Уроки страсти - Мэдлин Хантер

Матиас шагнул к Тарпетте и, понизив голос, принялся его в чем-то убеждать. Не добившись успеха, он повернулся к Эллиоту:

– Пожалуй, мне лучше заняться подготовкой судна, на котором вы отплывете. Возможно, отсутствие свидетеля-англичанина поможет доказать, что все это незаконно.

Эллиот и сам подумывал об этом. Федра выглядела как женщина, которую ведут на эшафот, а не к алтарю. При всем сочувствии к ее отчаянию он не мог не испытывать раздражения. Глядя на нее, можно было подумать, что нет участи более ужасной, чем брак с лордом Эллиотом Ротуэллом.

То, что ни один из них не выбирал и не хотел этой участи, не подлежало обсуждению. И именно он, Эллиот, собирался принести себя в жертву, чтобы спасти ее шкуру. Федра могла бы, по крайней мере, не так откровенно демонстрировать свое отвращение к происходящему.

Матиас исчез. Толпа разделилась, позволив священнику и жертвенным овечкам проследовать к церковным дверям. Федра казалась очень бледной.

Священник повернулся к ним лицом. Из церкви выскочил служка со сверкающим облачением. Священник надел его на себя и обратился к толпе.

– Что он говорит? – спросила Федра.

– Насколько я понял, он объявляет, что венчание произойдет здесь, а потом мы войдем в церковь и подпишем документы.

– Здесь? – ахнула Федра. На мгновение ей показалось, что она теряет сознание. – Сейчас?

– Здесь и сейчас. – Эллиот взял ее за руку. – Смелее, дорогая женушка.

Его поддразнивание возымело нужное действие. Федра слегка порозовела и одарила его убийственным взглядом.

Толпа притихла. Священник приступил к обряду венчания, и Эллиот понял, что не сможет оспорить эту церемонию, утверждая, что обеты произносились на языке, которого Федра не знает. Священник говорил на латыни, и она понимала каждое слово.

Его мозг лихорадочно работал в поисках выхода. Еще не много, и потребуется их согласие. Он бросил взгляд через плечо на толпу, замершую в восторженном ожидании. Оставалось лишь пожалеть, что он так несведущ в канонических вопросах.

Голос священника разнесся над головами собравшихся на площади. Федра продолжала озираться по сторонам, как девица, ожидающая рыцаря на белом коне, который явится в последнюю минуту ей на выручку.

Священник произнес надлежащие обеты и устремил выжидающий взгляд на новобрачного. Эллиот медлил, глядя на Федру, которая умоляла его взглядом исполнить роль негодяя в этой маленькой драме.

Негромкий кашель Тарпетты вывел его из задумчивости, напомнив о пережитой вчера опасности и гонцах, отправившихся в Неаполь.

Эллиот снова взглянул на Федру. Он не считал эту церемонию законной, но она могла оказаться таковой. Если так, они будут связаны навеки.

Что ж, он мог сделать и худший выбор. И она, кстати, тоже.

Эллиот вздохнул и произнес то, что от него требовалось.

Федре понадобилась целая вечность, чтобы произнести нужные слова. Они застряли у нее в горле как кость. Вполне возможно, что она обрекает себя на судьбу, которой сознательно избегала. Что это, как не замена одной тюрьмы на другую?

Она уставилась на Эллиота, не в состоянии скрыть свое отчаяние.

Он терпеливо ждал. Взгляд его был добрым, но выражение лица твердым. Она понимала, что он пытается ей сказать. Мрачная фигура Тарпетты маячила в десяти шагах как зримое напоминание о том, что, хотя все происходящее кажется дурным сном, ей по-прежнему грозит опасность.

Ее снова охватила паника. Что, если… Понадобятся годы, чтобы…

Она постаралась взять себя в руки. Конечно, это ненастоящая свадьба. И, конечно же, Эллиот найдет способ решить все вопросы, которые могут возникнуть. Этот брак ему нужен не больше, чем ей. Одной ночи, пусть даже приятной, недостаточно, чтобы лишить мужчину здравого смысла и превратить его мозги в желе.

Ее колебания становились неприличными, и в толпе послышался ропот. Брови священника приподнялись наподобие двух полумесяцев на его лысеющем лбу. Во взгляде Кармелиты появилось сомнение, словно Федра не оправдала се надежд.

Федра набрала в грудь воздуха и произнесла обеты.

Раздались приветственные крики, подхваченные толпой в порыве ликования. Праздник Сан-Джованни начался.

Священник повернулся к собравшимся и объявил, что шествие начинается. Затем, поманив пальцем новобрачных, направился к входу в церковь.

– Мы должны подписать бумаги, – пояснил Эллиот.

Федра постаралась сохранить с трудом обретенное спокойствие.

– По крайней мере, мы спрячемся от этого солнца. Мне никогда в жизни не было так жарко.

Эллиот придержал ее за локоть.

– Да, вид у вас неважный. Надеюсь, вы не собираетесь падать в обморок?

В его голосе прозвучало искреннее беспокойство. Федра подняла глаза, посмотрела на него, на священника, ожидавшего у входа в церковь, затем на остатки толпы, все еще теснившейся вокруг.

Она прижала руку к щеке, затем ко лбу.

– У меня кружится голова. Эта нервотрепка и жара… – Она слегка покачнулась.

Рука Эллиота тотчас обвила ее талию.

– Позвольте проводить вас внутрь, дорогая. По ступенькам поднялась Кармелита с явным намерением сопроводить их в церковь и засвидетельствовать подписание документов. За ней двинулся Тарпетта. Эллиот жестом остановил его.

– Нет. Вы никогда не были другом моей жены. – Он взглянул на Кармелиту. – Выберите кого-нибудь более подходящего.

Если поначалу Федра преувеличивала свое недомогание, то теперь ей стало по-настоящему дурно. Поддерживаемая Эллиотом, она проследовала в прохладный полумрак церкви. Кармелита и один из рыбаков вошли следом и притворили двери, чтобы заглушить шум, доносившийся с площади.

В тусклом свете Федра различила худощавую фигуру священника, склонившуюся над аналоем. Он что-то деловито писал на листе бумаги. Рядом лежал толстый фолиант, раскрытый на нужной странице.

Федра ничего не знала о католических венчаниях, но немного разбиралась в английских законах. Одно дело – произнести обеты, и совсем другое – подписать документы. Если она добровольно поставит свою подпись, то может оказаться приговоренной навеки.

Упершись ладонью в грудь Эллиота, Федра заставила его остановиться. Теперь ей не приходилось изображать солнечный удар. Несмотря на прохладу, царившую в церкви, у нее на лбу выступила испарина. Кровь отхлынула от головы и конечностей.

Лицо Эллиота вдруг резко приблизилось, а затем исчезло в темной пелене.

– Она что, притворяется? – прошептала Кармелита.

– Непохоже, – отозвался Эллиот, глядя на Федру, лежавшую у него на руках. Когда она начала падать, он подхватил ее, впечатленный ее способностью изобразить обморок. Но ее безвольное тело и бледный цвет лица свидетельствовали в том, что она не притворяется.