О Вячеславе Менжинском - Михаил Смирнов

В приказе ОГПУ от 25 февраля 1924 года Менжинский писал, что опыт, приобретенный в охране границы, практическая работа по перестройке охраны границы подготовили «в достаточной мере почву для проведения назревшей необходимости объединения пограничных органов и погранвойск в единый аппарат погранохраны ОГПУ». В этом приказе были указаны практические меры проведения намечаемой перестройки.

Предстоящая реорганизация пограничных войск, по мнению Менжинского, должна была не только изменить существовавшие в то время формы управления войсками, но, главным образом, твердо определить пути их дальнейшей подготовки, усовершенствования и использования.

Под непосредственным руководством Вячеслава Рудольфовича, глубоко вникавшего во все детали организации охраны границы, было проведено объединение чекистских пограничных органов и войсковой охраны в единый аппарат. Была установлена единая для всех границ структура пограничных войск: пограничная застава — комендатура — отряд — погранокруг.

В пограничных войсках было введено единоначалие. Большую заботу Менжинский проявлял об усилении в войсках партийно-политической работы. С этой целью на: заставах, контрольно-пропускных пунктах, в комендатуpax ввели должности политработников, а постановлением ЦК ВКП(б) были созданы политический отдел пограничной охраны и войск ОГПУ и политические отделы в округах. Все это способствовало повышению боевой готовности погранвойск, укреплению политико-морального состояния и воинской дисциплины, дальнейшему укреплению охраны границы.

Огромная работа по реорганизации пограничных войск и совершенствованию их службы была обобщена и законодательно закреплена в новом Положении об охране государственных границ, разработанном под руководством Менжинского. Это Положение было утверждено Центральным Исполнительным Комитетом и Советом Народных Комиссаров 15 июня 1927 года. Оно четко определяло и законодательно закрепляло режим государственной границы, права и обязанности пограничных властей. Были также разработаны, утверждены Коллегией ОГПУ и введены в действие «Положение о контрольно-пропускных пунктах ОГПУ», «Инструкция о порядке въезда и проживания в пограничной полосе», «Временный устав службы пограничной охраны ОГПУ».

Можно считать, что этим завершился занявший почти 10 лет период создания новой пограничной охраны, советских пограничных войск…

Много внимания Менжинский уделял пополнению войск ОГПУ командными кадрами, интересовался их подготовкой, посещая Высшую пограничную школу…

Пограничник, 1974, № 16, с. 12–15.

И. М. Петров (Тойво Вяхя). С границы на прием к Менжинскому

Хорошо помню мою первую заставу, тогда еще кордон. Заставами они стали именоваться с мая 1924 года. Одна маленькая комната. Нары вдоль стены. Столик, сколоченный из патронных ящиков, стоял у единственного окна, возле двери — плита для варки пищи, она же обогревала комнату. Ни телефона, ни транспорта, никаких запасов, даже кладовых на кордоне не было… Бедная была страна, и мало она могла дать своим пограничникам…

Петроградское направление, в особенности на его лобовом, белоостровском участке, было наиболее напряженным. До города меньше 40 километров, до его оживленных пригородов — Левашова и Парголова — неполных двадцать. И все лесными массивами. Не заметил вовремя или не задержал нарушителя, значит, вовсе его упустил. В Петрограде уже не найдешь!

Вражеские агенты — шпионы и диверсанты — прорывались через границу группами по нескольку человек, хорошо обученные и хорошо вооруженные. Перестрелка с ними была довольно частым явлением. Били мы, попадало и нам. В одной такой схватке, в частности, получил ранение комендант участка Орлов. Среди нарушителей были и контрабандисты…

В апреле 1924 года меня внезапно отозвали на учебу, на Фарфоровский пост под Ленинградом… Кормят весьма прилично, деньги платят, и город рядом. Жить можно.

Но вдруг вызов к Мессингу — полномочному представителю ОГПУ по всей огромной Северо-Западной области. По рассказам, я знал, что Станислав Адамович — человек требовательный и суровый…

Пропуск был заказан. Вхожу в кабинет, Мессинг один. Вид у него действительно суровый. Принял сухо, но вежливо.

— Расскажите о себе все, что помните!

Оказывается, хорошо он меня знал. Лучше, чем я сам себя… Знал он и мою заставу, и меня там. И раз Мессинг знает обо мне, то я решил выкладывать все до мелочей. Он слушал внимательно и не перебивал…

Беседа затянулась, тихая и дружеская… Поближе к полуночи пришли заместитель полномочного представителя Салынь, выдержанный, немногословный латыш, Шaров — начальник контрразведывательного отдела, нервный, тяжеловатый и порывистый. Мессинг показал им меня и сказал: «Вяхя. Он все знает. Дайте ему номер того телефона. Он позвонит, когда придет время. Договоритесь о встрече».

Так началось мое участие в чекистской операции «Трест». (Это участие выразилось в переправе через «окно» на границе, контролируемое ГПУ, агентов и связников зарубежных контрреволюционных центров…)

Переброска людей через границу — дело сложное, опасное и требует подготовки. Мне же время нужной было, чтобы сообщить Мессингу о предстоящем приходе «гостей».

По-видимому, мое «окно» выполняло задание не только центрального руководства, но и обслуживало еще и ленинградское ответвление «Треста», и людей поэтому проходило через него довольно много… Часто переходила границу женщина средних лет, хорошо сложенная, с красивым лицом — Захарченко-Шульц. Предупреждали меня: «садистка, умная и храбрая. Стреляет при возникновении малейших сомнений. На местности ориентируется отлично. Не боится пеших переходов, водных преград и холода. Внушайте ей доверие к себе. Осторожно только, очень осторожно…». Трудно было со всеми. С Захарченко-Шульц — в особенности. Проверяла всегда и каждый раз по-новому… Последний раз через мое «окно» она прошла за два-три дня до перехода к нам С. Дж. Рейли. Не просто прошла — еще раз проверила. За день или за два до этого в Финляндию проследовал Радкевич[85]. Тоже проверял, конечно. «Окно» выдержало эти проверки. И еще бы не выдержать! Оно было результатом усилий таких выдающихся чекистов, как Менжинский, Мессинг, Стырне и Артузов[86]…

Была и еще одна трудность: однажды комендант (погранучастка) Кольцов сообщил:

— Бомов что-то подозревает. На твою заставу все просится. Он говорит, что за тобой надо следить. Часто, мол, в Ленинград отлучается, даже разрешения не спрашивает.

— Ты что ему сказал? — спросил я.

— Оборвал его. Грубо оборвал. Сказал, что к зубному врачу ты ездишь и всегда с моего разрешения… Обиделся, но молчать будет.

— Молчать будет, но слежку усиливает. Хочет накрыть сам.

— Да, трудно с ним, — согласился Кольцов.

Пришлось доложить Мессингу… Мессинг принял решение: «По требованию Вяхя держать Бомова на участке фланговой заставы, без права выезда. Болтовню его обрывать…»

Поздно вечером я встретил на станции Захарченко-Шульц и ночью перебросил ее в Финляндию. Границу она переходила уже за полночь. Это и была моя последняя встреча с ней.

Рано утром следующего дня я ликвидировал следы перехода границы и собирался отдохнуть, но тут поступила телефонограмма… опять вызывали к Мессингу.

На этот раз у Мессинга было необычно людно. Незнакомые лица, некоторые — в штатской одежде. Одного я узнал — Владимир Андреевич Стырне, светловолосый, широкоплечий, по внешности видно — латыш. Я понял, что они уже посовещались. При мне говорили только о моей работе. Меня спросили:

— Даму эту… благополучно переправили? Как она себя вела?

— Около часу ночи она перешла границу, — ответил я. — Жаловалась, что воды много и холодная. Разделась, в ее одежду пришлось перенести мне. Саквояжа не доверила. Сама в руке держала. В поведении ее ничего особенного не заметил…

— Она вас специально проверяла. Для этого и ехала.

— Ничего не заметил. Мы мало и разговаривали. Только часовая остановка и была у нас.

— Что вы знаете о Савинкове? — обратился ко мне Мессинг.

— Только то, что было в газетах. Еще книгу читал — «Суд над Савинковым»…

— О вашей работе знают Феликс Эдмундович и Менжинский и высоко оценивают. Вы сильно устали? — взглянул мне в лицо Станислав Адамович.

— Очень. И болею еще.

— Будут напряженнейшие дни, — предупредил Мессинг. — Сегодня надо переправить Графа, вернется он оттуда завтра. За ним через сутки — точное время сообщит нам Граф — надо принять одного господина. Для нас тот господин в сотни раз важнее Савинкова! На какую станцию, по-вашему, лучше его доставить? Мы наметили Песочную.

Мне выбор не понравился, и я ответил: