Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год - Федор Глинка

Тот же король, который построил Лазенки, соорудил на одном из возвышеннейших мест Варшавы прекрасные и величественные казармы... и он же поставил монумент Собиескому. Освободитель Вены бурным конем своим подавляет толпы свирепых мусульман.

В Варшаве всякий может удовлетворить страсти сорить деньги, как бы велика она ни была. Толпы нищих и жидов осаждают вас; но из всех тех, которые поют, играют на гитарах, кувыркаются, ломаются по улицам, достойнее всех наград те люди, которые зарабатывают хлеб, провожая иностранцев в темные ночи с фонарями по улицам.

Варшава

Отдадим справедливость выбору пиэс, на здешнем театре представляемых: они все служат или к возбуждению любви к отечеству, или к порицанию разврата, или заключают в себе сатиры на нынешнее воспитание и похвалу стародавним обычаям. Сколько я заметил - во французском фраке выпускают на сцену всегда или плута, или развратника, или, по крайней мере, шалуна и ветреника; а в польском кунтуше - человека честного, твердого, любящего отечество, древнюю славу его, добродетели предков.

Варшава

Я имел приятнейшее удовольствие встретить здесь князя А. В. Сибирского. В 1805 году перешел он из нашего Апшеронского полка в Нарвской. Вместе с прочими офицерами, которые были к нему душевно привязаны, простился с ним и я в Браунау. С тех пор, проведя несколько лет в плену во Франции и отличась потом в Финляндии, произведен он в генерал-майоры, а заслуги его в Отечественной войне награждены многими лестными знаками отличия; но после всех случившихся с ним выгодных перемен он принял меня с прежнею благосклонностию. Теперь лечит он тяжелую рану свою: правая рука его сильно повреждена картечью. Я видел золотые часы, бывшие в кармане его в то время, когда он ранен в руку; картечь совсем исковеркала их. Вероятно, что они отвратили смертоносность другого удара; ибо князь получил еще сильную контузию в бок в том самом месте, где лежали часы.

Палац или замок Сакский украшен прекрасным садом, в котором очень приятно прогуливаться и тем приятнее, что там можно видеть почти всю публику варшавскую и встречаться нечаянно с знакомыми. Вчера встретился я там с общим нашим совоспитанником Байковым. Оба мы обрадовались так, как кадеты, не видавшиеся более десяти лет. Я увидел у него в петлице Георгиевский крест; он получил его за взятие маршальского жезла Давуста 5 ноября под Красным. Он гнался за самим Давустом и даже стрелял по нему. Теперь служит в гвардии.

Сегодня был я весьма обрадован нечаянным свиданием с К. Н. Батюшковым, который едет в армию. Марс беспрестанно отнимает у Муз любимцев их. Ты не раз пленялся прекрасными произведениями Батюшкова. Ревностное желание пожать лавры в войне за общие права человечества влечет его из мирной тишины в шумные поля браней. Как жалко видеть прекрасное плодоносное дерево во власти бурных ветров; но еще прискорбнее видеть изящнейшие дарования в том месте, где один золотник свинца может отнять их у света! Мы провели несколько часов вместе в приятнейшей беседе. Потом он поскакал на курьерских в Силезию; а я пошел бродить по развалинам Праги.

Дорога к Брест-Литовскому. 10 августа

Местечко Окунев самое скудное местечко. Дорога к нему прорублена сквозь дремучий болотистый лес. Где делась Варшава? Исчезла как сон!.. Прелестная Висла, громада зданий, высокие мрачные костелы, унылые палаты и прекрасные цветущие сады, смесь зелени с пестротою зданий - все это осталось, как картина, только в воображении. Окрестности Варшавы пусты! За три мили, не более, вы даже не предчувствуете, что находитесь близ столицы! Кажется, что какая-нибудь волшебница вдруг поставила совсем готовую Варшаву среди диких пустынь и лесов.

11 августа

Здесь, кажется, только что прошла война: так свежи следы ее!.. Как ужасны следствия войны и как горестно покорение!.. О русские! Благословляйте руку, даровавшую вам свободу! Благоговейте пред теми, кто пролил за нее кровь! Смотря на здешние места, я невольно восклицаю из глубины сердца: "О! Как счастливо Отечество мое, что оно свободно!"... Здесь едешь все дремучими лесами и встречу с человеком почитаешь редкостию.

Мы ночевали в деревне Невисках. Смотрю на стену - и вижу на картине бедную Марию. Стерн [3], нежный, умный, чувствительный Стерн, с неподражаемою прелестию слога своего, живо представляется воображению моему. Я вижу, как он старается пролить целебный елей на раны растерзанного сердца бедной девушки, для которой природа кажется только картиною теней, которая уже не может выйти из тесного круга своих мечтаний, не может наслаждаться существенности". Светильник разума ее погас; но сердце еще пылает чувствительностию - и она несчастна!

В то время, когда углубляюсь в рассматривание картины, узнаю, что госпожа дома также помешана.

Она была прекрасна; многие искали руки ее: одному удалось получить. Страстный супруг, испивший наслаждение из полной чаши радости, беспечно предался приятному сну в объятиях прелестной супруги и в сладком уповании проснуться столь же счастливым, как счастлив был накануне. Но судьба смеется надеждам смертных! Свершился роковой удар: то самое солнце, которое оставило юную чету среди блаженства, застало наутро молодого супруга в отчаянии и слезах - жена его проснулась сумасшедшею! И вот уже 20 лет, как она живет, лишена будучи лучшего украшения в жизни - ума! Сия несчастная из фамилии Осолинских. Она богата и знатна. Осолинский, предок ее, был великим канцлером при короле Иоанне Казимире в 1654 году, в то достопамятное время, когда славный Зиновий, Богдан Хмельницкий, освобождал Малороссию от ига польского. К немалой ее отраде служит то, что она совершенно равнодушна ко всему в настоящем; о будущем не имеет никакого понятия; одно прошедшее занимает ее. Она сидит перед зеркалом и очень покойно, а иногда даже весело, разговаривает сама с собою о том, что было за 20 пред сим лет. Итак, все превратности Польши и Европы для нее как не бывали!.. После этого не назовешь ее более несчастною и невольно скажешь: не счастливее ли она всех чувствующих, мыслящих, а следовательно, и страждущих существ?

Пустой замок, сумасшедшая женщина и проч., и проч. - вот содержание для романа вроде Радклифиных[4], которые так дорого ценятся продавцами и покупщиками книг!.. Счастье, если пожар Москвы очистил столицу от французов, русалок и Радклифиных романов! Тогда, вместе с Панглосом, можно сказать: "Все к лучшему!"

12 августа мы проезжали местечко Седлиц, в котором есть несколько каменных домиков.

13. Белая, изрядный старинный городок. Во время Отечественной войны, прошлого 1812 года, когда большая наша армия готовилась к боям и победам, стоя за Нарою, славный генерал граф Ламберт, с отрядом своим, доходил до сих мест, распространяя ужас до самой Варшавы. Страна эта гремит подвигами этого генерала. Жители здешние уважают его, а солдаты любят как отца!

Всякий генерал, желающий быть славным, старается заслужить имя друга и отца солдат.

Этот городок Белая принадлежит Доминику Радзвилу, который, показав себя неблагодарнейшим человеком пред великодушнейшим государем, находится и до сих пор во французской службе. Говорят, что вторая жена его совратила этого питомца счастия с истинного пути. Когда женился он на первой жене, прелестной и добродетельной Мнишковой, то в один день с собою венчал несколько пар влюбленных, которым бедность препятствовала быть счастливыми; между прочим, он женил и любимца своего Михаловского на прекрасной Кашенской, подруге жены его. Одной этой чете дано в приданое 100000 злотых!.. Чего не могут сделать богачи, если они захотят быть благотворителями?

13 августа. От Белой к Кодне земля, освежаемая наводнениями, имеет много соков. Болота здесь пространны.

14. Брест очень разорен: все представляет в нем вид бедности. Здесь застава. Проезжающих из-за границы и заграницу останавливают для узаконенного обыска. Но, верно, ни один из проезжающих не пожалуется на сверхзаконную строгость или прижимки, которые обыкновенно в таких местах случаются. Директор Брест-Литовской таможни так честен, добр и учтив, что всякий за удовольствие почтет открыть ему не только все чемоданы, но даже сердце свое. Здесь зашли мы в старинный русский монастырь и насладились удовольствием, которого почти целый год не имели, удовольствием молиться в русской церкви. Прискорбно видеть русский монастырь в развалинах среди великолепных католицких костелов.

15 августа. Большая дорога, кажется, плавает в воде: по сторонам ничего более не видишь, как болота и леса. Сторону эту должно прежде осушить, потом населить; а там уже просветить.

Ратно

18 августа. Я вижу здесь столетние строения, столетние деревья и почти столетних людей, с современными молодости их обычаями. Здесь все точно так, как было пред сим за сто лет: то же провождение времени, те же уборы, обряды; а что всего важнее - те же добродетели. Местечко это принадлежит графине Сосновской, матери княгини Любомирской, которая имеет на Волыни городок Ровно. Графине Сосновской уже около ста лет; но необыкновенный ум и доброта суть отличительнейшие свойства ее по сие время. В других местах имеет она великолепные замки; а здесь, в Ратном, живет сама в старинном доме, совершенно по-старинному. Вероятно, что сей старинный, бесшумный и беззаботный образ жизни причиною и долголетия. Здесь так все привыкли к своим углам, что многие находящиеся в различных должностях у графини живут по 50 лет в одной комнате. Странно и вместе приятно видеть здесь, так сказать, сколок протекшего столетия в то время, как роскошь и нововведения наводняют всю Польшу и Европу. Стол графини украшается всегда старыми винами, а домашнее общество молодыми девушками. Почтеннейшая хозяйка любима всеми у нее в доме и близ живущими. Самые животные привыкли к ее голосу и ласкам. Бедные получают из щедрой руки ее помощь; а разные птицы - пищу. Нет ничего приятнее, как видеть ее в кругу благодетельствуемых ею тварей. Она выходит из комнат - и всех родов собаки, кошки, куры, голуби и прочие птицы и летят, и бегут, и собираются к ней; отворяют конюшню - и молодые игривые жеребята спешат прыжками есть хлеб из рук ее. Она приходит в сад - и кролики, белки и павлины толпятся около нее. Лебеди, послышав голос ее, плывут к берегу, везя на хребтах, между крыл, малых детей своих. Все кормится, дышит и живет ею! В последнюю войну оказывала она различные вспомоществования нашим раненым и отдавала всех лучших своих лошадей под больных.