Поход Наполеона в Россию - Арман Коленкур

Граф Дюронель, которого император назначил комендантом города, ревностно и энергично занимался восстановлением порядка. Он посылал императору сведения, которые ему удавалось собрать и которые целиком подтверждали то, что он уже сообщил. Московский губернатор Ростопчин156 покинул город только в 11 часов утра, после того как он эвакуировал все учреждения и население. Весьма незначительное число представителей имущих слоев и несколько тысяч жителей из низших слоев населения остались только потому, что не принадлежали к числу вельмож и их положение не давало им возможности разузнать, куда же надо ехать. Большинство домов были столь же пустынны, как и улицы. Губернатор скрывал от жителей проигрыш сражения и даже проект эвакуации города вплоть до последнего момента. Нам удалось захватить лишь небольшую часть архивов и драгоценностей. В арсенале оставалось немного оружия; отставшие солдаты и ополченцы прятались в домах; они были вооружены. Дюронель снова поэтому просил императора не вступать в город. С оставшимися было трудно объясняться; трудно было даже найти проводников или толковых осведомителей; для этого требовалось много времени.

Все эти сообщения еще более усилили озабоченность императора. Некоторое время он прохаживался у заставы взад и вперед, потом, сев на лошадь, подъехал к находившемуся поблизости князю Экмюльскому; все вместе мы проехали по деревне, расположенной возле города. Император произвел рекогносцировку окрестностей на Довольно большом расстоянии; он предложил князю Экмюльскому следить за тем, чтобы ни один из пленных не мог бежать. Князь Невшательский, присутствовавший при этом, сказал мне, что «маршал, наверное, в точности выполнит приказ, который он заранее предвидел, так как предписал своим войскам стрелять по порученным им пленным, если они попытаются бежать».

Император вернулся обратно и проехал по предместью до моста, часть которого была разрушена; так как река в этом месте была глубиною всего в два фута, то мы перешли ее вброд. Император доехал до конца улицы на противоположном берегу, а затем вернулся и стал торопить с починкой моста, чтобы можно было по нему перевозить снаряжение. Он велел расспросить нескольких жителей, но они, как оказалось, не знали ни о том, что происходило в городе, ни даже об отступлении русской армии до самого момента эвакуации города в день нашего вступления в Москву.

Император оставался у моста до самой ночи. Его главная квартира была устроена в грязном кабаке — деревянном строении у въезда в предместье. Неаполитанский король, преследовавший неприятеля, доносил императору, что он захватывает много отставших; неприятельская армия двигается, по их словам, по Казанской дороге. Он подтверждал то, что мы узнали в городе, а именно, что Кутузов скрывал проигрыш сражения и свое движение на Москву вплоть до вчерашнего дня; власти и жители бежали из города в прошлую ночь, а частью даже сегодняшним утром; губернатор Ростопчин узнал о проигрыше сражения лишь за 48 часов до нашего вступления в Москву; до тех пор Кутузов говорил только о своих успехах, своих маневрах и о тех потерях, которые он, по его словам, причинил нам. Неаполитанский король надеялся отбить у неприятеля часть его обозов и, по-видимому, был уверен в том, что отрежет его арьергард, так как ему казалось, что у русских крайний упадок духа. Он повторял эти сообщения во всех своих донесениях.

Все эти сведения были приятны императору, и он вновь развеселился. Правда, он не получил никаких предложений у врат Москвы, но нынешнее состояние русской армии, упадок ее духа, недовольство казаков, впечатление, которое произведет в Петербурге весть о занятии второй русской столицы, — все эти события, которые Кутузов, бесспорно, скрывал до последнего момента как от губернатора Ростопчина, так и от своего государя, должны были, говорил император, повлечь за собою предложение мира. Он не мог только объяснить себе движение Кутузова на Казань.

К 11 часам вечера было получено сообщение, что горят Торговые ряды. Герцог Тревизский и граф Дюронель отправились туда; этот ночной пожар нельзя было прекратить, так как под рукой не было никаких противопожарных средств, и мы не знали, где достать пожарные насосы. Жители и солдаты грабили лавки, в которые они успели проникнуть.

В течение ночи было еще два небольших пожара в предместьях, далеких от того предместья, где остановился император; их приписали неосторожности солдат на некоторых бивуаках, и был отдан приказ усилить меры охраны. Так как эти несчастные происшествия не имели особых последствий, то им не придали никакого значения. Гвардия получила приказ выставить посты в различных учреждениях. Герцог Тревизский и Дюронель, ни на минуту не покидавшие седла, делали все, что могли, чтобы обеспечить спокойствие в этом огромном городе. Дюронель, не располагая достаточными средствами для поддержания порядка, утром лично явился с докладом к императору и предложил ему передать управление городом герцогу Тревизскому, войска которого занимали город и который, следовательно, обладал необходимыми силами. Император согласился с этим предложением, и Дюронель сам отвез герцогу Тревизскому приказ взять на себя управление Москвой.

В полдень158 император отправился в Кремль. Город без жителей был объят мрачным молчанием. В течение всего нашего длительного переезда мы не встретили ни одного местного жителя; армия занимала позиции в окрестностях; некоторые корпуса были размещены в казармах. В три часа император сел на лошадь, объехал Кремль, был в Воспитательном доме, посетил два важнейших моста и возвратился в Кремль, где он устроился в парадных покоях императора Александра.

Только тогда мы узнали о воззвании к армии, которое Кутузов выпустил накануне сражения.

Некоторые донесения утверждали, что накануне эвакуации между Кутузовым и Ростопчиным состоялось совещание, во время которого Ростопчин предлагал разрушить город, но Кутузов этому воспротивился; он с таким негодованием отверг это предложение губернатора и другие меры, которые тот хотел принять, что собеседники расстались весьма недружелюбно. Наоборот, по другим сведениям, обе эти персоны, не любившие друг друга, встретились лишь на короткий миг, и Кутузов вплоть до последнего момента оставлял как Ростопчина, так и императора Александра в неведении, ибо в Москве, как и в Петербурге, было отслужено благодарственное молебствие по случаю победы Кутузова. Мы узнали, что первый транспорт раненных в последнем сражении прибыл в Москву 12-го; 13-го по городу распространились было слухи о какой-то неудаче, но затем эти слухи рассеялись; в этот день и на следующий из Москвы отправляли ополченцев в армию; даже видные лица были осведомлены о случившемся лишь накануне нашего вступления. Императору сообщили также много сведений о зажигательном воздушном шаре, над которым долго работал под покровом тайны некий англичанин или голландец по фамилии Шмидт. Этот шар, как уверяли, должен был погубить французскую армию, внести в ее ряды беспорядок и разрушение. Тот же изобретатель изготовлял много гранат и горючих материалов. Большая часть горючих материалов, найденных во многих учреждениях и приготовленных для поджога, действительно была изготовлена по определенной системе.

Многие сведения противоречили друг другу и доказывали, что те, кто покинул город, даже в последний момент не посвятили остающихся в свои планы. Одна старая французская актриса рассказывала стольким лицам о разговоре, который она якобы имела с генералом Бороздиным159 , что император пожелал ее видеть. По словам Бороздина (или этой актрисы), недовольство против императора Александра и против нынешней войны из-за Польши достигло крайних пределов; русские вельможи хотят мира во что бы то ни стало и принудят к этому императора Александра, так как опасность угрожает их главным поместьям и наиболее ценной части их состояния. Кутузов обманул петербургский двор, общественное мнение и московскую администрацию. Считали, что он одерживает победы. Внезапная эвакуация Москвы разорит русское дворянство и принудит правительство к миру. Дворянство взбешено против Кутузова и против Ростопчина, которые усыпили его лживыми успокоениями.

В восемь часов вечера начался пожар в одном предместье. Туда послали людей и забыли об этом пожаре, так как его приписали неблагоразумию каких-либо солдат или офицеров.

Император удалился к себе рано; все были утомлены и отправились по его примеру спать. В половине одиннадцатого мой лакей, дельный человек, который был со мною в Петербурге во время моего посольства, разбудил меня и сказал, что вот уже три четверти часа, как город в огне. Как только я открыл глаза, я не мог в этом сомневаться, ибо зарево пожара давало такое освещение, что можно было бы читать в глубине комнаты, не зажигая света. Я вскочил с постели и послал лакея разбудить обер-гофмаршала, а сам начал пока одеваться. Так как пожар был в одной из наиболее отдаленных от Кремля частей города, то мы решили послать за справками к губернатору, привести гвардию в боевую готовность и дать императору поспать еще некоторое время, ибо он был сильно утомлен после событий предыдущих дней. Я вскоре поехал верхом, чтобы посмотреть, что происходит, отправить подмогу, которую можно было бы собрать, и удостовериться, что имущество моего ведомства, — а оно было разбросано по всему городу, — не подвергается никакому риску. Ветер был северный и довольно сильный, как раз с той стороны, где был виден пожар в двух местах; он гнал пламя к центру, что придавало огню необычайную свирепость. К половине первого ночи вспыхнул третий пожар160, немного западнее, а вслед за тем и четвертый, в другом квартале, по направлению ветра, который несколько повернул на запад. К четырем часам утра пожар распространился повсюду, и мы сочли необходимым разбудить императора, который послал офицеров разузнать, что происходит и как это могло случиться.