Нити разрубленных узлов - Вероника Иванова

— Ага.

Я еще раз мысленно перебрал все изложенные рыжим факты и сделал вывод:

— Можно было и промолчать.

Натти пожал плечами:

— Я решил, что тебе нужно это знать. Хотя бы про то, что он — недокровка. Потому что, если сказать по правде, здесь…

Он не успел договорить, потому что из глубины дома выкатился и накрыл нас с головой тревожный шум, состоявший из гомона человеческих голосов, лая собак и стука многочисленных каблуков.

— Что-то случилось? — спросил я, хватая за плечо пробегавшего мимо двери смуглого Игго.

— Случилось, эррете! Такое, что нечасто случается!

— Говори яснее!

— Это видеть надо, а не рассказывать! Сами смотрите, если пожелаете… — Он вырвался и умчался куда-то к выходу.

Натти хмуро сдвинул брови:

— Не нравится мне эта беготня. Как-то она некстати.

— Пойдем посмотрим? Было бы странно отсиживаться тут, когда все так взбудоражены.

— Да уж… — Рыжий проводил взглядом еще пару стаек взволнованно спешащих по коридору слуг и служанок. — Странно было бы. Но куда как более приятно.

За высоким выбеленным каменным забором имения Фьерде сразу же начинался город, прорезанный сетью улочек, на которых едва могли бы разминуться двое всадников и над которыми дома почти смыкались друг с другом балконами и балкончиками. Правда, чем дальше от гостеприимных владений мы оказывались, тем становилось просторнее, хотя и не настолько, чтобы напомнить размахом столицу. Впрочем, под вечно палящим солнцем не было никакого смысла оставлять открытыми большие площади, даже наоборот, следовало всеми силами располагать строения так, чтобы каждое из них в свое время суток дарило прохожим спасительную прохладу.

Чтобы не заблудиться, пришлось быстрым шагом следовать за людьми, подпоясанными темно-синими кушаками, и, когда место назначения было достигнуто, я чувствовал себя изрядно взмокшим снаружи и странно сухим внутри. А то, что «мокрая глотка» продолжала надежно остужать воздух, проходящий через мое горло, в конце концов произвело на свет утверждение:

— Ты ведь напоил меня этой гадостью не чтобы заставить ехать сюда.

Натти сделал вид, будто не слышал ни единого слова, даже головы не повернул.

Ладно, пусть молчит. Тем более, есть ли смысл подтверждать очевидное? Не будь в меня влито мерзкое зелье, сейчас я глотал бы ртом воздух и никак не мог надышаться. Но благодарить не стану. Не дождется.

Очередной глухой поворот переулка вывел нас к толпе галдящего народа, где по меньшей мере у половины присутствующих талии были обвиты полосками синей ткани. Остальные же горожане, скопившиеся на крохотной площади, оказались похожими своей одеждой на воронье с выцветшим оперением. Четыре или пять дюжин людей во все глаза смотрели то на дом, выделяющийся среди своих соседей изломанными оконными рамами и ставнями, еле удерживающимися на весу с помощью чудом уцелевших от погрома петель, то на…

Больше всего это походило на кучи мусора, разбросанные по улице в странном порядке, однако при внимательном рассмотрении можно было заметить, что состоят они из окровавленной ткани, разодранного мяса и осколков костей, а значит, совсем недавно были живыми. Были людьми.

Всего я, заглядывая поверх голов зевак, насчитал девять таких куч. И один труп был вполне целым, хотя лежал в луже крови. Труп человека, одетого в запыленный черный костюм. Вокруг этого тела народ не толпился, даже наоборот, словно старался обходить стороной, поэтому я и решил начать осмотр именно оттуда.

Человек умер молодым, а при жизни был, судя по внешности, местным уроженцем, но, похоже, редко бывал на солнце, потому что кожа выглядела не желтоватой, а грязно-серой. Потерял много крови? Все говорит в пользу этой причины смерти. Вот только с ранами как-то… негусто.

Собственно, повреждение плоти, которое и помогло сосудам опустеть, нашлось всего одно, на кисти руки, зато захватывающее вены. На одежде виднелись многочисленные разрезы, но ни один из них не напитался темной жидкостью. Так, всего лишь царапины.

Умерший явно принимал участие в бою, это очевидно. Но почему он не перевязал свою рану? Ведь достаточно было перетянуть руку жгутом, и можно было успешно остаться в живых, а не истечь кровью. Странно все это. Хотя всякое бывает. Он легко мог повредиться умом и не замечать боли, а думать только об одном: добраться до города. Вот и цепочка пятен на камнях мостовой, уходящая по улице куда-то вдаль, говорит о том, что человек целеустремленно шел именно сюда. Наверное, чтобы умереть. Но уж во всяком случае он вряд ли мог быть причастен к смерти тех девятерых несчастных, каким-то образом размолоченных в фарш.

Размолоченных…

Я повернулся к Натти:

— Есть идеи насчет того, что тут случилось?

— Есть, — не стал отпираться рыжий, будучи сейчас лишь чуть румянее мертвеца. — И они мне не нравятся.

Я позвал его отойти за спины зевак, в тень нависающего над улицей балкона.

— Демон?

— Да.

— Уверен?

— Я хоть и не недокровка, но моего чутья здесь хватает. И знаешь, что самое любопытное? Изначально да-йин сидел вот в нем. — Рыжий указал на труп в черном. — А потом, когда тот испустил дух, успел перебраться в новое тело.

— Успел? Это нужно делать быстро?

— И даже очень. Проще говоря, если рядом с умирающим одержимым не найдется человека, охваченного сильным желанием, демон возвращается туда, откуда пришел. Навсегда. Так что этому несказанно повезло. Если он, конечно, хотел задержаться в нашем мире.

М-да. А вот у многих других с везением в этот день не задалось.

Я окинул взглядом толпу, нашел в ней знакомую черноволосую голову и, решительно раздвигая спины, направился прямо к благороднейшей из благородных.

— Из-за чего волнения?

Эвина обернулась ко мне, и по рассеянности сливово-карих глаз сразу стало понятно, что женщина чем-то всерьез озабочена. Чем-то, требующим немедленного решения.

— А в ваших краях на мертвые тела смотрят спокойно? — попробовала отшутиться она, кусая губу.

— Нет. Только на тех, кто умер своей смертью. А эти люди вряд ли покончили с собой. Даже если бы они бросились вниз с крыши, то не превратились бы в груды мяса. Так что здесь произошло?

— Вам нужен ответ? Зачем? — вскинулась Эвина.

— Затем, что я собираюсь не только некоторое время пребывать в Катрале, но и покинуть ее живым.

Утренние ласки не ставили меня на одну ступень с хозяйкой имения Фьерде, а вот разумный и бесстрастный вопрос — вполне. И женщина оценила то, что я выдержал дистанцию, когда легко мог поступить наоборот.