Просто забудь меня - Тея Лав

— Может, «Орео»? — предлагаю альтернативу я.

Братья согласно кивают. Ну вот и супер. Купив печенье, мы едем по дороге, которая ведет на Аляску. Но до нее еще очень далеко. За пределами города начинаются бескрайние поля, покрытые нетолстым слоем снега. Далекие точки — это фермы, окружающие город с одной стороны. По большей части все это кажется унылым.

— Кстати, — очень тихо произносит Ноэль. — Спасибо. — Он смотрит в зеркало заднего вида на Ноя, который занят печеньем.

Я догадываюсь, о чем он.

— Не стоит. Мы подружились.

Ноэль коротко кивает.

— Ага. Круто. И все же…ему нужно было, чтобы кто-то был рядом. Ну, ты сам понимаешь. Папа на работе, меня нет, Хелен тоже на работе, а Эйв…

— Я понимаю.

Мы несколько минут молчим. На горизонте появляется водонапорная башня. Ноэль сбавляет скорость, когда мы приближаемся к старой покосившейся табличке «Ферма Хиттера».

— Я мог бы догадаться, что мы едем к Харви.

Ноэль смеется.

— Что мы здесь будем делать? — спрашивает Ной, выглядывая в окно.

— Кое-что попросим. Или купим.

Я бросаю косой взгляд на друга.

— Надеюсь, не как в прошлый раз?

Ноэль снова прыскает.

— Нет, зануда. Расслабься.

Когда мой «форд» въезжает за деревянные ворота, его окружают несколько собак. На пороге двухэтажного старого дома стоит мужчина в почти такой же клетчатой рубашке, как у меня, только на вид ей лет двадцать.

— Отлично, — заявляю я. — Мы приехали в гости к Харви.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Эйвери

В приемной доктора Бордмана никого нет. Наверное, у его помощницы выходной. Все-таки рождественские праздники. Док открывает дверь своего кабинета и жестом приглашает меня войти.

— Здравствуй, Эйвери.

— Здравствуйте, док.

Мы как обычно устраиваемся друг напротив друга. Я опускаю глаза на его ноги. Носки все еще разные.

— Как ты себя чувствуешь?

Я смотрю за его плечо в окно. Сегодня на удивление тихая и безветренная погода.

— Хорошо. А как вы?

Он удивляется моему встречному вопросу.

— Я тоже. Вижу, что ты действительно чувствуешь себя хорошо.

Я пожимаю плечами.

— Ну, я так и сказала.

— Раньше ты лгала.

Вздохнув, я подпираю рукой подбородок.

— Наверное.

— Ты не покрасила волосы, — с укором произносит доктор Бордман.

Сняв капюшон, я оттягиваю прядь своих длинных бледно-бирюзовых волос.

— К этому уже все готово, так что в скором времени.

— Умница. — Он что-то тычет на своем планшете. — Хочешь поговорить?

— О чем?

— Ноэль вернулся.

Наверняка ему сказал папа. Иначе откуда он мог узнать?

— Да, мы помирились.

Имя собственного брата мне больше не приносит боли. Эти несколько дней, что он дома, я стала глубже дышать. Его прощение и улыбка стали тем глотком, которого мне так не хватало. Да, я готова признать, что это сбросило большую часть моих страхов и переживаний, но… что-то еще осталось. Я не могу не винить себя за то, что сделала. Мне все еще нужно со многим справиться, и Ноэль никак мне не поможет. Это должна сделать я сама.

— Прощение твоего брата было важной частью. Но теперь готова ли ты к тому, чтобы двигаться дальше?

Я смотрю в темные глаза доктора Бордмана и киваю.

— Думаю, да.

Мы говорим еще сорок минут, и я даже не знаю, кто из нас говорит больше. Раньше мои ответы были простыми и однобокими. Но теперь мне проще поделиться своими мыслями.

Когда я сажусь в машину, папа включает зажигание.

— Ну, как все прошло, детка?

— Как всегда, — не глядя на него, отвечаю я и пристегиваюсь.

Со вздохом папа выезжает на дорогу. Пару минут мы едем в тишине.

— Мы когда-нибудь поговорим? — решает произнести он.

Я съеживаюсь. Хватит с меня разговоров. И вообще мне не приятно вспоминать о том, что они с мамой…

Боже.

— Нет, я не хочу.

— Эйви, мне хочется, чтобы ты меня поняла.

— В том-то и проблема, — резко говорю я. — Я тебя никогда не пойму. И ты меня. Ты не я и я не ты. Мы просто должны принять то, что сделали. Нет смысла пытаться что-то доказать и выносить наружу свои чувства. Ты все равно будешь думать: «Зачем она это сделала? У нее не было причин», а я буду думать: «Зачем он это сделал? Ведь у него уже другая семья, которую он любит?» Мы не поймем друг друга, пап, — повторяю я.

Может, я не права, но в этом есть смысл. Чем глубже ты будешь копаться и пытаться понять, тем меньше шансов забыть и оправиться. Я не хочу, чтобы меня кто-то понимал, потому что это невозможно. Я хочу, чтобы люди приняли это и больше меня не сторонились. И в ответ я обязана сделать так же. В случае своих родителей уж точно.

Какое-то время папа молчит, видимо, переваривая мои слова.

— Ты права, — тихо говорит он. — Давай двигаться дальше.

Кивнув, я кутаюсь в свою парку. Мы снова погружаемся в недолгое молчание.

— Ты говорила с мамой?

Я поворачиваю голову к отцу.

— Нет. Мои слова не значат, что я закрою на все глаза. Мне сложно с ней говорить. Прости.

Он вздыхает.

— И с тобой тоже, — тихо добавляю я.

Снова тяжелый вздох. Да сколько можно?

На все нужно время. И на это тоже. Так что не нужно заводить со мной разговоров об этом.

Думаю, на моем лице все написано, поэтому папа разговор не продолжает. Он часто смотрит на телефон, затем предлагает заехать в продуктовый магазин. Его нет очень долго, и когда он возвращается, мы снова едем и проезжаем улицу, на которой теперь живет Мел.

— А разве мы не встречаем Новый