МАРК КРАСС - Левицкий Михайлович

Волей-неволей Помпею и Крассу пришлось отказаться от государственной деятельности и начать жизнь обычных частных лиц. Красс вернулся к своим привычным делам, то есть занялся приумножением своего и без того огромного состояния. Вскоре он с лихвой возместил средства, потраченные на праздник Геркулеса во время консульства. Иногда он посещал заседания сената, изредка упражнялся в ораторском искусстве, выступая в качестве адвоката граждан в судах. Словом, Красс делал все, чтобы римляне не забыли о его существовании.

Гораздо труднее приходилось Помпею. Еще юношей он одержал множество великих побед, добился необычайных почестей и высшей власти. Ему, привыкшему к почету, вниманию, поклонению толпы, было мучительно больно оказаться не у дел. Голос его редко слышали на форуме и тем более в сенате, который не мог простить молодому выскочке введение законов, направленных на ограничение власти этого органа римской олигархии. Помпей не мог, подобно Крассу, заняться прибыльным делом, ибо владел одним единственным искусством – воевать, да и не видел себе никакого занятия в мирной жизни.

Более двух лет прославленный военачальник ждал своего часа. И вот, наконец, ему представился случай вернуться к своему ремеслу. В Риме все чаще стали раздаваться голоса о необходимости покончить с пиратами, которые превратили Средиземное море в свое государство. Помпей явился в сенат и, как обычно, потребовал предоставить ему полномочия для войны с киликийцами. Сенат попытался отказать Помпею, ссылаясь на то, что по закону этим делом должны заниматься консулы или проконсулы. Но Помпей почувствовал запах войны и теперь шел к своей цели напролом. Его клиенты завалили обещаниями и подачками народ, часть сенаторов получила богатые подарки, в защиту Помпея выступили народные трибуны. Его поддержал ставший впоследствии знаменитым оратором Марк Туллий Цицерон.

Помпей добился неограниченных полномочий и немедленно отправился на долгожданную войну. Ему в три месяца удалось разгромить пиратские флотилии и овладеть их крепостями на побережье Киликии и Ликии. Успех был небывалым. Около четырехсот кораблей и лодок Помпей захватил, всего было уничтожено до тысячи трехсот кораблей. Погибло около десяти тысяч пиратов, более двадцати тысяч пленено. Наконец-то море стало безопасным для плавания, начала возрождаться совсем было захиревшая торговля. В короткий срок Италия, которой до войны грозил голод, была завалена хлебом, резко упавшим в цене. Это, конечно же, еще больше подняло популярность Помпея.

Военачальник в полной мере использовал плоды своих побед. Он потребовал передать в его руки восточную войну, и сенату пришлось молча уступить требованиям победителя. Из Сирии срочно отозвали Лукулла, а на его место отправился Помпей. И здесь удача не покинула соперника Красса. Он одержал много побед, но главным результатом его походов было то, что самый коварный враг Рима, понтийский царь Митридат, преданный войском и собственными сыновьями, был вынужден покончить с собой.

Новые успехи Помпея были для Красса, как кость в горле. Он не мог ничего противопоставить им, кроме занятия в Риме еще более высокой, чем прежде, должности. Красс без особых усилий был избран цензором, так что в некоторой степени богач удовлетворил свое честолюбие. Впрочем, за время цензорства Красс не совершил ничего достойного и значительного. Единственное, что он попытался сделать – это присоединить к Риму ослабевший Египет, но тут воспротивился его товарищ по должности Лутаций Катул, едва ли не самый миролюбивый из всех цензоров. Он не допустил новой войны, да еще и за морем, и затея Красса провалилась.

Красс и Помпей так были заняты соперничеством, что не заметили появления конкурента в борьбе за славу, почести и должности. Это был молодой, но быстро набиравший вес в глазах и сердцах римлян Гай Юлий Цезарь. Некогда его разглядел еще Сулла, заявив, что в этом мальчишке "много Мариев", но ни Красс, ни Помпей не обладали проницательностью Суллы и вскоре забыли его слова.

Цезарь состоял в родстве с самыми видными из популяров: Корнелия, его жена, была дочерью Цинны, а жена Гая Мария приходилась ему теткой. Имея таких родственников, Юлий Цезарь после прихода к власти Суллы почел за лучшее бежать из Рима. Некоторое время он скрывался в Вифинии при дворе царя Никомеда, затем решил посетить Родос и Грецию. Однако его корабль был захвачен пиратами, которые в то время безраздельно властвовали на море.

Морские разбойники потребовали с него выкуп в двадцать талантов, на что Цезарь разозлился и заявил, что они слишком низко его оценили. Он сам назначил цену выкупа в пятьдесят талантов и разослал людей по городам собирать деньги. Тридцать восемь дней Цезарь пробыл у пиратов, ведя себя так, словно находился в собственном доме в окружении слуг. Когда он ложился отдыхать, то посылал своих людей предупредить разбойников, чтобы те не шумели. Цезарь писал речи и декламировал их пиратам, когда же те не выражали своего восхищения, он называл их неучами и обещал повесить. Пираты воспринимали причуды пленника как шутку и весело смеялись. Однако вскоре им стало не до смеха: Цезарь, внеся выкуп, получил свободу, собрал в Милетской гавани корабли и напал на пиратские галеры. Ему удалось захватить корабль своих тюремщиков со всеми богатствами на борту, в том числе и с собственным выкупом. Вот теперь пираты вспомнили об обещании своего пленника повесить их и поняли, что это была не шутка; но на этот раз Цезарь изменил свои планы. Он не повесил пленных пиратов – все они были распяты на крестах на малоазийском берегу.

Лишь после этого Юлий Цезарь отправился на Родос, чтобы совершенствоваться в красноречии, и немало преуспел в этом искусстве. По прибытии в Рим Цезарь привлек к суду Долабеллу, обвинив его во взяточничестве и вымогательстве. Сенатор был оправдан, но Цезарь получил широкую известность как борец за справедливость. Впоследствии обучение Цезаря красноречию по канонам греческой школы принесло долгожданные плоды – Гай Юлий выиграл несколько процессов и добился популярности у римских плебеев. Его обеды и пиры добавляли ему известности, но вместе с тем росли и долги. Когда Цезаря избрали квестором, и он уже собирался отправиться в Испанию, возмутились его кредиторы. Возникла угроза, что Гай Юлий так и не вступит в должность, которой добился с таким трудом. И тогда поручителем согласился стать Марк Красс.

Катилина

В тот день Красс уже закончил все намеченные дела и теперь наслаждался вечерней прохладой и тишиной атрия. Вдруг до его слуха донесся стук в парадную дверь, такой сильный и требовательный, что сенатор услышал его через дубовую дверь и длинный коридор. Спустя недолгое время в комнату, словно вихрь, влетел человек.

Вошедший был высокого роста, гладиаторского телосложения, с бледным лицом, на котором застыла печать развратной жизни в виде многочисленных морщин. Но главное, что бросалось в глаза при виде гостя, – это его дикий, неукротимый взгляд и краснота вокруг глаз, резко контрастирующая с белоснежной кожей лица. В глазах человека стояло какое-то звериное выражение, которое часто пугало людей, особенно увидевших его впервые.

Бесцеремонным визитером Красса был Луций Сергий Катилина, и первое впечатление о нем не было обманчивым: дурная слава о его проделках ходила со времен Суллы. Еще до введения диктатором проскрипционных списков он убил своего брата, чтобы завладеть его имуществом. Затем Катилина попросил внести родственника в список, словно живого, что и было сделано. Таким образом он избежал суда как братоубийца. В благодарность за это Катилина выследил и убил некоего Марка Мария, внесенного в проскрипционные списки. Его голову он принес сидевшему на форуме Сулле, а сам подошел к храму Аполлона и вымыл окровавленные руки в священной кропильнице. Помимо прочих преступлений, его обвиняли в сожительстве с дочерью и убийстве шурина.

Всю жизнь Катилина провел в роскоши и наслаждениях. Столь расточительный образ жизни помог ему в короткий срок промотать отцовское наследство и имущество убитых родственников. Катилине удалось занять должность пропретора в Африке. Несчастная провинция целый год едва выдерживала огромные поборы. Все деньги шли на удовлетворение порочных страстей пропретора и его товарищей, в сравнении с которыми разбойники были невинными младенцами. В Риме он содержал отряд гладиаторов, следовавших за ним по пятам и готовых ради патрона совершить любое преступление.

Такой вот человек стоял перед Крассом. А позади него лепетал оправдания перепуганный до смерти привратник:

– Я только открыл дверь, он ударил меня… Я пытался остановить… снова ударил…

Красс жестом отослал привратника и поднялся с кресла. Визит гостя, обладавшего такой дурной славой, его, конечно, не обрадовал, но гость был человеком обидчивым, и кроме отряда гладиаторов, имел множество друзей, беспутных и необузданных, как и он сам. Красс не любил без крайней необходимости ни с кем портить отношения. Лицо богача не выражало никаких чувств, бесстрастным голосом он произнес: