Вольный стрелок - Валерий Гусев

Он выставил голову как неисправная часовая кукушка:

– А как я обратно заберусь?

– У нас заночуешь. Все равно тебе делать нечего. И начальству не до тебя теперь.

Мы вошли в дом.

– Светку на кухню не пускать, – сказала Женька, – отравит еще.

– Тебя отравишь, как же, – со вздохом сожаления призналась Светка.

Женька и Анчар исчезли на кухне – и сразу там началась жрачка. В смысле – смех, а не еда.

– Кассету принесла?

Она отстегнула кармашек купальника, достала стянутый резинкой полиэтиленовый пакетик.

Еще одна головная боль – куда девать? И я сунул кассету в любимую амфору Мещерского, на время, потом придумаю что-нибудь получше.

Вошел Монах, постучавшись.

– Ты что, упал? – спросил я приветливо. – Больно быстро спустился.

– Упал, – признался он. – Но не с самого верха.

Мы сели за стол. Странная собралась компания. Все вроде разные. И все одинаковые. И объединял нас бывший жулик Мещерский, для которого мы стараемся. А он сейчас чирикает со своей Витой, как весенний воробей на зеленой ветке.

На хрена нам все это нужно?

Об этом меня и спросил Монах после Анчарова тоста.

– Я совок, – ответил я. – Таким меня красно-коричневая КПСС воспитала. И милицейский долг.

– У него принцип такой, – вставила Женька. – Чем их меньше, тем на Родине чище.

– Он доиграется, – пообещала Светка. – Таких долго не терпят.

Анчар протянул мне руку помощи, с бутылкой коньяка в ней.

– Он водку пьет, – напомнила Женька. – Кувшинками.

Так, на судне назревает бунт. Оно и понятно – экипажа еще нет, собрались люди, волей случая выполняющие каждый свою узкую задачу, не объединенные общими целями и идеей. И во мне они видят не капитана, а источник их постоянного дискомфорта.

Что ж, подавить бунт надо в зародыше. И есть только одно тому средство – немедленно повесить кого-нибудь на рее для устрашения остальных. А лучше всех сразу. Спокойнее будет, стало быть.

– Друзья, – я встал с рюмкой в руке, – я благодарю вас за помощь. Каждый из вас сделал свое дело. Все свободны. Евгения Семеновна – завтра в аэропорт. Света, твоего врага я знаю и беру его на себя. Беру на себя также выплату тебе премии Мещерским, за особые заслуги в деле покушения на Серого. Серега, ты можешь смело вернуться к своим хозяевам, как я тебе и обещал, взять расчет и на полученное от меня жалованье отправиться со Светкой в кругосветное путешествие, по классу «люкс». Только до того постарайся не подстрелить меня по ошибке во время штурма виллы. А то ведь у нее останется только последний защитник – Анчар. Арчи, ты, я знаю, не бросишь меня – и мы с тобой доведем дело до конца. Как настоящие мужчины. Враг будет разбит, победа будет за нами! Чем меньше, тем чище.

Я хлопнул рюмку и ждал аплодисментов.

Начала Женька:

– Пойду собирать вещи.

Понятно – купальник в спичечный коробок уложит.

Продолжила Светка:

– Опять нас бросаешь? Научился. Да еще и подачками отмазываешься.

Подхватил Серега-Монах:

– Пожалуй, я у вас ночевать не стану. В монастырь уйду. Не хватало, чтоб меня тут оскорбляли за какие-то вонючие баксы.

И Монашку уведешь. Блудить.

Один Анчар не подвел:

– Хорошо сказал, да. Только мало. Надо еще так: наше дело правое. Земляк мой так говорил. За это надо, правильно, кувшинками пить. В сакле есть – сейчас принесу.

Я вспомнил громадные кувшины на полках, и мне стало страшно.

Но публика Анчара поддержала. Назло. И он оправдал ее надежды: принес кувшин своего вина и охапку дров. Вино – на стол, дрова – в камин.

– Ты хитрый человек, Серый, – сказал Монах, обнимая Монашку, – но Анчар твоего ума гораздо хитрее.

– Анчар, он мудрый, – подтвердила Женька. – Как горы. – И похвалилась: – Он мне бусы подарил, а я ему кепку.

Светка ничего не сказала, она со мной еще долго не будет разговаривать. Минут пятнадцать.

Кофе мы пили на террасе. Здесь нас с моря даже в бинокль не разглядеть. Вообще как-то легче стало. На время.

Женька взяла свою чашку и села на перила.

Начинало темнеть. Надеюсь, ночь пройдет спокойно. Тем более что Анчар наверняка повесит на плечо карабин и будет патрулировать вдоль забора.

– Завтра поедем за твоим Максимовым, – шепнул я ему.

– Войну нам объявили?

– Нет еще. Вот-вот объявят. Я отсрочку взял. Как твой земляк.

– Нас двое будет?

Я усмехнулся – наивное дитя гор. Но ответить не успел.

– Мещерских везут, – засмеялась Женька. – Морем. В трюме катера. Бедные…

Катер мчался, как лошадь, напуганная мотоциклом. Он проскочил косу и взял курс на город. Вот так.

Долго они Князя искали. Все острова, наверное, обшарили. На дно морское спускались. А теперь думают, что он уже показания на них дает. В соответствующих инстанциях.

Паника в рядах противника – это еще не победа, но в любом случае – отсрочка нашего поражения. А оно, конечно, неизбежно. Так пусть придет попозже.

– Ты куда? – Женька села в постели. – В такую рань…

Мне это уже стало надоедать.

– Может, мы сначала оформим наши отношения? Дом построим. Тостер купим. А уж потом будем вопросы по утрам задавать. Однообразные.

Как зевота со скуки.

Нет, это, пожалуй, не у Женьки, а у меня нервы сдают.

И я извинился.

– Анчара надо по одному делу отвезти.

– То-то. Тебя ждать? Или вставать?

Опять вопросы…

Анчар уже ждал меня у джипа. При полном параде: на ногах – какие-то мягкие сапоги, на поясе – полный патронташ, фляга, за плечами – карабин и котомка, через плечо – моток веревки.

– Где это место? – спросил я, запуская двигатель.

– Там, – мотнул головой Анчар в южную сторону. – В горах. Там хорошая пещера. Никто не знает. Только я и другой человек. Но он не скажет.

Ехали долго. Может быть, и не так далеко, но дорога была ужасной. Мы даже менялись за рулем.

– Один поедешь, – наказывал Анчар, – всегда отдыхай. Стань на краю, покури, посмотри на горы – очень красиво. Потом опять ехай, так, да?

Наконец остановились в очень неприютном месте. Слева – обрыв, справа растрескавшаяся гора. Я с трудом развернулся.

Анчар назначил мне время, оправил на себе снаряжение и исчез в трещинах, будто гора давно ждала его и жадно поглотила. Лишь два-три камешка скатились вниз и легли у моих ног. Да вспорхнула потревоженная птица.

Как он с пулеметом спускаться будет?..

Вернулся я к обеду. Женька была одна. Грустна. Одета в дорогу.

Мы перекусили на кухне, почти не разговаривая.

Покурили на скамейке у моря.

– Женя, не обижайся, тебе надо ехать. К тому же у меня опять к тебе просьба.

Она подняла голову.

– Результаты сообщишь телеграммой, на Володю.

Женька опустила голову:

– Слушаю.

– Зайди к Прохору, выясни у него, какие буквы чаще всего встречаются в русском языке?

– Подумаешь, – разозлилась она. – Я и без него знаю: «ху», «жо» и «бы».

Я чуть не рассмеялся. Но мне было грустно. Я хотел бы в самое трудное время, чтобы она была рядом.

– Женя, мне точнее надо, в процентах. Сделаешь?

– Мирмульки это все, – вздохнула она. – Ты, кажется, повторяешь главную ошибку Мещерского. Тебе бы все воевать. А свет? Тепло? Воздух?

– Тостер? – добавил я, понимая, что где-то она права. И сказал глупость, которой меня научили давно: – Все это надо сначала заслужить…

– Ударным трудом на благо…

– Пора, Женя, поехали.

Она встала.

– Имей в виду – я не буду с тобой разговаривать дорогой. И ты не приставай ко мне. С разговорами. – Подумала и добавила: – Козел!

Я остановил машину у автобусной станции, взял Женькину сумку. Она буквально вырвала ее из моих рук и зашагала к автобусу, растолкала толпящихся у его двери пассажиров, села у окна и отвернулась. Отругивалась или меня дразнила.

Я ждал, когда ей надоест.

Дверцы автобуса шипнули и затворились, водитель посигналил.

Женька вскочила как с гвоздя, высунулась до талии в раскрытое окно, распахнула руки. Сейчас она выбросит в окно свою сумку, порвет билет и вывалится в мои объятия.

Однако совсем мы не знаем своих женщин. Даже если очень хорошо их знаем.

– Серый! – завопила Женька. Убедилась, что все обратили на нас внимание: – Мне хорошо было с тобою рядом! – Помолчала: – И под тобой и на тебе!

Села и поехала.

Это была ее маленькая месть старому Козлу, на которого весь отъезжающий автобус, едва не вываливаясь в окна, пялился во все глаза. И вся площадь…

– Вот, – сказал откуда-то сверху Анчар, когда пулемет, покачиваясь на веревках, коснулся своими тележными колесиками дороги, – сувенир.