Падший ангел - Марго Арнольд

– В таком случае прекрати прыгать по комнате, как старая скаковая лошадь, сядь и выпей со мной немного вина.

Кое-как он уселся и начал рассказывать:

– Предложение поступило от капитана Джона Чартериса из третьего гусарского полка. Он предлагает две тысячи фунтов аванса, шесть фунтов еженедельно в течение года, оплату всех твоих счетов и должность домохозяйки в его лондонском особняке.

Чартерис? Я пыталась вспомнить, кто же это такой.

– Почему же ты так разволновался? – спросила я Джереми.

– Во-первых, он пользуется довольно сомнительной репутацией, его считают весьма подлым человеком. Кроме того, когда он пришел ко мне, его буквально трясло от похоти.

Наконец-то я вспомнила этого Чартериса. Коротенький, чернявый, толстый, молодящийся человечек с сальной кожей и темными блестящими глазами. Он часто наблюдал за мной, когда я появлялась с Крэном, а на одном из приемов Генри подкараулил меня одну и пытался заигрывать. Я вспомнила, как он постоянно хотел дотронуться до меня, и наконец поняла, что имеет в виду Джереми: в этом человеке было что-то крайне нездоровое.

– Да, – неторопливо ответила я, – теперь вспомнила. А что конкретно ты имеешь в виду, говоря о его сомнительной репутации? По крайней мере в сделанном им предложении ничего нечестного нет.

Расстроенный Джереми бурчал в ответ что-то нечленораздельное.

– Я пытался что-нибудь выяснить, но… Ничего конкретного, одни только слухи. Его первая жена умерла при довольно странных обстоятельствах. Со второй он, говорят, обращается безобразно, всячески унижая ее. И еще, пожалуй, то, что Чартериса терпеть не могут его коллеги-офицеры. В этом, конечно, ничего особенного нет, но, если бы у нас было еще одно предложение, пусть даже не такое выгодное, я, не колеблясь, дал бы Чартерису от ворот поворот. Однако в том-то и дело, что больше у нас ничего нет, – закончил Джереми с тяжелым вздохом.

Я в это время обдумывала услышанное. Две тысячи фунтов значительно приумножат мой капитал – я почти доберусь до своей цели. Кроме того, Джон Чартерис был относительно молод – ему исполнилось от силы лет сорок, а это при моем нынешнем состоянии духа было дополнительным и довольно весомым очком в его пользу.

– Если ты не можешь раскопать ничего конкретного относительно его персоны, почему бы тебе просто не ответить, что я готова принять это предложение, но не более чем на шесть месяцев? К тому же, если он действительно такой мерзавец, как ты говоришь, грубо отказать ему было бы небезопасно. Если он согласится, постарайся покрепче повязать его всякими юридическими закорючками, а я попробую пройти через это. В конце концов, нет ничего такого, чего не смог бы вытерпеть человек на протяжении полугода.

Джереми выглядел мрачным.

– Повязать-то я его повяжу. Но я понимаю одно: если он подпишет все наши бумаги, это будет означать, что он действительно помешался от желания владеть тобой.

Я прочитала подготовленные документы и некоторое время не могла прийти в себя от изумления. Они настолько изобиловали всяческими оговорками и условиями, призванными защитить меня, что, казалось, Чартерис вряд ли будет иметь право даже посмотреть на меня. Джереми предусмотрел и вписал в документ такие вещи, читая о которых, я чувствовала, что краснею. Здесь присутствовал термин «личный ущерб», который предусматривал защиту от побоев и болезней. Здесь был пункт, касавшийся menage-a-trois,[18] который запрещал ему приводить в дом еще одну любовницу в течение всего времени, пока там буду находиться я, а также требовать от меня «услуг» в присутствии еще одного мужчины. И так далее – ad infinitum.[19] У меня не укладывалось в голове, как Джереми удалось предусмотреть абсолютно каждую мелочь.

– Если Чартерис подпишет все это, значит, он сумасшедший, – согласилась я с Джереми. Тогда я даже не догадывалась, как близка была к истине.

Джереми вернулся через несколько дней, и опять с угрюмой физиономией.

– Он все подписал, и я боюсь, Элизабет, что мы с тобой дали маху. Я уже начинаю чувствовать, что это за человек. И мы еще кое о чем забыли. О Марте.

Я поперхнулась. Предусмотрев все остальные мелочи, мы совершенно забыли включить пункт о личной служанке.

– Я вспомнил об этом только сегодня, – продолжал Джереми, – и невзначай сказал ему, даже не думая, что тут могут возникнуть какие-либо проблемы. Тогда он перечитал подписанные им бумаги – если бы ты видела, как гнусно он при этом выглядел! – и сказал, что, поскольку такого пункта в соглашении нет, то об этом нечего и говорить. Он заявил, что у него в доме уйма прислуги, которую ты можешь использовать по своему усмотрению, а персональная служанка тебе вовсе не нужна. Я возразил, что ты очень привязана к женщине, которая служит у тебя, и если надо, будешь платить ей зарплату из собственных денег. Думаю, ты не стала бы против этого возражать.

В ответ я утвердительно кивнула головой.

– И что же ты думаешь? Он только фыркнул, сказав, что ему уже приходилось сталкиваться с подобными преданными служанками и больше он не потерпит ни одну такую в своем доме. Они, видите ли, подрывают его авторитет! Таким образом, если ты отправишься туда, то без Марты.

Джереми вновь принялся бегать по комнате.

– Еще не поздно, Элизабет, он должен заплатить аванс только завтра утром. Что если нам отказаться и объявить соглашение недействительным?

Я думала. Отказ Чартериса мог быть спровоцирован очень жесткими, почти оскорбительными условиями соглашения. Вполне возможно, что это была всего лишь реакция ущемленного самолюбия. Более того, думалось мне, нет худа без добра. Чартерис уже продемонстрировал свой мерзкий и склочный характер, а учитывая то, насколько фанатично была предана мне Марта, это могло обернуться крупными неприятностями, о которых мне было даже страшно подумать. Если бы ей показалось, что меня обижают, она способна была хладнокровно, не задумываясь, убить обидчика. Но что же с ней теперь делать? Всеми этими мыслями я поделилась с Джереми.

Он неохотно признал, что в моих рассуждениях есть определенная логика, и, что если Марта согласится, она может вести хозяйство у него в доме до тех пор, пока не будет закончено сооружение моего собственного. Мы позвали Марту, и началась конференция с участием трех договаривающихся сторон. Марте вся эта затея не нравилась точно так же, как и Джереми, – они к этому времени уже начинали становиться друзьями, – и это при том, что, разумеется, многих деталей мы ей не рассказали. Марте была ненавистна сама мысль о том, что я останусь без ее присмотра на целых шесть месяцев, но я смягчила ее, пообещав, что, если она переселится к Джереми, я буду часто навещать ее, а когда закончат мой дом, на нее ляжет обязанность следить, как его обставляют и украшают. Таким образом, пусть с огромной неохотой, но они оба согласились со мной.