Галактическая одиссея - Кейт Лаумер

Держась на расстоянии десяти ярдов, я наблюдал, как у автомата с напитками выделяется центральная группа и отжимает в сторону неудачливых конкурентов. В конце концов победители окончательно оттерли в сторону мужчину в бордовых лосинах, растеряв по дороге еще нескольких человек, вынужденных заняться обменом любезностями с кем-то из аутсайдеров. Счастливчиков осталось не более полудюжины. На какой-то момент серебряная леди оказалась в одиночестве.

За семь лет, с тех пор как мы последний раз беседовали под ярким солнцем Гэра 28, на лице, теперь бледном и отстраненном, не появилось ни единой морщинки. С трудом переводя дыхание, я шагнул ей навстречу.

Она заметила меня, только когда я оказался в трех шагах. Взгляд скользнул по мне холодно, как первое дыхание зимы, потом вернулся — в глазах мелькнула искра. Я вдруг вспомнил о шраме, выглядывающем из-под стоячего воротника, и о черной повязке… Губы леди Рейр раскрылись — мы стояли лицом к лицу.

— Миледи Рейр… — Голос у меня сел.

— Возможно ли… Это ты? — прошептала она едва слышно. Кто-то, подошедший сзади, грубо развернул меня к себе.

— С каких это пор вы пользуетесь привилегией приближаться к ее светлости, сэр?..

Грубиян вдруг смолк, разглядев, кто перед ним стоит. Челюсть его отвисла; отпустив мою руку, Хьювиль отступил на шаг.

— Сэр Ревенат… — Кто-то, стоявший сбоку, счел за благо не продолжать.

Я буквально слышал, как Хьювиль лихорадочно перебирает варианты. Трудно притвориться, будто не узнаешь обожженного солнцем человека со шрамом и повязкой на глазу — даже если говорил с ним три года тому назад в течение одной минуты.

— Но… я…

— Сэр Ревенат, — кивнул я формально, стараясь говорить нейтральным тоном.

Ладно, теперь его ход — пусть играет, как сочтет нужным.

— Но помилуйте… Мой дорогой друг! — Сэр Ревенат снова взял меня за руку, теперь уже мягче, — Я просто счастлив… — Он бросил взгляд на леди Рейр, стоявшую равнодушно, как мраморная статуя. На меня она не глядела.

— Простите нас, миледи. — Хьювиль, известный семейству Ансине-Шанор как сэр Ревенат, кивнул в сторону леди Рейр и увлек меня за собой. Толпа перед нами молча расступалась.

Стены кабинета были обиты белым шелком, за стеклянной стеной горели разноцветные огни в саду, бросая отблески на искрящуюся ткань. Да, Хьювиль сильно изменился с тех пор, когда я видел его в грубой юбке раба, принадлежащего триарху Драта. Мослы больше не торчат, пострижен и вычесан, как породистый пудель.

— Ты… изменился. Я тебя не сразу узнал. — Смотрел Хьювиль, как гремучая змея, несмотря на сердечность тона.

— Да. Год на плотах триарха делает чудеса.

— На плотах? Но как же?..

— Незаконное освобождение рабов, — пояснил я. — Ну и неспособность выплатить штраф.

— Но… мне казалось…

— Все мое имущество и деньги остались на корабле. Хьювиль потемнел, не зная, куда деваться.

— Корабль? Ну конечно!.. Мне… — Не без труда, Хьювиль взял себя в руки. — Но разве ты не сказал девушке, чтобы она стартовала немедленно?

Он явно старался понять, как мне понравится упоминание о леди Рейр эдак вот запросто. Не моргнув глазом, я покачал головой.

— Да, но она появилась в порту после меня… Разве не ты ее послал?

— Я.

— Ну конечно, — заторопился Хьювиль, — она была в таком состоянии… Не успел я рассказать, что благородный незнакомец выкупил меня из рабства — ее, скорее всего, тоже, — как появился этот негуманоид. Отвратительный карлик! Бедная девочка испугалась, и я прогнал монстра. Тогда… тогда она решила взлетать немедленно. — Хьювиль скорбно покачал головой. — Теперь я понимаю. Торопясь оставить за спиной оковы рабства, она покинула тебя, неизвестного спасителя… Да… А ты, случаем, не встречался с ней раньше? — спросил он с деланным безразличием.

— Видел во дворце триарха — издалека. Хьювиль вздохнул, успокаиваясь.

— Какая жалость, что вознаграждением за твою доброту стала черная неблагодарность! Признаюсь, я в неоплатном долгу… — Хьювиль понизил голос: — Думаю, не стоит никого посвящать в детали. Сейчас вводить лишний фактор, сколь угодно незначительный, в уравнение семейной политики, и без того сложное, было бы опрометчиво. — Он заметно оживился. — Я хотел бы вознаградить тебя за перенесенные лишения… Стоит ли пренебрегать моими планами?

— Я так понимаю, рабыню ты взял под свое крыло. Хьювиль посмотрел на меня с неудовольствием. Не нравилась ему эта тема…

— Едва ли она добралась бы домой без посторонней помощи, — продолжал я.

— Понимаю, — сказал он с печальной улыбкой. — Девушка показалась красивой. Увы… — Он покачал головой, твердо глядя мне в глаза. — Ее больше нет в живых.

— Печально. Что же с ней случилось?

— Не лучше ли, мой друг, забыть ее навсегда? Под гнетом судьбы люди посильнее совершали недостойные поступки. Бедное дитя! Чего только ей не довелось пережить; смерть принесла ей покой. — Скорбь на лице Хьювиля сменилась деловым выражением. — А теперь я готов сделать все возможное, только намекни! Какая несправедливость…

Говорил бывший раб долго, обещая гостеприимство, предлагая обед и даже, весьма деликатно, деньги. Когда я отказался, он не смог скрыть облегчения. Видя, что я не собираюсь принимать мелкие недоразумения всерьез, Хьювиль снова обрел уверенность в себе. Дав ему выговориться, я спросил мимоходом:

— Нельзя ли представить меня девушке в серебряном платье? Леди Рейр, если я не ошибаюсь?

— Увы… — Лицо его подобралось и посуровело. — Леди сейчас нездорова. Незнакомцы ее пугают.

— Как жаль. В таком случае мне едва ли стоит здесь оставаться.

— Хочешь уйти? Так скоро? Не смею задерживать — неотложные дела, прекрасно понимаю. Выход вон там: сейчас покажу…

Хьювиль двинулся вперед; торопясь поскорее отделаться от меня, он так заспешил, что едва не упал, споткнувшись. А я, вместо того чтобы следовать за ним, повернул обратно, к противоположному концу террасы, где на лужайке у искристого фонтана, подсвеченного снизу, леди Рейр стояла в одиночестве, как неподвижная статуя. Только тогда Хьювиль понял, что его обманули.

Леди Рейр смотрела, как я приближаюсь. За спиной стучали торопливые шаги сэра Ревената; бежать он не рисковал. На мое счастье, кто-то ухватил его за пуговицу, или что там у него на костюме; послышался индюшачий гомон. Лицо леди Рейр было неподвижным, как посмертная маска.

— Миледи, что произошло, когда вы покинули Драт?

— Я… — Ее ошеломило внезапное озарение: — Тогда — на Драте, — это был ты?