Команди Особого взода - Вадим Шарапов

  И тут он увидел, как распахнулась дверь бани, хотя изнутри за нее никто не держался. В проеме показалось что-то - мохнатое, черное, словно бы клубящееся, как дымный сгусток. Нефедову показалось, что он различает два глаза - горящие красные точки. Файзулла Якупов крякнул, что-то быстро сказал по-татарски, словно отгонял дурной знак.

  - Сюда! - густой голос перекрыл выстрелы, над огородом будто прошелестел банный веник. Мгновенно сообразив, что к чему, Степан крикнул:

  - Отходим к бане! За мной! - и рванул в открытую дверь предбанника.

  За ним ввалились остальные, каким-то чудом поместившись в небольшом пространстве. Выстрелы снаружи сразу же стали слышаться еле-еле, словно всю баню обернули гигантской подушкой. Бойцы стояли, тяжело дыша, перемазанные травяной зеленью и грязью.

  - Сашка тут? - Нефедов вытянул шею.

  - Здесь... - прерывисто отозвался из полумрака Конюхов, которому Ласс бинтовал руку быстрыми витками. - Чего теперь, командир? Я. конечно, понимаю, что тактика и стратегия... Но они же нас окружили. Ясин погиб, пулю прямо в лоб получил, я сам видел...

  Скрипнула, открываясь, дверь в парилку, но жаром оттуда не дохнуло - наоборот, холодом точно из погреба. Черный дым стоял в дверях плотно как кисель. И там, в глубине, два тусклых глаза смотрели сквозь него. Потом дым вдруг как-то сжался, втянулся сам в себя - и оказалось, что посредине парилки стоит маленький мужичок с черной бородой, в длинной исподней рубахе.

  - Не бойтесь, - сказал он. Все молчали, и только Степан перевел дух и устало сел на лавку.

  - Чего бояться? - сказал он. - Русский банник не обидит.

  - Не обижу, - подтвердил мужик. Глаза его, цвета раскаленного угля в печке, впивались поочередно каждому в зрачки долгим взглядом. - Уважили. Истопили баню. Все честь по чести.

  Хозяин говорил отрывисто, речь его напоминала пощелкивание поленьев в топке.

  - Все сделали. За что обижать? - тут банник перевел взгляд в окно. В это мгновение пуля выбила стекло, обдав его веером стеклянных брызг, но Хозяин даже не поморщился, не отвел лица, только черные волосы на затылке заострились иглами, встали дыбом.

  - Они сюда пришли. Кто звал? - теперь банник разговаривал сам с собой. - Дом порушили. Даже пса убили. Теперь снова пришли. НЕ ДАМ!! - вдруг заревел он так страшно, что отшатнулся даже старшина, ударившись затылком о бревенчатую стену. Только Тэссэр остался неподвижен, выцеливая кого-то сквозь выбитое окно. По ушам ударил выстрел, гильза покатилась по доскам.

  Обернув к солдатам Особого взвода закопченное лицо, банник улыбнулся, показывая острые шилья зубов.

  - Сейчас сам пойду, - сказал он, и тут же стал струей дыма, клубящегося под потолком. Дым проскользнул в печное поддувало, втянулся туда целиком. Нефедов проскользнул к оконцу, осторожно выглянул.

  - Твою мать... - пробормотал он.

  - Что там?

  - Сам посмотри, - Степан кивнул Никифорову, и тот одним глазом глянул, оставаясь за бревнами.

  Немцы были совсем близко, перебежками окружали баню. Труп одного из них, подстреленного Тэссэром, валялся на траве, каска откатилась в сторону, из развороченной глазницы сочилось кровавое месиво. Черная дымка скользнула к нему, втянулась в раскрытый предсмертной конвульсией рот. Труп дернулся. Солдаты, уже оставившие его за спинами, этого не видели - отстегивали с ремней и доставали из подсумков гранаты, готовясь забросать ими баню.

  Мертвый солдат медленно встал, его руки цепко ухватили автомат, поменяли пустой магазин. Скрюченные пальцы оттянули и отпустили затвор. Услышав лязг, один из немцев оглянулся, вскрикнул не своим голосом.

  - Пригнись! - Нефедов оттолкнул колдуна от оконца. За стенами бани ударила длинная очередь - весь рожок автомата вылетел в секунды, кто-то заорал, захрипел, падая на землю. Старшина снова выглянул наружу. Мертвецов прибавилось, а посреди огорода под выстрелами дергался труп, истекая черным дымом. Пронзительные вопли на немецком прекратились, когда дважды покойник снова рухнул на землю, превратившись в мокрое решето.

  - Хорошо он их, - хмыкнул Степан. Дым уже сочился из печки, снова собираясь в чернобородую фигуру.

  Теперь банник был совсем черен лицом, глаза потускнели.

  - Тяжело, - выговорил он медленно. - Внутри быть тяжело.

  Пули - измятые, исковерканные, - заскакали по половицам, горохом посыпались из рукавов исподней рубахи. Банник остановил неподвижный взгляд на Никифорове, который умоляюще подался вперед, точно просил о чем-то.

  - Можно... - прошептал он. - ... иди сюда.

  Колдун шагнул вперед и протянул руки. Банник цепко ухватился за его кисти длинными пальцами. И словно взорвался, охватив со всех сторон черным студнем тумана.

  - А-а-а! - Никифоров протяжно взвыл, упал на спину, выгнулся так, что пятками и лбом коснулся досок. Руки он выбросил в стороны, и оцепеневший Нефедов увидел, как скрюченные пальцы раз за разом пробивают дыры в толстом дереве. Потом Андрей перекатился на бок, встал. Поглядел на старшину глазами, затянутыми кровавой пеленой. И шагнул к двери.

  - Куда! - Конюхов рванулся вперед, зашипел от боли в плече, когда Степан резко его осадил, дернув обратно.

  - Ждем! - яростно приказал он. Никифоров, волоча ноги, вышел во двор - и был встречен выстрелами в упор. Но вокруг колдуна уже ворочалось пыльное облако, разраставшийся смерчподметал траву, вырывая ее с корнем, перемешивая с землей - и пули канули в этом облаке. Немцы пятились, заслоняя лица от пыли и хлещущей травы.

  Пронзительно заскрипела дверь бани, и Степан увидел, как толстые ржавые гвозди, щедро вколоченные в нее когда-то давным-давно, медленно разгибаются, с визгом выползают из досок наружу. Но автоматы на это никак не реагировали, оставаясь висеть на ремнях.

  - Чудеса, - старшина привалился к стене.

  Грохнул взрыв, по бревнам стегнули осколки гранаты. Дверь окончательно развалилась, зазвенели петли, гвозди исчезли в крутящемся облаке. На полуразрушенной избе поодаль просела крыша, повалились ничем больше не поддерживаемые дверные косяки.

  - Башку пригни! - Нефедов силой повалил Якупова, который все порывался стрелять в немцев. - Куда палить собрался? Видишь, что с пулями творится?!

  Ласс, Тар'Наль и Тэссэр аккуратно убрали винтовки за спины, прижались к полу, отвернув лица от вихря. Степан, не поднимая головы, пошарил рукой по лавке, сунул руку в карман штанов, где звякнули обереги. На ощупь сломал один из них, сунул в рот.

  Мир полыхнул холодным оранжевым пламенем. Фигуры немцев засветились тревожно-багровым, мечущимся - а кокон вихря истончился, став почти невидимым. И прямо посреди него Нефедов увидел фигуру с раскинутыми руками - ослепительно белую, обросшую, точно черными иглами, гвоздями. Остриями наружу.

  Он выплюнул пластинку, сильнее вжался в пол бани. Воздух взвыл и оглушительно лопнул, бревна затряслись, из пазов посыпалась моховая труха. Сильно и часто застучало по дереву, точно сотни молотков одновременно грохнули с размаху.

  Тишина.

  Потом Степан поднялся на ноги и вышел из бани, держа наготове "парабеллум". За ним начали выбираться остальные, щурясь на солнце, показавшееся из разрыва в облаках.

  Сначала старшине показалось, что живых во дворе нет. Повсюду валялись трупы немцев - истыканные, насквозь пробитые гвоздями, торчащими в головах, руках, ногах... Трава на огороде осталась только по углам, а посредине чернела голой, точно вспаханной землей проплешина, в центре которой, раскинув руки, лежал Никифоров и очумело смотрел в небо.

  - Живой? - Нефедов в два прыжка добежал до него, опустился рядом на колени. Колдун помолчал, подумал.

  - Ага... - неуверенно сказал он и попытался подняться. С первого раза не получилось, но упрямый Никифоров все-таки сел и затряс головой.

  - Едреный стос, - тоненько протянул он, оглядывая поле боя. - Кто это их так?

  - Не помнишь, что ли? - подоспевший Санька Конюхов помог колдуну подняться на ноги и картинно осмотрел его, поворачивая здоровой рукой то туда, то сюда. - Это ж ты был! Как завыл, как выскочил во двор! Я лежу мордой вниз и думаю - ну все, хана, прощай Родина, Андрюха разозлился...

  - Да ну тебя! - разозлился Никифоров. - Я по-человечески спрашиваю!

  - Ты их, Андрей, ты, - Степан похлопал его по плечу, и тут же насторожился, дернул стволом пистолета в сторону. Из-за угла бани, кряхтя и волоча ногу, выполз Женька Ясин.

  - Жека! - радостно заорал Конюхов, побежал навстречу. - Живой!

  - Оглушило меня, - начал оправдываться Ясин, глядя попеременно то на изумленного старшину, то на Саньку. - Товарищ старшина, товарищ сержант, я не специально... успел одного фрица подстрелить, а тут пуля... Лоб оцарапала, а мне показалось, будто лошадь копытом!

  - Живой, живой, зараза! - Конюхов, не слушая лепечущего Ясина, тряс его за плечи так, что здоровенный парень мотался как тонкая осинка.