Молния - Василий Козаченко

Форст разжал губы и как-то вяло, гадливо усмехнулся.

- Ну, знаешь, Савка... Даже смотреть на тебя неловко. Какой-то ты... ну, как дитя малое. Вижу, без моей помощи тебе из этого дела не выкрутиться. Хочешь, я тебе помогу.

- Хо-очу, - всем существом своим потянулся к нему Савка.

- Вот и хорошо! Тогда давай вместе будем припоминать весь тот день: где ты ночевал, когда встал, что делал, где был, с кем встречался? Когда именно обнаружил листовку? С кем встречался из тех, кого можешь вспомнить и опознать? Кого подозреваешь?.. Ну, будешь говорить?

- Буд-д-д-у, - протянул Савка, чувствуя за спиной усмешку Гуго.

И они действительно проследили весь тот день, минута за минутой и шаг за шагом, припоминая все самые незначительные подробности, все мельчайшие детали.

"Припоминал" и делал из этого выводы больше Форст.

Но Савка усердно прислушивался к его соображениям и старался как можно точнее отвечать на вопросы.

Больше всего Форста заинтересовал эпизод с выгрузкой зеленых ящиков.

- А сколько там было народу? - спросил Форст.

Савка заколебался. Но тут из-за спины отозвался

Веселый Гуго. Он сам сгонял грузчиков к вагону, и, если он не ошибается, их было двенадцать.

Мог ли он их опознать? А кто его знает! Он находился в вагоне и лиц не запомнил, но попробовать можно.

Да и Вилли Шнапс, то бишь Шульц, мог бы помочь - он все время сидел в машине.

Гуго говорил по-немецки, и Савка ничего не понял, хоть и напрягал зачем-то (скорее всего от страха) все свое внимание. Форст снова повернулся к Савке:

- А если б тебе их показать, опознал бы ты тех, кто грузил с тобой зеленые ящики? Понимаешь ли, надо, обязательно надо их опознать.

- Опознать? - На мгновение словно какой-то колючий лучик пронизал затемненное Савкино сознание. Опознать - выходит, еще кого-то отдать в руки этого Гуго и Дуськи на нестерпимые муки.

Савка вздрогнул, как от холода повел плечами, заколебался.

Форст заметил это.

- Только смотри... Малейшая ложь - и... - он кивнул головой куда-то поверх Савки, в ту сторону, где были Гуго и Дуська.

Лучик сразу погас.

- Опознать? - еще раз переспросил Савка. - Да, да... Я попробую, обязательно постараюсь... опознать.

В тот же день Савку привезли на станцию в крытой черной машине с одним узеньким окошком. Медленно провезли вдоль заводской колеи, на несколько минут останавливаясь то возле элеватора, у моста, а то около завала на путях.

Вел машину немецкий солдат из отряда СД, тот самый, который привез в Скальное Пауля Йозефа Форста.

Рядом с ним в кабине расположился начальник полиции Туз.

В кузове, скрытые от посторонних глаз, сидели четверо - сам Форст, Веселый Гуго, Савка Горобец и Вилли Шульц.

Из всех четверых один только Вилли Шульц не был заинтересован в этой операции. Он почти демонстративно уселся спиной к оконцу и на людей не смотрел. Явился он изрядно навеселе, в машину сел только после строгого приказа Шроппа и решительно заявил, что никакие там грузчики его не касаются, никого из них он не запомнил и не запомнит никогда, потому что все они тут на одну рожу. И сразу достал из кармана губную гармошку.

Форст, хоть и понимал, что пользы от Вилли никакой нет, играть все-таки категорически запретил, чтобы не привлекать внимания к машине и важное дело не превращать в балаган. Вилли Шнапс явно обиделся и откровенно заскучал. Остальные трое "охотились" со вниманием и старанием.

Последний проблеск, последняя искорка человеческого мелькнула в Савке, когда он углядел через окошко невысокого, круглоголового парня с веснушками на лице. Парень стоял на путях, как раз в том месте, где в субботу находился вагон с зелеными ящиками. Стоял, опершись на лопату, и, будто нарочно открыв лицо жандармам, с интересом разглядывал черную машину.

Достаточно было одного взгляда, чтобы Савка сразу же узнал его. Он твердо был уверен, что парень этот в субботу в паре с ним таскал ящики. Но... вдруг как-то стало Савке не по себе. Стало жалко этого паренька и совестно. Не мог он, не хотел его опознавать. Несмотря на весь свой страх перед Форстом, перед жестокой, застывшей усмешкой Гуго, плечо которого сейчас касалось его плеча, Савка твердо решил не выдавать парня.

На беду, было в этом пареньке что-то такое, что запомнилось не одному Савке. Его заметил и Веселый Гуго.

В ту минуту, когда Савка уже поверил, что машина вотвот двинется дальше, железная рука больно стиснула Савкино плечо.

- Узнал?

Перед самыми глазами, закрывая собой весь белый свет, встала холодная усмешка Гуго.

И сразу угасла в Савкином сознании вспыхнувшая было искорка.

- Да, д-да... узнаю, - испуганно забормотал он.

И тут вдруг сорвался со своего места, затопал сапогами к двери пьянехонький Вилли Шнапс. Он ухватился за ручку, ему непременно и безотлагательно понадобилось выйти. И Форсту пришлось потянуть его за полу назад, чтобы утихомирить и успокоить "это пьяное ничтожество".

Машина отъехала немножко дальше. Туз вышел. Вилли снова рванулся за ним, но Форст и на этот раз его не выпустил.

Минут через десять Туз доложил Форсту, что этот хлопец и есть Сенька Горецкий, тот самый парень, в доме которого, по сведениям Кваши, после подозрительной встречи с Очеретыой ночевала Варька Калита...

Для Форста это было уже что-то. Такое совпадение, по его мнению, случайным быть не могло.

29

Убедившись, что Савка ничего больше не знает, Форст не решался все-таки отправить его в концлагерь. Что-то беспокоило его, когда он думал о Савке.

Почему именно Савке подкинули "Молнию"? Почему, обнаружив у себя листовку, Савка помчался именно к Варьке? И почему именно там стал хвастать листовкой?

Не менее загадочной была для Форста и связь с "Молнией" Гали Очеретной. Поверить в то, что Галя в типографии могла набирать и печатать (хотя бы даже только набирать) листовки, Форст мог только в том случае, если допустить, что агент гестапо Панкратий Семенович ведет двойную игру и она делает это с его согласия.

Да, но эта ночная встреча с Варькой... И почему сразу после той встречи рано утром Очеретная побежала вдруг к хромому Максиму Зализному? Может, какая-нибудь романтическая история? Но почему никто, даже Панкратий Семенович, раньше ничего не замечал?

А выследил, что Галя забегала рано утром к Максиму, именно он, Панкратий Семенович.

Еще когда Галю брали на работу, Шропп приказал Панкратию следить за каждым шагом девушки. Сначала это был приказ вообще, для порядка. Потом уже с определенной целью.

Но что значит приказ в сравнении с тем наслаждением, с каким следил за девушкой обиженный ее "неблагодарностью" Панкратий, сам, по собственной, так сказать, охоте!