Война на пороге твоем - Дмитрий Самохин

Сиреневый умолк. Я задумался. Похоже, наше появление в Подгорном Мире произвело фурор! Кто-то препятствовал нашему продвижению, опасаясь нас. Почему? Чем мы были так страшны устоявшемуся миру? Может быть, дело как раз в том, что мир этот устоялся? Здесь — замкнутый социум. Наше вторжение нарушило привычную структуру. И социум в лице этого Ратцаклятмана, который у них то ли бог, то ли правитель, пытается избавиться от нас?

Над нами опять пронеслась черная тень. Что-то опало, точно яблоки с доживающей свой век яблони, и поверхность паруса вспухла взрывами.

— Что они делают? — прокричал я в ухо сиреневому.

Наш парус трясло, словно мы угодили в турбулентные потоки.

— Нас подбили. Долго мы не продержимся! — прохрипел полицейский.

— Как это возможно? — изумился я. — У меня же это не получилось!

— Ты стрелял снизу. Нижняя поверхность паруса защищена. Сверху защиты нет, ведь паруса имеются только у полиции.

— Сколько мы еще сможем продержаться?

— Минут двадцать. Не больше.

— Сколько лететь до намеченной точки?

— Полчаса.

— Тогда жми на полную! Ты должен приблизиться на максимальное расстояние. И поверь, если моему другу или мне покажется, что ты не постарался, то ваше подгорное царство сильно пострадает!

Сиреневый меня понял. В его глазах мелькнула ненависть, перемешанная со страхом.

— Марк, проследи за этим субчиком. А я побеседую с нашими преследователями.

Крысобой не стал задавать лишних вопросов. Я приоткрыл дверь кабины. Почувствовал волну сухого воздуха, плеснувшего мне в лицо, и вынырнул наружу.

Поверхность паруса под моими ногами все время меняла форму: то подбрасывала вверх, словно я запрыгнул на батут, то проваливалась, обволакивая плотным коконом. Вести бой в таких условиях было невозможно. Но я нашел выход: упал лицом вниз на парус, перекатился на спину, задрал дуло «Шершня» вверх и, дождавшись захода вражеского паруса, открыл огонь.

Я мало надеялся на победу, помня, что наружная часть паруса надежно защищена от огневой атаки. Но наблюдать спокойно, как твой парус кромсают на куски, и ничего не предпринимать в ответ было не в моем характере. Не могу не огрызнуться, не показать зубы противнику, особенно уверенному в своей победе…

Пули оставили шрамы на поверхности вражеского паруса, не причинив ему никакого вреда. Однако сбросить на нас свои бомбочки атакующие не посмели. Парус, скользнув над нами, заложил вираж, уходя на новый виток. А я стал лихорадочно искать способ наделать в нем как можно больше дырок.

И тут меня осенило. Эх, проклятая забывчивость! Прямо тупоумие какое-то!..

Я отцепил от пояса две гранаты, вогнал их в нижний ствол «Шершня» и изготовился. Ждать пришлось недолго. Вражеский парус, развернувшись, направился к нам, скользнул надо мной, накрыв своей тенью. Я вскочил на ноги, провалившись до пупа в ткань, и, задрав высоко дуло «Шершня», дал залп. Граната взлетела в воздух и упала сверху на вражеский парус. Через несколько секунд раздался взрыв и отчаянный визг. Я увидел, как парус, атаковавший нас, сложился пополам. В нем образовалась огромная рваная рана, а полет его превратился в кентуккийское дерби — хаотичные скачки вверх-вниз.

Минуту парус безуспешно пытался выровняться, а потом полетел к земле, источая из раны красную смазку, очень похожую на кровь.

Досталось и нам. До своей гибели чужак успел сбросить снаряд, который прошил «Парус 24» в районе левого крыла и нарушил его маневренность. Мы стали терять высоту. Я почувствовал это на себе, когда внезапно провалился в ткань полицейского ската по самые уши. Выбраться помог Крысобой. Он вынырнул из кабины и протянул мне руку. Я вцепился в нее и преодолел яму. И тут мы потеряли пилота.

Оставшись без внимания, сиреневый поспешил эвакуироваться из падающего паруса. Он рванул на себя маленький рычажок, вмонтированный в штурвал управления. Кабина крякнула, отсоединяясь от ткани, и отстрелилась вверх. Мы остались одни на падающем парусе, начисто лишенном управления.

С ровной поверхности паруса, где некоторое время назад была кабина, я наблюдал, как над нами выросли купола яйцезданий, как в стороне, точно стервятники, ожидающие гибели смертельно раненной жертвы, барражируют полицейские паруса. В следующий момент сбитый полицейский парус, словно мокрая тряпка, всей своей поверхностью упал на асфальт.

Удар был сильный. Меня и Марка сбило с ног и отбросило на несколько метров в сторону. Крысобой потерял сознание, а я временно перестал контролировать свое тело, поэтому ничего не мог предпринять.

Я увидел, как к месту крушения ринулись полицейские паруса. Зависнув над асфальтом, они сбросили десантников в полной боевой выкладке с ружьями наперевес. Десантники окружили нас тесным кольцом, выбраться из которого было практически невозможно. Была одна лазейка, но, частично парализованный, момент я упустил.

Полицейские паруса, разгрузившись, взмыли в небо, а к месту крушения приблизились несколько автомобилей. Из них высыпала попугайски наряженная делегация во главе с высокой седой женщиной с молодым лицом. Делегация подошла к нам, миновав кольцо бойцов. Женщина склонилась надо мной, игриво усмехнулась и поинтересовалась у людей, ее окружавших:

— Это и есть люди с неба?

— Да, это они! — хором доложили сопровождающие.

— Что-то не очень похожи они на легендарных Икала и Дарада. Но если вы уверены, вполне возможно, так оно и есть… — с ядовитой усмешкой в голосе сказала она.

— Радарами мы нашли и их корабль! — доложил один из «попугаев».

— И вам удалось попасть на борт? — осведомилась она.

— Пока нет, но мы стараемся! — виновато ответствовал собеседник.

— Что вам мешает?

— Кто-то остался на корабле. Он заперся изнутри и никого не пускает.

— Если вам не удастся открыть корабль до вечера или если не получите иной приказ, взрывайте его к Радарасте!

Седовласая наградила меня обворожительной улыбкой.

— Они поедут со мной. Я должна представить их пред светлые очи Ратцаклятмана! — распорядилась она.

Меня подхватили сильные руки бойцов и поставили на ноги. Крысобоя, который так и не пришел в сознание, просто погрузили в автомобиль, установили подле него охрану и увезли.

Я продолжал стоять. Седовласая осматривала место нашего крушения. Четверть часа она кружилась возле паруса, точно жрица, исполнявшая сложный обряд, затем распрямилась, посмотрела на меня и приказала:

— В путь. Этот — со мной.

Обращение «этот» мне не понравилось. Покоробило несколько. Но я промолчал. В конце концов, в моем положении не повыступаешь.

Предварительно разоружив, меня под руки препроводили к машине седовласой. Она появилась через несколько минут — после длительного инструктажа военных. Речь шла, как я слышал, о заметании следов моего и Крысобоя пребывания в Подгорном мире.

Забравшись в салон автомобиля, она приказала:

— Во Дворец Правды!

Водитель немедленно стартовал. Седовласая обернулась ко мне.

— Если ты и твой друг пришельцы со звезд, как некогда Икал и Дарад, вам несказанно повезло: останетесь живы и даже сохраните свободу. Если же вы такие же мошенники и шарлатаны, как все ваши предшественники, вас ждет петля, после того как пресветлый Ратцаклятман вынесет свой вердикт. Молись своим богам, чужак!

Сказав это, седовласая потеряла ко мне всякий интерес.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

История учит, что все люди и все народы без исключения брались за ум не раньше, чем испробовав все другие альтернативы.

Я сидел на заднем сиденье, зажатый с двух сторон крепкими парнями, чтобы не возникало соблазна сбежать. А куда тут сбежишь? Мир-то замкнут! Повсюду скалы и горы, горы и скалы, заполненные муравьями-людишками, нарывшими нор и туннелей. Хотя больше местная цивилизация напоминала все же термитов, облюбовавших древесные стены жилого дома.

Седовласая заняла кресло напротив меня, криво усмехнулась и застыла, точно изваяние, глядя куда-то вдаль. Машина набрала скорость, с каждым метром мы удалялись от Ренаты и Давыдова, что не радовало.

Я пошевелил руками, пытаясь их размять: мозг постепенно восстанавливал контроль над телом. Тут же цепкие пальцы охранников сжали мои запястья. Седовласая, выйдя из транса, посоветовала:

— Не суетитесь. Скоро приедем во Дворец Правды и у вас будет возможность размяться. Как зовут вас, пришелец? Не пришельцем же именовать!

Седовласая ухмыльнулась. Было что-то неприятное в ее ухмылке. Ничего хорошего не предвещала она нам с Марком.

— Ларс Русс, — сообщил я.

— Вот и замечательно! — прощебетала седовласая. Я перебил ее:

— Так зовут меня люди. А Первопришедшие называли меня Скан Джун Таш.