Охотник на вампиров. Глубина - Ольга Грибова

Значит, или направо, или налево? — задумчиво произнес Димка.

Мне нравится левый коридор, — выбрала Амаранта.

Я с осуждением посмотрел на девушку.

Успокойся, — тихо рассмеялась она, — это никакой не намек. Просто слева я слышу звуки из подвала, значит, дверь в него совершенно точно находится в конце левого коридора.

Тогда пошли, — Дима, весело насвистывая, первым направился в нужную сторону.

Ты мог бы вести себя не так вызывающе? — прошипел я, после чего брат тут же умолк и только поглядывал на меня букой.

Шаги отдавались эхом в длинном коридоре, по обе стороны которого были двери. Заглянув в несколько маленьких окошечек, я увидел, что за ними расположены совершенно заурядные больничные палаты. Почти все они были заняты. Выглядели здешние больные, мягко говоря, странно. Их глаза горели жадным огнем, а некоторые даже, не таясь, облизывались, наблюдая за нами через стекло. В этот момент я искренне порадовался, что двери заперты снаружи.

Думаю, это и есть те самые дампиры, — передернув плечами, заключил Димка.

Ты прав, — Эмми кивнула. — Я чувствую в них хоть и небольшую, но все-таки силу вампира.

Но здесь только взрослые, — отметил я. — Где же дети, отправленные сюда любящими родителями? — К этому моменту я убедился, что мы находимся в том самом больничном пансионате, куда направляют заразившихся детей после достижения ими подросткового возраста.

Должно быть, их держат отдельно, — ответила Эмми. — Сам подумай, их надо еще многому научить. В первую очередь — послушанию.

В словах девушки была доля истины. К чему бы ни стремился Глухарев, ему нужна послушная армия, готовая беспрекословно выполнять все его приказы. А в том, что мы имеем дело с настоящей боевой единицей, сомневаться не приходилось.

Достигнув конца коридора, мы уперлись в железную дверь, лишенную всяких опознавательных знаков.

Вход в подвал? — высказал я вслух свою догадку.

Вероятно. — Эмми с интересом приглядывалась к замку.

Не дверь, а настоящий сейф, — присвистнул Димка. — Похоже, там происходят очень интересные вещи, — протянул он, прислушиваясь к доносящимся снизу звукам.

Впрочем, эти звуки были почти неуловимы для человеческого уха. Видимо, доктор в свое время не поскупился на звукоизоляцию. Да и замок производил впечатление сверхнадежного. Но только не для Эмми. Не знаю, что бы мы делали без ее многочисленных талантов. Разум услужливо напомнил мне, что, скорее всего, нас бы здесь вообще не было, ведь это именно она первой заподозрила, что в городе творится что-то неладное.

Раздался щелчок замка, и мы отступили на шаг, давая двери возможность отвориться. За ней виднелся еще один коридор, только более узкий и совершенно лишенный каких-либо дверей, окон или ответвлений. Под потолком мигали трубчатые лампы, пахло все той же хлоркой.

Нам, кажется, сюда, — Дима первым переступил порог.

Не уверен, что это хорошая идея, — пробормотал я, — здесь даже спрятаться в случае опасности негде.

Конечно, я не трус, но на моих плечах лежала ответственность не только за меня. И если в том, что Эмми сможет о себе позаботиться, можно быть более или менее уверенным, то в отношении Димы я бы не был столь категоричен.

— Да ладно, — брат махнул рукой, — отступать уже поздно. За нами Москва!

Эмми посмотрела на меня с мольбой в лазурных глазах, и я в очередной раз поддался.

Осторожно прикрыв дверь, мы двинулись по коридору. Над головами гудели лампы, тени от наших фигур скользили по стенам. Меня не покидало ощущение, что мы совершаем большую ошибку. Этот коридор тоже оборвался у железной двери, правда, она была куда менее прочной и к тому же свободно болталась на петлях в обе стороны. Похоже, доктор посчитал, что преодолеть первую невозможно, а значит, нет смысла тратиться на дополнительную защиту.

Мы с Димой почти одновременно полезли за винтовками, которые все еще скрывали в складках одежды. Перехватив ствол поудобнее, я решил, что теперь настала моя очередь идти первым, и, толкнув дверь, вышел на лестницу, ведущую куда-то вниз, должно быть, в тот самый подвал. Мы начали спуск осторожно, делая не больше десяти шагов в минуту, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, не идет ли кто за нами или навстречу. Больше всего я боялся быть зажатым в этом узком коридоре, ведь тогда нам просто некуда будет отступить.

Но вот, наконец, лестница осталась позади, и мы попали в квадратное, просторное и абсолютно пустое помещение. Здесь было три двери, на каждой из которых, как и на их подружках с первого этажа, красовалось смотровое окно. Только эти двери выглядели намного мрачнее и скрывали, кажется, куда более серьезные тайны.

Мы решили по очереди обойти все двери. Заглянув в смотровое окно той, что справа, увидели камеру, в которой находилось четверо узников; все, по словам Эмми, вампиры. Они, конечно, заметили нас, и голодные глаза вспыхнули ненавистью, а с клыков закапала слюна. Они что-то говорили, но из-за толстой двери ничего не было слышно. Впрочем, уверен, что это были слова проклятий. Кто-то сильно поиздевался над беднягами, и они наверняка приняли нас за его союзников. Вампиры походили на живые скелеты. Кожа плотно обтягивала черепа, глазницы запали, скрюченные пальцы постоянно что-то судорожно искали. Голод окончательно затмил их разум. Они даже были не прочь полакомиться друг другом, но тюремщики предусмотрительно рассадили их по разным углам и приковали к стене, лишив возможности дотянуться до соседа.

За следующей дверью никого не было, свет в помещении не горел, и нам удалось рассмотреть лишь смутные очертания больничного оборудования. Похоже, здесь проводились эксперименты. Не удивлюсь, если узнаю, что подопытными кроликами для них служили те самые вампиры из соседней камеры.

К последней двери мы подошли с опаской. Именно за ней находился единственный источник звуков в подвале. Я осторожно заглянул в окошко, боясь, как бы меня не заметили. Но опасения оказались напрасны: все в комнате были так увлечены делом, что не обращали внимания на смотровое окно.

Увиденное поражало. Я никогда не был поклонником вампиров (не считая Эмми, конечно), но все равно полагал, что издеваться над любым живым существом — грех. Если тебе надо убить кого-то (в данном случае я говорю не о людях, так как считаю неприемле-мым убийство человека), то лучше всего просто пустить ему пулю в лоб. Смотреть на долгие мучения жертвы не по мне. Зато доктор Глухарев, кажется, придерживался другого мнения. Именно он находился в комнате и давал распоряжения остальным присутствующим. Всего садистов было пятеро.