Слово в современных текстах и словарях - Леонид Крысин

Речевые «неправильности»: социолингвистический аспект изучения[83]

Возникающие в речи «неправильности» обычно анализируются с точки зрения нормы, существующей в данное время в данном литературном языке.

Собственно нормативный взгляд на разного рода речевые ошибки и отклонения от языковой правильности может быть дополнен их социолингвистическим анализом. Суть его в том, чтобы квалифицировать (естественно, там, где это возможно) нарушения литературной нормы как возникающие в определенной социальной среде.

В данной статье рассматривается ряд фактов, относящихся к современной русской речи (и к недавнему прошлому русского языка), под углом их «социального происхождения». При этом сами языковые явления привлекаются к анализу в более или менее свободном порядке, – главное внимание обращается на социальную и профессиональную среду, которая порождает эти явления.

Такой подход, как кажется, полезен для осмысления механизма и перспектив развития литературного языка: общеизвестно, что многие факты литературной речи, вполне одобряемые современной нормой, в прошлом могли оцениваться как чуждые языковой традиции или просто как «неправильности».

Например, известный автор русской грамматики А. Н. Греч негативно оценивал – в первой трети XIX в. – формы колени вместо единственно правильной, по его мнению, формы колена. «Поезда вместо поезды ныне во всеобщем употреблении, но совершенно неправильно и неизвестно, на каком основании», – писал в заметке «Неправильности в современном разговорном, письменном и книжном русском языке» неизвестный автор, скрывшийся за инициалами «Н. Г.» (СПб., 1890. С. 18).

По свидетельству Корнея Чуковского, знаменитый юрист, академик Анатолий Федорович Кони возмущался употреблением наречия обязательно вместо непременно. «– Представьте себе, – говорил он, хватаясь за сердце, – иду я сегодня по Спасской и слышу: «Он обязательно набьет тебе морду!» Как вам это нравится? Человек сообщает другому, что кто-то любезно поколотит его!» [Чуковский 1982: 14]. Сам Чуковский признавался, что его коробит пришедшее из актерской среды прилагательное волнительный (и наречие волнительно) [Там же: 21-22].

Еще в начале прошлого века ревнителей чистоты и правильности русского языка выводил из себя глагол вылядеть (Вы сегодня прекрасно вылядите!), в котором они видели «незаконную» словообразовательную кальку с немецкого aussehen (см., например: [Огиенко 1915]). Александр Блок писал: «Нам кажется недопустимым, чтобы в пьесе, под которой подписано имя такого стилиста, как Сологуб, хотя бы и в ремарке встречалось выражение «вылядит хорошо»» (цит. по [Грановская 1996: 13]).

Примеры такого рода можно многократно умножить.

Некоторые из фактов, квалифицировавшихся на том или ином этапе развития литературного языка лингвистами как «неправильности», первоначально были характерны для определенной социальной или профессиональной среды и лишь спустя какое-то время распространялись среди других групп носителей языка. Это же характерно и для современного этапа развития русского языка.

Например, формы родительного падежа множественного числа существительных, обозначающих единицы различных физических величин (веса, мощности, напряжения и т. п.), не имеющие флексий: сто грамм, двести двадцать семь ватт, семьдесят пять вольт (вместо «положенных» по традиционной норме форм с флексией -ов), – возникли в технической среде и первоначально были признаком «технического» стиля, но не допускались литературной нормой. Например, Б. Н. Головин [Головин 1966: 61] запрещал форму (сто) грамм. Д. Э. Розенталь отмечает формы граммов и грамм как свидетельство к о л ебания нормы [Розенталь 1965: 103], а К. С. Горбачевич в книге 1971 года пишет: «Форма с нулевым окончанием в родительном падеже множественного числа слова грамм прочно завоевала право на существование», – и приводит многочисленные примеры, подтверждающие это мнение [Горбачевич 1971: 186]. Современный «Орфоэпический словарь русского языка» вводит понятие счетной формы (впервые счетная форма как особый падеж рассматривается в работе [Бидер и др. 1978: 38]), которое актуально для названий единиц измерения – существительных мужского рода с основами на твердый согласный. При указании количества какой-либо энергии или физической величины формы типа (5) вольт, (10) ампер, (100) ватт кодифицируются как нормативные. В иных же контекстах, где речь не идет о количестве, правильны только формы на -ов: «введение [как единиц измерения] вольтов, амперов, ваттов.» [ОС 1989: 670-671].

«Незаконное» причастие несгораемый, образованное, вопреки правилу, от непереходного глагола сгорать, возникло, по-видимому, в профессиональной среде пожарных, но впоследствии стало настолько распространенным в других слоях носителей языка, что сейчас было бы явным анахронизмом призывать к запрету этого слова.

Некоторые языковые факты не несут в своей структуре никаких особенностей, характеризующих ту или иную социальную среду, и лишь специальные лингвистические исследования могут указать на их происхождение, как это имеет место, например, в истории слов животрепещущий, двурушник, промокашка. Хотя по отношению к такого рода языковым фактам термин «неправильность» едва ли применим, в языке прошлого они воспринимались как новшества, шедшие вразрез с литературной традицией.

Как известно, слово животрепещущий первоначально было принадлежностью профессионального языка торговцев рыбой (животрепещущая рыба), «но уже в критике и публицистике 30-40-х гг. [XIX в.] выступает употребление слова в расширительном смысле: животрепещущая новость дня, животрепещущий опыт» [Сорокин 1965: 497]. Двурушником в языке нищих называли того, кто собирал милостыню обеими руками. В. В. Виноградов отмечает, что впервые в художественной литературе слова двурушник и двурушничать были употреблены В. В. Крестовским в «Петербургских трущобах» – при описании быта нищих, и приводит обширную цитату из этого произведения, иллюстрирующую употребление существительного и глагола [Виноградов 1994: 130].

Слово промокашка попало в общее употребление из школьного арго, и в словаре В. Долопчева оно отмечается как неправильность – вместо правильного словосочетания промокательная бумага [Долопчев 1909].

Естественно, далеко не всякий факт, характерный для словоупотребления той или иной социальной среды, может расширить сферу своего использования и проникнуть в общий речевой обиход. Например, многочисленные случаи нарушения современной акцентной нормы остаются локализованными в определенных группах носителей языка. К. С. Горбачевич отмечает акцентные профессионализмы типа а′лкоголь, агони′я (в речи врачей), астроно′м, ато′мный (в речи физиков) и др. [Горбачевич 1978: 59]. Сюда можно добавить прикус – у стоматологов, при′вод – в речи милицейских работников, про′гиб – в речи строителей, наркомани′я – в речи врачей, ка′учук – в речи химиков, со′зыв – в речи парламентариев и политиков, и мн. др.

Акцентные явления – одна из характерных примет, по которым опознаётся социально или профессионально специфичная речь. Например, яркой приметой речи милицейских работников, прокуроров, следователей служат два акцентных варианта: осу′жденный и возбужденное (дело). Интересно, что известный в прошлом юрист П. Сергеич (псевдоним П. С. Пороховщикова) отмечал накоренное ударение в глагольной форме возбу′дил как характерное для речи юристов конца XIX века [Сергеич 1960: 38].

В этой же профессиональной среде распространены такие формы, как срока′, сроко′в (Незаконно увеличиваются срока′пребывания подследственных в СИЗО; Постановление предусматривает сокращение сроко′в предварительного заключения. – Телевидение, 11.06.99, выступление заместителя министра юстиции России; эта же словоформа встречается и в речи заключенных, ср. в стилизованной песне Ю. Визбора: «Идут на север срока′ огромные, Кого ни встретишь – у всех Указ…»), обыско′в (Прокуратура дала санкцию на проведение обыско′в в помещениях обеих фирм. – Телевидение, май 1999, в речи милицейского начальника).