Умри или исчезни! - Андрей Дашков

При обыске в квартире не было найдено ничего такого, что проливало бы свет на события последних дней. Милиционер, дежуривший в метро, опознал по фотографиям человека, толкнувшего под поезд женщину и затем напавшего на него… «Беретта» и «скорпион» исчезли из квартиры так же бесследно, как исчезают тела ушедших в нирвану.

Часть вторая

Сумерки

Глава тридцать вторая

Если это и было сном, то довольно приятным. Впрочем, от обычного сна или галлюцинации новую реальность отличала прекрасная проработка деталей и то, что человек по имени Максим Голиков отлично помнил свою прежнюю жизнь. Он осознавал произошедшую с ним глубокую перемену. Горький привкус во рту напоминал о препарате Клейна и переходе…

Теперь у Макса было два параллельных прошлых, слившихся в одно настоящее. Вполне возможно, что в ближайшем будущем ему придется «вспомнить» еще несколько снов.

А пока он лежал на спине и рассматривал отражения в зеркалах, укрепленных на потолке примерно в шести метрах от него. Себя, богатого тридцатилетнего повесу, единственного наследника мультимиллионного состояния, владельца золотого прииска в Сибири, фабрики по производству контрацептивов в Харькове, нескольких пятизвездочных отелей на южном побережье Крыма, и спавшую рядом крепким утренним сном Ирину Савелову – певицу из роскошного ресторана «На набережной», носившую артистический псевдоним «Ирен»…

Сейчас, после бурной ночи любви, созерцание женского тела не вызывало у него иных чувств, кроме нежности и самодовольства. Стройные ноги его подруги были до колен укрыты смятой простыней; выше открывался простор для фантазии художника или эротомана.

Максим не сразу пришел в себя и не сразу «въехал» в новую жизнь. Состояние двойственности было слегка ошеломляющим и в то же время отдавало какой-то фантасмагорической игрой. Убийственные проблемы из той реальности, где Макс был незначительной личностью, все еще напоминали о себе рудиментарными приступами страха, а когда Голиков вспомнил о неприятностях, возникших у отпрыска богатейшей фамилии здесь, он потянулся к своему золотому портсигару, лежавшему на прикроватной тумбочке.

Он взял портсигар в руки и посмотрел на фамильный герб. Герб был знакомым и незнакомым одновременно. Макс безрадостно ухмыльнулся. Ситуация уже не казалась ему забавной. Одна половина его двуликого существа видела герб впервые, другая созерцала сие геральдическое чудо не менее восьми тысяч раз, начиная с раннего детства, проведенного в родовом поместье под Харьковом.

«Интересно, куда подевался Клейн?» – подумал Максим и тут же решил: «Ладно, черт с ним…» Он открыл портсигар и достал заранее приготовленную папиросу с марихуаной. Оказывается, у него были надежные старые друзья, поставлявшие прекрасную афганскую «траву».

Он, исключительно редко курил «джойнт» с утра, но сейчас сделал это прямо в постели и попытался думать. Ему предстояло совместить кошмары двух измерений, чтобы уцелеть в обоих.

Думать не получалось. Волшебное путешествие сознания все еще продолжалось. Себя он рассматривал в зеркале осторожно, словно боялся обнаружить подделку. У него снова были длинные ухоженные волосы. Ровный загар. Чистая кожа. Неправдоподобно белые зубы. «Тренажерная» мускулатура. В общем, аккуратненький плейбой из солярия…

Потом он разглядывал спальню гостиничного номера, стоившего не менее ста пятидесяти рублей в сутки. Стены и углы потолка были украшены росписью на мотивы скифской мифологии. Сквозь тяжелые лиловые шторы еле пробивался ранний солнечный свет. На столике стояла ваза со свежими фруктами. Тут же валялся номер бульварной газетенки. Увидев собственную фотографию, помещенную на первой полосе. Голиков скривился и почувствовал запоздалое раскаяние.

Вчерашний вечер в кабаке «Якобсон» явно «удался». Максим смутно помнил, что перебрал «смирновской номер 21» и вместе с двумя приятелями из высшего света выплясывал что-то дикое под музыку молдавской фолковой группы. Кстати, с ними были и три какие-то шлющонки. Но откуда взялась Ирина? Вот этого он никак не мог понять… Вполне возможно, что сегодня он получит счет из кабака за причиненный ущерб. И теперь уже не скажешь: «Живем один раз!..»

Ирен зашевелилась рядом и прищурившись, вдохнула аромат «джойнта». Из-под простыни показалась ее ножка, охваченная золотой цепочкой, и пальчики игриво погладили его бедро. Макс удивленно посмотрел на нее; он ожидал совсем другой реакции.

По-видимому, до Ирки тоже не сразу дошел смысл происходящего. Им нужно было кое-что обсудить и кое о чем договориться. Он-то помнил ночь любви, которой на самом деле не было! Или все же была?! Не приходилось сомневаться, что внутри этой женщины осталось его семя. Голова шла кругом после дьявольского фокуса масона…

– Дай папиросу! – попросила она капризным голоском и имела на это право. Уже около шести месяцев она была его официальной любовницей.

Он засветил еще один «джойнт» и вставил ей в уголок рта. Она перехватила его руку и балуясь, перекатилась вплотную к Максу. Ее большие выпуклые соски коснулись его груди, и он понял, что уже испытывает к ней не только нежность…

Пелена сна медленно спадала с ее темных глаз. Бархатные ресницы еле заметно трепетали от дыма. После четвертой затяжки она вдруг зажмурилась и села, скрестив ноги. Потом быстро провела пальцами по левой стороне лица. Шрама не было. Максим ощутил ее отчуждение раньше, чем она открыла рот.

– Где Клейн? – спросила Ирен изменившимся голосом.

– Не знаю… По-моему, ты уже все поняла. На людях нам придется поддерживать прежние отношения. Хотя… я не против того, чтобы поддерживать их не только на людях.

– Это понятно, – сказала она, и Макс засмеялся. Марихуана сделала все не таким уж важным. Зато приятное она делала еще более приятным… Он наклонился, чтобы поцеловать плечо любовницы, но Ирен отстранилась. – Слушай, я должна привыкнуть… – Пожалуйста, привыкай побыстрее, – попросил он, набросил шелковый халат и отправился в душевую.

Стоя под тугой струей прохладной воды, он раздумывал, не пора ли нанять телохранителей. Может быть, правы некоторые из его более опытных коллег, утверждавшие, что он поразительно беспечен?.. Максим привык считать себя парнем, никому не причинившим вреда (за исключением нескольких мужей-рогоносцев), а потому имеющим все основания спокойно отходить ко сну. Недавно выяснилось, что это совершенно не так.

Когда он вышел из душевой, Ирен все еще курила, разглядывая себя в зеркале. Она была потрясающе красива. Максим считал, что ей макияж вообще не нужен, но не мешал женскому священнодействию. Он облачился в белую английскую рубашку, белую же пару от Зельдовича и кожаные испанские мокасины ручной работы.