортивную).

Вовчик не скупился на угрозы (и отчаянно сквернословил). Но не высвободился. Наглотался грязного снега. Прежде чем снова взглянул на довольные лица своих обидчиков. Его поставили на колени. Пять или шесть раз рыжего мальчишку пнули ботинками под рёбра. Взгляд Вовчика чуть затуманился от боли; прилипший к ресницам снег мешал ему видеть лица врагов. Ну а потом я словно вернулся в своё прошлое — увидел перед собой бешеные глаза Веселовского. Вот также Весло смотрел на меня и за секунду до выстрела, покалечившего моё плечо. Он не смирился с поражением тогда (а ведь сам же и напросился на взбучку), не простил унижение и теперь. Рудик не отыскал в кустах нож — он выбрался из сугробов с увесистым куском льда в руке. Двинулся к обездвиженному Вовчику (выдувая на пухлых губах пузыри из слюны). Замахнулся.

Мне показалось, что Рудик целил Вовчику в глаз. Я рассмотрел огромные (будто пулевые отверстия) зрачки Веселовского. Подумал, что тогда Весло тоже метил мне в лицо, но я рванул в сторону и схлопотал пулю в плечо. А Кругликов не обернулся: не успел (и я его не предупредил, потому что подумал лишь о собственном спасении). Вот и рыжий… попытался уклониться. Но он лишь повернул голову. Потому что сделать большее ему не позволили. Вовчик убрал с пути ледышки глаза. Но подставил висок. И тут же, ни слова не говоря, Рудик нанёс удар. Я (Вовчик) дёрнулся, услышал хруст плечевых суставов. Почувствовал боль (показалось: в плечи вонзили стрелы)… прежде чем в голове будто взорвалась бомба. И Вовчик потерял сознание. Ну, а потом он умер: при ином исходе тех событий меня сегодня утром не свалил бы очередной «приступ».

Я вздохнул. В двадцатый, а может, и в тридцатый раз за сегодняшний день прикоснулся к левому виску. Память вновь и вновь воскрешала боль (как добавку к прочим воспоминаниям). «Ёлка в сугробе, много снега», — мысленно повторил я. Эти два момента я отметил и сразу после «приступа». Потому и сказал Зое Каховской, что смертельные неприятности поджидали рыжего в следующем году. А вот спортивную сумку Вовчика я вспомнил только на уроке математики. Она буквально кричала, что третьеклассник в тот день возвращался с тренировки (для других целей мальчик ту сумку не использовал — спортивная форма извлекалась из неё лишь для занятий в зале и на время стирки). А ещё я выделил, что мотивом для нападения стали деньги: «Мишкины деньги». И это значило, что Вовчик накануне той стычку получил крупную сумму (либо от меня, либо для меня).

Что такое в понимании уличных хулиганов «крупная сумма» я представлял смутно. Они могли отобрать у третьеклассника даже мелочь на школьный обед. Но вот какой куш в их сознании перевесил опасения перед стычкой со старшим братом Вовчика (а та непременно бы случилась) — этого я не знал. Потому и предположил, что у рыжего мальчишки отобрали не пару монет, не рубль и не десять рублей — гораздо больше. Ещё сообразил, что Вовчик наверняка получил те деньги при свидетелях (ведь кто-то же «настучал» о них хулиганам). А значит: получил их рыжий не от меня (не стал бы я светить при посторонних большими деньгами). Выходило, что Вовчик в тот день нёс деньги мне. И, вполне вероятно, что шёл он из Дворца спорта (из «Ленинского», где проходили занятия боксом). Случилось это безобразие (могло случиться) уже после празднования Нового года.

* * *

После школы мы с Каховской разошлись по домам. Но вскоре снова встретились в квартире Солнцевых. К Паше я пришёл позже Зои. Потому и застал там удивительную сцену: Каховская вместе с Вовчиком, с ещё щеголявшим в школьной форме Кругликовым и с Пашей Солнцевым играла в «Олимпиаду» (простенькую «ходилку» — любимую игру из моего прошлого детства). Зоя сидела на полу (поджав ноги) плечом к плечу с Вовчиком, бросала кубики, отсчитывала фишкой ходы. Не фыркала, не задирала нос. Спорила и смеялась вместе с мальчишками.

Дети меня не заметили: очень уж увлеклись игрой. Я не привлёк к себе их внимание и не вторгся к ним в гостиную. Поначалу приоткрыл рот от изумления. Не меньше минуты простоял у порога комнаты: наблюдал за необычной умиротворяющей картиной. Слушал звонкий детский смех. Наблюдал за тем, как школьники спорили, как отбирали друг у друга кубики (но не ругались). Заметил, как Каховская пару раз взъерошила Вовчику волосы — Паша Солнцев при этом удивлённо таращил на приятелей глаза и глуповато усмехался (деликатно маскировал усмешку кашлем).

Я покачал головой и тоже улыбнулся (при виде того, как Зоины жесты смущали и обезоруживали рыжего мальчишку). Едва не сболтнул шутку. Однако промолчал, взглядом отыскал циферблат настенных часов (прикинул, сколько осталось времени до тренировки). И тут же вспомнил о «делах насущных». Тихо прошёл в спальню Солнцевых (давно уже не мою) — проверил, на месте ли копия папиной повести. Убедился, что испачканные копировальной бумагой листы не исчезли. И только после этого со спокойной душой присоединился к игре.

* * *

В субботу вечером позвонил генерал-майор Лукин.

Я уже улёгся спать, избавился от надоедливых тревожных мыслей, был близок к просмотру первого сна. Но мою дремоту разогнал задребезжавший в Надиной спальне телефон. Поначалу я подумал, что звонок мне приснился. Разодрал глаза, прислушался. Услышал Надин голос, но не разобрал слов. Потом различил в тишине шаги (Мишина мама «шлёпала» босыми ногами по полу) и увидел в дверном проёме комнаты Надежду Сергеевну. Иванова предстала передо мной взъерошенная, с затуманенным взглядом. Она зевнула и сообщила, что меня «требует к телефону» Фрол Прокопьевич Лукин. Я в очередной раз пробежался взглядом по Надиной новенькой ночной рубашке. Отбросил одеяло. И не слишком резво пошёл в гостиную.

— Мне тут давеча шепнули интересную новость, — сказал генерал-майор (точнее, прокричал из трубки мне в ухо). — Николая Анисимовича вчера исключили из КПСС. Полгода не прошло, как Устиныч восстановил в партии Молотова. А теперь вот… он же вышвырнул оттуда Щёлокова. «За грубое нарушение партийной и государственной дисциплины». Вот такие дела, Мишаня!

— Бывает, — пробормотал я.

Зевнул.

— Никак, разбудил тебя? — спросил Лукин.

Он выслушал мои заверения в том, что я «ещё не ложился».

— Я чего тебе, Мишаня, позвонил-то! — сказал Фрол Прокопьевич. — Напоминаю, что жду вас завтра. Сразу после полудня. Невестка обещалась накрыть нам стол. А ты сам знаешь: готовит она превосходно. Так что пообедаем. Познакомлюсь с твоими родителями. Поболтаем о жизни. Жизнь-то вон какие сюрпризы нам преподносит. Больших людей из партии исключают…

Я заверил генерал-майора Лукина,