Привет, красотка! - Патрик Санчес

В ее возрасте Ванда прозябала в Трентоне, носила поддельные шляпы от Гуччи и ходила со сногсшибательной сумкой «Луи Вюиттон». Она и мечтать не смела о «Саксе», вовремя выпроваживая братьев в школу и сверхурочно работая на кассе. Если бы не внезапная смерть отца, Ванда занялась бы желанной карьерой намного раньше.

— Привет, — сказала Дениза с непривычно любезным видом.

— Здравствуй, — ответила Ванда, поморщившись.

— Сочувствую тебе насчет шоу.

— А что случилось с шоу?

— Ты все-таки пролетела.

— Ошибаешься, я обязательно буду участвовать.

— Надо же, а Карлос заверил, что я буду показывать костюм от Джанфранко Ферре. Наверное, все-таки выбрали модель помоложе, с упругой задницей…

— Ну-ну, — небрежно отмахнулась Ванда, с безразличным видом направляясь прочь. Отойдя достаточно далеко, Ванда кинулась к кассе, схватила трубку телефона и набрала номер.

— Карлос?

— Да?

— Ванда Джонсон. Что за чушь болтает Дениза насчет моего участия в показе?

— О, извини, собирался тебе сказать — в шоу мы взяли Денизу.

— Значит, мы с Денизой обе участвуем?

Карлос замялся на секунду:

— Нет, участвует только Дениза.

— Что?! Меня пригласили несколько месяцев назад, ты не можешь так поступить!

— Я могу поступать, как захочу, Ванда. Это мое шоу.

Ванда призвала на помощь все самообладание, зная, как опасно восстанавливать против себя Карлоса, — это означало бы автоматически вылететь из всех шоу в Вашингтоне.

— Почему мы не можем участвовать обе? — спросила, она подавив гнев.

— В шоу предусмотрено только два выхода полных моделей. Денизе один, Саре Макхэттон из «Тайсона» — другой. Обещаю, ты обязательно будешь участвовать в следующем шоу.

— Но почему Сара? Ведь у меня стаж больше, — безнадежно твердила Ванда. Как противно прыгать на задних лапках перед таким мерзавцем!

— Нужно разнообразие, необходим баланс…

— Ах, это потому, что Сара белая? — вновь начала закипать Ванда сразу настораживал звук пролетающего самолета, грузовик без номера, припаркованный неподалеку, а тут еще Дорис со своими прогнозами.

Странно, как все изменилось в один сентябрьский день две тысячи первого года: Америка стала уязвимой. Последним ярким воспоминанием перед одиннадцатым сентября у Руби стала церемония награждения MTV. Разглядывая Бритни Спирс с питоном на шее, никто не предполагал, что спустя несколько дней пассажирские самолеты врежутся в здания, а подзабытые поп-певцы примутся реанимировать карьеру, спонсируя благотворительные концерты и марая песни о героях, флагах и триколоре, неплохо зарабатывая на трагедии?

— Говорю тебе, Руби, останешься в гетто — тебя взорвут, уничтожат, взлетишь на воздух, — уверенно сказала Дорис.

— Пожалуй, рискну остаться. Позволь напомнить, что дома в гетто, как ты называешь мой район, сейчас стоят больше полумиллиона долларов, — ответила Руби, мрачно размышляя, как выдержать несколько недель совместного проживания с Дорис.

— Тебе нужно было отвезти меня домой.

Верно, черт побери!

— Врач сказал, что за тобой нужен присмотр.

— Почему бы тебе не пожить у меня?

— Потому что у меня есть пустяковое занятие под названием работа, мама, и не хочется два часа добираться до офиса. Ничего, это ненадолго. Займешь мою комнату, а я посплю в «берлоге», или, если не хочешь ходить по лестнице, устраивайся там ты.

— У тебя все еще живут нахлебники?

— Ты имеешь в виду квартиранток? Да, живут. Обе очень милые.

В Вашингтоне Руби неожиданно повезло — нашлось свободное парковочное место рядом с домом. Она помогла Дорис выйти из машины и повела к крыльцу. Была середина дня, Ванда только что вернулась с работы, а Симона как раз собиралась уходить. Навстречу выскочил Тако, поднял уши и завилял хвостом. Руби никогда не видела Тако таким счастливым. Радуясь встрече с хозяйкой, он выглядел почти хорошеньким.

— Иди сюда, малыш, — нежно позвала Дорис, подбирая Тако. Песик дрожал от восторга и лизал ей лицо. — Руби о тебе хорошо заботилась?

— Мы его совсем избаловали, — сообщила Ванда, выходя в холл поздороваться.

— Привет, — сказала Руби и повернулась к Дорис. — Мама, это Ванда и Симона.

— Здравствуйте, — улыбнулась почтенная леди.

— Сочувствуем, что вы были в больнице, — сказала Симона.

Дорис не узнала телезвезду, потому что ложилась спать в девять вечера и не смотрела одиннадцатичасовые новости.

— О, я старой закалки, несколько закупоренных артерий меня надолго не уложат, — отозвалась Дорис.

— Рада это слышать, — вставила Ванда.

— Пойдем, мама, я отведу тебя в «берлогу» и помогу устроиться, — позвала Руби.

— Очень было приятно познакомиться. — Дорис любезно улыбнулась Симоне и Ванде и медленно поплелась в маленькую комнату рядом со столовой. Едва закрыв за собой дверь, она напустилась на дочь: — Руби, ты не сказала, что сдала комнаты цветной и мексиканке. Недом, а Организация Объединенных Наций!

— Мама, приличные люди говорят «афроамериканка», а не «цветная». А Симона из Боливии. Ты ее не узнала? Она с телевидения.

— Неужели это та, со знаменитой задницей, которая встречается с Паффом — волшебным драконом?

— Нет, то Дженнифер Лопес. Симона ведет вечерние новости на Шестом канале.

— В одиннадцать вечера? Я клюю носом уже в девять. — Дорис опустилась на диван. — Никогда не становись старой, Руби. Все уходит — внешность, энергия, здоровье…

— Ты в прекрасной форме, мама. Врач сказал, вернешься в свой сад, не успев и глазом моргнуть. К тому же ты по-прежнему красавица!

— Ты милая. Врушка, но милая, — ответила Дорис с улыбкой, благодарная за проявленную заботу. Она ни за что не сказала бы «спасибо», но то и дело говорила дочери что-нибудь приятное и улыбалась. Ради этой улыбки Руби всю неделю моталась в больницу навещать Дорис, а в «Международном доме блинов» терпела намеки насчет низкокалорийных салатов. Мать любит ее, хоть и выражает чувства весьма своеобразно.

— Ты точно не против остаться здесь? Моя кровать удобнее, я готова перебраться сюда, — предложила Руби.

— Нет, все нормально. Я отлично устроюсь.

— Ну ладно, тогда приляг, а я принесу вещи из машины. — Руби пошла к двери. — Мы с Вандой договорились вместе пообедать. Если есть настроение, присоединяйся.

— А куда вы идете?

— Эфиопский ресторанчик на Эм-стрит.

— Эфиопский? Руби, если мне понадобится собачья еда, я открою банку «Альпо», — проворчала Дорис совсем как раньше.

— Ну, располагайся. Я сделаю тебе сандвич, — отозвалась Руби, не огорчившись, что не придется выслушивать нотации в ресторане. Она взяла отгул, чтобы привезти Дорис и съездить к ней домой взять одежду. Укладывая ночные рубашки матери, Руби не смогла справиться с искушением и прихватила маленькое черное платье, стремясь спасти шедевр от Армии спасения, «Гудвилла» или взломщиков, носящих шестой размер.