Мой любимый sputnik - Харуки Мураками

– Какой молодой учитель-то, – сказал он. – Сколько лет преподаете?

Я сделал вид, что слегка задумался, потом ответил:

– Третий год.

– Хм-м… – протянул он. И больше ничего не произнес. Однако молчание его было весьма красноречивым. Он снова взял в руки мою карточку и посмотрел на мое имя, словно стараясь в чем-то убедиться еще раз.

– Накамура, старший охранник, – представился он. Визитной карточки не последовало. – Будьте добры, возьмите оттуда любой свободный стул и присаживайтесь к нам. Да, извините за духоту. Кондиционер сломался, а сегодня воскресенье, починить некому. Хоть бы вентилятор догадались поставить – куда там, не дождешься. Еле живы в этом пекле. Вам не жарко? Снимайте пиджак, не стесняйтесь. Мы с этим делом вряд ли быстро управимся, а от вашего вида только жарче становится.

Я взял стул, как мне было сказано, и снял пиджак. Потная рубашка прилипла к телу.

– Сколько себя помню, всегда завидовал учителям, – сказал старший охранник, и его губы сморщились в подобие улыбки. При этом глаза его, спрятанные за оправой очков, как две глубоководные зверюги, шарили по моему дну, готовые наброситься и сожрать всех, кто хоть чуточку шевельнется. Обращался мужчина ко мне любезно, но то была одна видимость. Особенно когда он произносил слово “учитель” – оно из его уст звучало однозначно, как оскорбление.

– И летом можно отдыхать больше месяца, и в воскресенье на работу ходить не надо, ночных дежурств тебе никаких, при этом – все время дарят подарки. Чем плохо, а? Просто классная жизнь, грех жаловаться. Сейчас вот думаю, если б в школе вкалывал побольше, мог бы тоже кого-нибудь учить. Судьба у меня такая – невезучая, что ли, сижу тут за какие-то грехи охранником в супермаркете. Наверно, умом не вышел. Я и детям своим все твержу: вырастете – становитесь учителями. Ведь, как ни крути, работенка у школьных учителей – одно удовольствие.

Моя подруга была в простом голубом платье с короткими рукавами. Волосы аккуратно зачесаны наверх и собраны в пучок, в ушах – маленькие серьги. На ногах – белые босоножки на каблуке. Она держала на коленях белую сумочку, поверх которой лежал кремовый носовой платок. Наша первая встреча после моего возвращения из Греции. Подруга ничего не говорила и только смотрела припухшими от слез глазами поочередно то на меня, то на охранника. По ее лицу было видно: нервы ей тут уже потрепали изрядно.

Я обменялся с ней коротким взглядом, потом посмотрел на ее сына. Его звали Синъити Нимура, но в классе ему дали прозвище “Морковка”. Он действительно напоминал морковь – худое вытянутое лицо и копна спутанных вьющихся волос. Я и сам обычно так его называл. Спокойный ребенок, из тех, кто рта лишний раз не раскроет. Учился он хорошо, домашние задания выполнял исправно, от дежурств по уборке класса не отлынивал. Однако на уроках никогда не тянул руку, чтобы самому высказать свое мнение, и не стремился быть лидером. Не то чтобы его в классе не любили, но и особой популярностью он не пользовался. Его мать это не слишком радовало, но, с моей точки зрения, как преподавателя, ребенком он был хорошим.

– Думаю, суть разговора вам ясна, мать мальчика уже сообщила обо всем по телефону, так? – поинтересовался у меня старший охранник.

– Да, я в курсе, – ответил я. – Речь идет о краже в магазине?

– Совершенно верно, – подтвердил он и поставил на стол бумажную коробку, стоявшую у его ног. Затем подвинул ее ближе ко мне. В коробке лежало восемь маленьких степлеров, все в нераспечатанных пластиковых упаковках. Я взял один в руки и осмотрел его. Цена – 850 иен<Средний курс иены в 1999 г. (год выхода книги): 1 доллар = 105 иен. >.

– Степлеры, восемь штук, – сказал я. – Это все?

– Да. это все.

Я вернул степлер в коробку.

– Так, если в деньгах, то все вместе получается 6800 иен.

– Да, 6800 иен. Наверняка вы рассуждаете так: “Кража, конечно, – это недопустимо. Преступление. Но чего городить такой шум из-за каких-то восьми степлеров? Мальчик-то еще школьник, в младших классах учится”. А? Ну, что, точно?

Я ничего не ответил.

– Это ничего, так думать – нормально. Поскольку оно действительно так, все правильно. В мире полно преступлений, куда более страшных, чем кража каких-то восьми степлеров. Мне самому это известно не понаслышке – я ведь раньше, до того, как прийти сюда, долго работал полицейским, выезжал на места преступлений.

Все это старший охранник говорил, глядя мне прямо в глаза. Я сдерживал себя – только бы он не решил, что я настроен к нему агрессивно, враждебно, – и потому стойко выдержал его взгляд, не отводя глаз.

– Если это случается впервые, мы – то есть магазин – из-за такой кражи, с таким ущербом особого шума тоже не поднимаем: все-таки работаем в сфере обслуживания. Больше, чем нужно, обострять ситуацию тоже ни к чему. Обычно, для начала я привожу ребенка сюда, в эту комнату, слегка его припугну, на этом все и кончается. И даже в более серьезных случаях мы – самое большее – связываемся с родителями и просим их обратить на это внимание. В школу ничего не сообщаем. По возможности стараемся все уладить тихо и мирно – у нашего магазина такая политика по отношению к детскому воровству. Но этот мальчик совершил сегодня кражу не в первый раз. На его счету уже три кражи у нас – и это только те, о которых мы знаем. Целых три кражи, мыслимое ли дело? Вдобавок ко всему, и в первый, и во второй раз этот ребенок наотрез отказался назвать свое имя и школу, в которой учится. Тогда я тоже с ним беседовал и все прекрасно помню. Что ему тут ни втолковывали, о чем ни спрашивали – он и рта не раскрыл. Как говорили у нас в полиции, “ушел в несознанку”. И вел себя очень плохо – ни благодарности, ни каких-то признаков, что он задумался над своим поведением, сплошное сопротивление. Я ему тогда сказал: “Не сообщишь, как тебя зовут, пойдем в полицию. Это тебе понравится?” А он все равно молчал. Поэтому на сей раз ничего другого просто не оставалось: пришлось насильно заставить его показать мне проездной билет на автобус, чтобы установить его личность.

Охранник сделал паузу – ждал, пока все эти подробности улягутся в моей голове. И по-прежнему смотрел мне прямо в глаза, а я все так же не отводил взгляд в сторону.

– Да, еще один момент. Собственно, сами веши, которые он крал. Просто никакие, ничего симпатичного в них нет. В первый раз – механические карандаши, пятнадцать штук. В целом на 9750 иен. Во второй – восемь компасов, на сумму 8000 иен. То есть он все время крадет предметы одного только вида, но кучками, наборами. И не для того, чтобы пользоваться самому. Либо он просто так развлекается, либо ворует, чтобы потом продавать – в школе, своим товарищам.

Я представил картину: Морковка во время обеденного перерыва пытается всучить наворованные степлеры одноклассникам. Бред какой-то. Нет, это совершенно нереально.

– Не совсем понимаю, – произнес я. – Почему нужно красть все время в одном и том же магазине, причем так нагло, в открытую? Ведь если делаешь это несколько раз подряд, очевидно, что тебя уже знают в лицо, начинают следить, как ты себя ведешь, а если снова поймают, точно накажут – мало не покажется. Хочешь безнаказанно этим заниматься, чтобы сразу тебя не застукали, – идешь в другой магазин. Обычно так делают. Разве нет?

– Это вы меня спрашиваете? Тут я вам ничего сказать не могу. На самом деле может, он и в других магазинах тоже поорудовал. Или же как-то особо полюбил только наш магазин. А может, лицо мое ему не понравилось. Откуда мне знать? Я ведь всего лишь охранник в супермаркете, не мое это дело – вникать во всякие сложности. Мне за это денег не платят. Хотите разбираться – давайте, можете самого его спросить и посмотреть, что выйдет. Сегодня он уже три часа у меня тут сидит, а я пока не услышал от него ни единого слова. Вроде, на первый взгляд, послушный мальчик, а тут – уперся, и ни в какую, тот еще фрукт. Вот, пришлось вас вызывать. Извините, что в выходной… Да, кстати, я с самого начала заметил. Вы где-то здорово загорели. К. нашему делу, конечно, это отношения не имеет, но вы куда-то ездили в каникулы отдыхать?

– В какие-то особые места я не ездил, – произнес я. Старший охранник тем не менее продолжал все так же многозначительно вглядываться в мое лицо. Будто именно я и был важнейшим элементом этого дела.

Я снова взял степлер и рассмотрел его до мельчайших подробностей. Самый обычный маленький степлер, который есть в любом доме или офисе, из серии самых дешевых канцтоваров. Степлер и степлер, ничего особенного в нем нет. Старший охранник взял сигарету “Сэвен стар” и щелкнул зажигалкой “Бик”. Затем чуть отвернулся и выпустил в сторону струю дыма.

Я повернулся к мальчику и тихо спросил:

– А почему степлер?

Морковка, все это время сидевший, уставясь в пол, медленно поднял голову и посмотрел на меня. Но ничего не сказал. В этот момент я впервые заметил, что выражение его лица совершенно не такое, как обычно: полное отсутствие каких-либо эмоций, даже странно. И глаза – словно в расфокусе. Во взгляде – никакой глубины, вакуум.