Новеллы о вратаре - Леонид Горянов

Прошло еще минут пять. Костич, имитируя попытку прорыва, оттянул на себя двух русских защитников и передал мне мяч в каком-нибудь шаге от одиннадцатиметровой отметки. Я ударил с ходу, и мяч с огромной силой полетел в дальний от вратаря верхний угол. Но Яшин в броске достал его кончиками пальцев и отвел за перекладину.

Ночью, после матча, который мы проиграли, я долго не мог уснуть. Когда под утро пришло забытье, я все время видел в тревожном сне этот удар и этот бросок, словно показанный мне в замедленной съемке. И во сне я кричал:

— Не может быть!

Ребята будили меня. Но как только я засыпал, все опять повторялось сначала. Я передаю все, как было, для того, чтобы вы яснее представили, какое неизгладимое впечатление произвела на меня игра вашего великолепного голкипера в этом матче, который, на мой взгляд, был одним из лучших в его жизни.

Яшин показал себя в этом сражении — а это было непримиримое, яростное сражение за право называться сильнейшим в Европе — спортсменом без слабостей. Он одинаково хорошо действовал на линии ворот и на выходах, отражал сильнейшие удары в упор и с дальних дистанций, был все время начеку.

Вспоминается такой случай. Наш вратарь Виденич в один из моментов выбил мяч от своей штрафной к штрафной соперников. Советские защитники, не ожидавшие такого оборота дела, прозевали момент, и мячом овладел Костич. Он оказался один перед русскими воротами, но… в его ногах уже валялся Яшин, который пристально наблюдал за всем происходящим от начала до конца и, вовремя среагировав, отвел очередную угрозу. Казалось бы, мелкий факт, но окажись в воротах другой человек — мы бы обязательно забили гол.

Нет непробиваемых вратарей. Но весь первый тайм мне казалось, что Яшин своей игрой опровергает эту аксиому. Удача пришла совершенно неожиданно. Еркович, действуя на правом фланге, на высокой скорости обыграл какого-то из ваших защитников. Обыграл чисто, проскочил вдоль боковой линии. Но тот почему-то решил, что допущено нарушение правил и, прекратив борьбу, смотрел, что же будет дальше.

А дальше получилось вот что: увидев, что его не преследуют, Еркович довольно спокойно срезал угол, вошел в штрафную и вынудил Яшина переместиться к ближней от нашего форварда штанге. Еркович правильно оценил обстановку и, подняв мяч, быстро, технически безупречно перебросил мне. Помню, я увидел совсем незащищенное пространство и резко, головой ударил в налетавший на меня светлый шар. И вместе с ним влетел в сетку. Гол! Я забил Яшину гол. Еще каких-нибудь тридцать минут назад я не видел бы в этом ничего особенного. Теперь же именно это обстоятельство больше всего радовало меня.

Итак, мы ушли на перерыв при счете 1:0. Во время отдыха слушали почти непрерывные наставления тренера. Наряду с другими он говорил и о Яшине:

— Видите, мы все-таки его пробили. Теперь русский вратарь уже не будет таким спокойным!

Как жестоко он ошибся, наш тренер. Но винить его нельзя. Из ста вратарей девяносто девять заметно снижают коэффициент полезного действия, особенно в таких матчах, как этот. Но Яшин оказался тем единственным вратарем, на которого это правило не распространяется. Он играл еще надежнее, еще спокойнее. Но об этом несколько позже.

Случилось так, что мы пострадали от оружия, которым собирались разить соперников. Почти в самом начале второго тайма ваш форвард, в, казалось бы, совершенно неугрожающей ситуации, метров с двадцати сильно и довольно точно пробил по воротам. Наш Виденич заметил этот удар, прыгнул, но не смог удержать скользкий мяч и уронил его между собой и кем-то из игроков обороны. Но раньше всех к мячу подоспел выскочивший из-за спины защитника ваш знаменитый Метревели и… сравнял счет. Это произошло очень быстро, как-то совершенно неожиданно. И сразу перевернуло настроение команды. Из людей, стремящихся сохранить свое преимущество, мы превратились в несчастливцев, которым вдруг пришлось начинать все сначала.

Основное время не дало преимущества ни одной из сторон. Назначаются тридцать добавочных минут. Минут, которые должны решить все.

Мы снова бросились в атаку, и яростнее, мощнее ее я лично ничего в своей футбольной жизни не помню. Двадцать минут непрерывного штурма. И двадцать минут настоящего подвижничества русского вратаря.

Я не пойму, как он вытащил мяч, посланный мною метров с десяти в правый верхний угол. Я не пойму, как он успел, пролетев метра три в воздухе, снять мяч с головы Ерковича, прорвавшегося к самой штанге на прострельную передачу слева. Я не пойму, как он дважды, отчаянными бросками в ноги, сумел ликвидировать прорывы Шекулараца, выходившего с ним один на один.

Нужно сказать, что многое из того, что он сделал, Яшин и сам бы сейчас, вероятно, не смог объяснить. Мне кажется, что именно в этом матче, в эти минуты пришла к вашему Яшину слава великого вратаря. Именно 10 июля 1960 года он утвердил за собой право на это имя. Во всяком случае, в Югославии он стал известен именно после финала на Кубок Европы. Я сам был свидетелем того, как люди разных возрастов, рассматривая его портрет в газете, говорили почти одно и то же:

— Вот человек, который «украл» у нас победу.

Грубоватое, но довольно точное определение.

Столь же решительными, хотя, разумеется, иными по форме, были официальные оценки. Прочитав ваше письмо, я не поленился покопаться в своем «походном музее» — папке, где я храню наиболее дорогие для меня исторические материалы, Вот отчет агентства ТАНЮГ, переданный из Парижа:

«Это проигрыш, в котором нельзя винить ни одного нашего спортсмена. Галич, Костич, Еркович, Шекуларац и другие сделали все, чтобы обеспечить успех. Но советская сборная выстояла, а потом и провела решающий мяч. Свой успех русские разделят неравномерно. Выдающуюся роль сыграл Яшин, который фантастически, великолепно отражал все атаки энергичных югославских форвардов и являлся тем последним неприступным препятствием, о которое разбивались все атаки югославской команды. В лице Яшина не только советские товарищи, но и весь европейский футбол видит настоящего героя современного спорта».

С той поры прошло уже двенадцать лет. Еще пять лет выступал я за сборную Югославии и провел в ее составе ровно полсотни матчей. Выступал в Чили, в памятном 1962 году, где, кстати, нас опять «подвел» ваш голкипер. Принимал участие в чемпионатах Бельгии и Франции. Но ничего подобного тому, что показал Яшин в Париже, не видел. Это было высшее достижение вратарского искусства. Это была игра, о которой нельзя вспоминать без восхищения.

Извините за излишнюю восторженность. Эта черта вообще не присуща мне, но о Яшине не могу написать иначе.