Великий санный путь - Кнут Расмуссен

Той же весной, в июне, туземцы сами завели переговоры с китоловами и предложили им мир, чем и кончилась всякая вражда. Но с той минуты сокрушено было и господство эскимосов - господином стал белый человек.

* * *

31 июля лед разошелся, и так как я записал уже все сказания, какие мог услыхать здесь, а также с помощью эскимосов извлек из раскопок на стойбище много интересного в археологическом смысле, то и порешил, что пора нам двинуться дальше. В путь мы отправились в небольшой "ёле" [64] с подвесным мотором.

Короткими, но полными впечатлений дневными переходами идем мы вдоль берега, всюду посещая оленьих пастухов, которые в это комариное время держатся со своими стадами на берегу у самой воды.

Почти у самого устья реки Ноатак за мысом Блоссом мы встретили племя, сетями ловившее белух. За короткое время они добыли 20 штук и ожидали еще. В этой стране нет скудных мест лова.

Наконец, 7 августа после обеда мы переправляемся через залив Коцебу. Вода мелкая и совершенно пресная, так как здесь устья рек Ноатака, Кобука и Селавика [так]. Делая большие крюки, пользуясь всякими протоками и разводьями, подвигаемся мы вперед и поздним вечером высаживаемся у стойбища золотоискателей, торговцев и рыболовов-эскимосов.

Залив Коцебу стал вехой на нашем великом пути, теперь пройденном. Отсюда я впервые за три года мог вступить в непосредственные сношения с внешним миром - здесь находилась самая северная телеграфная станция Америки! Понятна та нервозная поспешность, с какой я тотчас же после высадки направился на станцию, чтобы послать первое извещение о том, что долгий санный путь окончен. Мы высадились на берег и разбили свой лагерь среди эскимосских палаток. Телеграфная станция находилась в противоположном конце селения, и сотни мыслей успели пронестись в моем мозгу, пока я шел, чтобы отослать свою первую телеграмму.

Как показательно, что ты никогда не испытываешь тоски по родине, пока знаешь, что тебя отделяет от нее огромнейшее расстояние, что тосковать бесполезно. Но в ту же минуту, как открывается возможность получить вести из дому, разом просыпаются все чувства, которые так долго и сурово ты подавлял в себе, просыпаются со всей силой, накопленной за столь долгое время. Теперь я ведь могу через несколько часов узнать, как поживают мои дорогие близкие и возвратились ли мои товарищи. Задыхаясь, ввалился я в телеграфную контору и положил телеграмму перед телеграфистом в полной уверенности, что мое долгое отсутствие и достигнутые результаты, которые я оглашаю в телеграмме, заставят его привскочить на стуле, как подкинутого пружиной, и тотчас же взяться за передачу в мировое пространство моих сообщений. Но первая же моя встреча с беспроволочным телеграфом принесла мне большое разочарование. Телеграфист рассеянно выслушал мои слова о настоятельной необходимости послать телеграмму немедленно и затем ответил мне коротко, что, к сожалению, принять ее не может - приборы его только еще устанавливаются и пока не в полной исправности; поэтому он советует мне лучше отправиться на "Боксера", судно Отдела народного просвещения, стоящее на якоре в двадцати милях к югу, близ мыса Блоссом. Но это можно будет сделать лишь на следующий день.

Проведя бессонную ночь, я на следующий день в полдень был на борту "Боксера", но для того лишь, чтобы выслушать заявление телеграфиста, что он не может удовлетворительным образом передать мою телеграмму и что лучше мне попытаться опять обратиться к его коллеге в Коцебу. Прошло после того еще 2 дня, длиннейшие дни за всю мою экспедицию, пока телеграфисту удалось наладить связь с Номом. Но ответ из Копенгагена я получил в тот же вечер!

Дома все было благополучно, и товарищи мои вернулись, выполнив все задания!

2.18. Современные эскимосы

Коцебу - "Кекертарсук" - самый большой город из всех, в которых нам пришлось побывать. Тут есть церкви, миссионеры, школы, почта, уже упомянутая телеграфная станция и человек пять-шесть купцов, владельцев больших лавок, сильно напоминавших ларьки деревенских торговцев на севере Норвегии во время лова сельдей. Кроме этих постоянных жителей, здесь можно встретить пеструю толпу золотоискателей, или только что явившихся из глубины страны или собирающихся туда; среди них - англичане, немцы, поляки, греки, японцы и китайцы - странные существа, у которых от слова до дела недалеко. В первый же вечер я присутствовал при небольшой потасовке, кончившейся тем, что оба драчуна покатились в море, и это сразу дало мне почувствовать, что я неподалеку от Аляски Джека Лондона.

Но больше всего меня заинтересовало одно обстоятельство: мы приехали в самый разгар лова лососей; около 1000 эскимосов со всех концов залива Коцебу, с побережий и из глубины страны живут тут в своих палатках и ловят рыбу. Значит, я могу встретить здесь людей совсем иного типа, нежели те, с которыми я привык общаться до сих пор; могу познакомиться не только со знаменитыми охотниками на оленей, явившимися сюда с рек Ноатак, Селавик и Бакленд, но и с эскимосскими судовладельцами, чьи шхуны возят товары на торговые пункты и заходят в разные гавани. Однако как ни манили меня все эти новые перспективы, все-таки я, недолго раздумывая, решился сам прокатиться по новым местам.

Среди купеческих бараков приютился один предприниматель, молодой эскимос Петер Шелдон. Он имел небольшую быстроходную бензиномоторную лодку для увеселительных прогулок, с просторной, остекленной каютой, где можно было преуютно расположиться и наслаждаться мелькающими мимо видами. Я и сговорился с этим человеком, чтобы он прокатил меня по реке Кобук. В качестве гида и рассказчика я прихватил с собой Насука, старика, которого дух Сиэтла еще не успел обработать и опошлить.

Мы плывем целый день. Наконец, на реку спускаются сумерки, лес становится все гуще и гуще, деревья все выше и выше. Река извивается, делает излучины, и луна, высоко стоящая в небе, светит то впереди нас, то позади; нам как будто хотят показать все, заставить нас полюбоваться всеми красотами, мимо которых мы плывем. И мы действительно переживаем что-то чудесное: золотой лунный свет переходит в красноватый солнечный, и тонкие нежные краски играют на облаках горизонта. Вокруг глубокий мрак, все спят, когда мы, наконец, подходим к Нурвику.

Да, недаром мы заехали в Нурвик. Тут мне удалось пережить нечто такое, чего не могли бы дать нам другие места, населенные эскимосами. Отдел народного просвещения попытался устроить здесь образцовый поселок эскимосов, которых собрали из многочисленных стойбищ побережья и материка. Триста человек получили здесь жилища и находятся, так сказать, под неусыпным надзором инспектора, трех педагогов, одного врача и двух санитарок, которые все относятся чрезвычайно серьезно и добросовестно к общественным задачам, поставленным им для разрешения. Врач и педагоги штатные, государственные служащие, а миссионер, как и все представители религиозного культа в Америке, лицо частное.

Город построен совершенно по-современному. Прекрасный госпиталь с операционной палатой; все оборудовано по последнему слову науки и техники, 40 кроватей распределены в двух этажах. Медицинская помощь и лекарства для всех бесплатны, но с имеющих средства взимается по 75 центов в день за содержание в больнице.

Эскимосы живут в нарядных деревянных домиках; проведено электричество; за него выплачивают по одному доллару в месяц с каждого домика; на эти деньги содержат машиниста, заведующего станцией. Эскимосы сами оплачивают генератор; остальные расходы принял на себя муниципалитет. Город находится в лесном районе, поэтому государство поставило здесь лесопилку, и эскимосы могут разделывать на ней свой лес, уплачивая за работу натурой: у них берут 1/6 часть сдаваемых ими в распиловку бревен. Жена врача, она же санитарка, следит за порядком и чистотой в домах; наиболее старательную хозяйку премируют. В минувшем году премией был американский флаг.

Всю зиму следила санитарка за порядком, ежедневно наведывалась в самые различные часы дня в разные семьи, но всегда и у всех все оказывалось так хорошо и чисто вымытым и прибранным, что ни одной белой женщине не сделать лучше. С окончанием года на очередь встала трудная проблема: кому же вручить флаг, раз по всей справедливости его одинаково заслужили все? Санитарка вышла из затруднения, чисто по-соломоновски решив, что флаг должна получить самая многодетная женщина, которая, несмотря на обремененность семьей, все-таки содержала свой дом так же чисто и красиво, как другие.

В проливной дождь с нависшими над лесом страшными штормовыми тучами проводим мы еще лишний день там, наслаждаясь оказанным нам гостеприимством; особенно бессовестно объедаемся мы чудесной голубицей, которой угощают нас в каждой семье, куда мы только заходим!

Поздним вечером 18 августа возвращаемся мы в Коцебу, а через два дня приходит из Нома почтовая шхуна "Silver Wale" с капитаном-норвежцем Йоном Хегнессом.