Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нельзя сказать, что два Генриха — VII и VIII — совершенно игнорировали проблему. Оба поощряли морскую торговлю; первый, по существу, создал королевский флот, второй заботился о нем и довел его численность до ста прекрасных кораблей, но они предназначались для войны с Францией, а не для дальних плаваний и открытий. Только итальянцу Каботу удалось вытянуть из Генриха VII немного денег, чтобы исследовать в интересах Англии побережье Северной Америки, и он открыл для нее Ньюфаундленд с прекрасными рыбными промыслами. Но это скромное достижение не могло идти в сравнение с успехами других держав. Испания и Португалия в это время с помощью папы римского делили весь мир пополам, как яблоко: испанцам отходило Западное полушарие, португальцам — Восточное. Остальным доставались лишь семечки.
Что-то постепенно сдвинулось в сознании англичан при Эдуарде: его подданные вознамерились отыскать Северо-Восточный проход в Китай и Индию по Ледовитому океану. Их проект поддержала и Мария Тюдор — не зря же она была замужем за Филиппом II, владыкой великой колониальной державы. Англичане героически двинулись на север, но, разумеется, застряли во льдах около нынешнего Архангельска. Московия XVI века не была той фантастически богатой и экзотической страной, какой всем рисовался неведомый Китай, но представляла собой обширный и выгодный рынок, и английские купцы поспешили утвердиться в России, основав Московскую компанию. К моменту вступления Елизаветы на престол других достижений в сфере торговой экспансии за англичанами не числилось.
При Елизавете положение разительно изменилось. Все сошлось, как в фокусе: энергия и инициатива частных лиц, государственный интерес, общественное мнение и, наконец, энтузиазм самой королевы. И она и советники, окружавшие ее, уже в полной мере оценили на примере Испании, за которой ревниво наблюдали, преимущества обладания заморскими колониями и торговли с ними. Из Нового Света в Испанию непрерывно шли «золотые» и «серебряные» флоты, караваны, груженные драгоценными металлами из рудников Чили и Перу. Хорошо укрепленные испанские поселения в Южной и Центральной Америке были и торговыми факториями, поглощавшими европейские товары и рабов. С переселенцами можно было бы выгодно торговать, если бы не жесткая монопольная политика испанцев, не допускавших иностранных купцов в свои колонии. Всякий, кто хотел получать оттуда экзотические товары, был вынужден отправляться в Севилью и покупать их там. Мало кто считал это справедливым, и время от времени французы, англичане, голландцы — словом, все, опоздавшие в гонке за вновь открытыми землями, проникали в Новый Свет. Местные власти охотились за контрабандистами и часто конфисковывали их товар. Тогда те, чтобы возместить ущерб, превращались в пиратов и за это расплачивались уже головами. Протестантам доставалось особенно: они считались еретиками, а в колониях, как и в самой Испании, действовала инквизиция, и немало английских моряков были здесь не просто вздернуты на виселицу, а сожжены руками католических священников.
Будущая Британская империя начиналась в Плимуте — порту на западном побережье Англии. Ее крестными отцами стали местные мореходы Уильям и Джон Хоукинсы, крестной матерью — королева Елизавета. Как это часто случается, в начале великого предприятия лежали деньги. В 30-40-х годах XVI века Уильям Хоукинс подвизался в весьма прибыльной торговле между Африкой (куда он пробирался, нарушая португальскую монополию) и Бразилией. Он покупал в Гвинее рабов и вез их на продажу европейцам-колонистам в Новый Свет. В дело включились его сыновья, и оно превратилось в синдикат, в который охотно вкладывали деньги местные джентльмены и купцы. Однако с годами проникать в испанские колонии становилось все труднее. Никакие ссылки Хоукинса на личное знакомство с королем Филиппом, на дружеские чувства к испанскому народу и необходимость развивать взаимовыгодную торговлю не действовали на испанских губернаторов: его гнали, а иногда и отбирали товар. Во время одного из таких вояжей, вынужденный спешно покинуть Карибский бассейн, он попутно исследовал и описал побережье Флориды.
Два особенно обидных инцидента произошли с моряками из Плимута в 1566 и 1567 годах. В первом случае испанцы обманным путем захватили товары маленькой экспедиции, состоявшей всего из двух суденышек. Они, должно быть, долго смеялись над тем, как ловко провели «английских еретиков», не подозревая, что только что нажили себе смертельного врага, который воздаст им сторицей. Им был молодой моряк по имени Фрэнсис Дрейк — младший из двух капитанов, потерявший свою долю и пылавший праведным гневом по возвращении в Плимут. На следующий год он присоединился к солидной экспедиции Джона Хоукинса. В нее были вложены большие деньги, и не только частных лиц. Сама королева Елизавета, хорошо знакомая с Хоукинсом-старшим и любившая слушать рассказы морского волка о его плаваниях в экзотических морях, где «летучие рыбы залетают в паруса корабля», вложила в это предприятие собственный капитал и снарядила два корабля. Прибыв в испанские колонии, Хоукинс всячески подчеркивал, что это флот «ее величества королевы Англии», что, однако, не спасло его от вероломного нападения испанцев. Английские корабли стояли на якоре в бухте Сан-Хуан-де-Улуа, когда появился испанский флот. У англичан было достаточно ядер и пороха для стычки, но Хоукинс не хотел затевать конфликт. Несмотря на то, что поначалу им гарантировали безопасность, новый вице-король Мартин Энрикес приказал атаковать «еретиков и контрабандистов». Лишь два корабля успели спастись, остальные были взяты на абордаж и сожжены, а их команды вырезаны. Но на первом корабле ушел Дрейк, на втором — Хоукинс. Теперь у Испании появилось уже два заклятых врага. В Плимуте их обоих выслушал старый Уильям Хоукинс и отправил к королеве рассказать о том, что они пережили.
Елизавета не меньше их была озабочена потерей своих людей, кораблей и денег. Однако судьба послала ей быстрое утешение в виде испанского флота, груженного золотом, который направлялся в Нидерланды к наместнику испанского короля герцогу Альбе. Его прибило штормом к английскому берегу, и королева, пользуясь случаем и расплывчатыми нормами морского права, наложила руку на это сокровище, достигавшее 100 тысяч фунтов стерлингов. Дипломатические препирательства по этому поводу затянулись надолго, не вылившись, однако, в настоящий конфликт между двумя державами. Елизавета впервые узнала вкус испанского колониального золота.
Дрейк же тем временем объявил свою персональную вендетту испанцам. Этот коренастый, круглолицый, краснощекий крепыш с лицом простака и манерами аристократа стал в 70-х годах самым авторитетным капитаном на всем западном побережье Англии. Набрав великолепную команду, он в 1570 году отправился в разведку к американским берегам: выследил пути, по которым караваны мулов везли золото из рудников Перу, устроил несколько тайных складов, чтобы воспользоваться ими во время следующего рейда. Его час настал весной 1572 года, когда Дрейк на двух кораблях появился у берегов Панамы. Он очаровал местных индейцев и вместе с ними устроил страшный переполох на караванных путях и по всему побережью, захватил испанский галеон, шедший из Сан-Доминго, и два фрегата из Картахены и отбыл, позаботившись, чтобы его имя навсегда запечатлелось в памяти испанцев. Отныне и навсегда он стал для них El Draque — Драконом. Плимут встретил его ликованием, официальный Лондон — с плохо скрываемой радостью, королева — с дружеской улыбкой. Дрейк становился национальной легендой, притом протестантской легендой, победителем «напыщенных испанцев» — католиков, врагов истинной веры. Его обожали, им восхищались, знаменитый барабан, сопровождавший Дрейка во всех походах, превращался в протестантскую святыню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});