Берия. Лучший менеджер XX века. - Сергей Кремлёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
IV. Арестованный в Гомеле по делу ПОВ СЕСКЕВИЧ Антон подтвердил свою причастность к организации. Сознался в том, что в 1929–1932 гг. по заданиям ксендза АНДРЕКУСА бывал в Польше, в 1932 г., будучи в Белостоке, окончил 3-месячные разведывательно-диверсионные курсы.
V. 1-го октября 1933 г. в Минске задержан бежавший в Польшу в начале 1933 года по досрочной демобилизации из армии отделком (отделенный командир, сержант. — С.К.) 5-го артполка 2-й дивизии СУЧКОВ. Сознанием СУЧКОВА устанавливается его сотрудничество в Аунинецкой развед-пляцувке и создание им в Минске резидентуры в лице отделкома 2-го артполка ТРОФИМОВА Георгия, инструктора военстройплощадки КУЛИНИЧА Ивана. Арестованный ТРОФИМОВ в шпионаже сознался…»
И т. д., всего десять пунктов.
Это — не «липа». Это — реальность тайной войны против СССР в те годы.
Заковский, к слову, был сам арестован в 1938 году по обвинению в связях с немцами и поляками и расстрелян. Но вышеприведенный документ не опровергает такого обвинения. Во-первых, членов ПОВ вскрывал не Заковский, а все белорусские чекисты. Во-вторых, разгром ПОВ был выгоден и немцам, уменьшая влияние Польши на события в России. Само же по себе сообщение белорусского полпреда ОГПУ вряд ли нуждается в комментариях.
Причем обвинение Заковского-Штубиса тоже к «липовым», скорее всего, не относилось, несмотря на безусловно славное революционное прошлое Заковского. Между прочим, в 1987 году было признано, что оснований для пересмотра его дела не имеется (здесь могла, конечно, сказаться просто мстительность «демократов», но все же…).
Увы, даже книга — не резиновая. И я не могу привести как показательный пример того, что перерождение ряда большевиков имело место, еще и обширное письмо некоего Г., переправленное неизвестным адресатом в Московский горком лично Хрущеву. Этот «доброжелатель», получив письмо Г., счел для себя разумным оторвать на первой странице адресацию и отослать остальное в МК с просьбой «разобрать, оставив меня в стороне, в покое».
Из МК письмо попало в НКВД, откуда замнаркома Агранов 5 сентября 1935 года направил его Сталину. Желающие могут ознакомиться с этим любопытным документом (стр. 683, док. № 539) в капитальном издании Фонда»
Демократия» А.Яковлева — «Лубянка. Сталин и ВЧК—ГПУ—ОГ-ПУ—НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936».
Так вот, очень много интересного есть в этом письме о, например, Авеле Енукидзе, мечтавшем «стать русским Рузвельтом», и о недовольных старых большевиках-«п…нах», которых «надо организовывать», и о плане «убрать ту одиозную фигуру, которая теперь загородила даже солнце»…
Надо ли расшифровывать, чью «одиозную фигуру» имел в виду Енукидзе? Но то, кто конкретно подразумевался под «старыми большевиками-«п…нами», чекистам лишь предстояло устанавливать. И, оказываясь перед необходимостью «разматывать» клубок связей одного такого письма, самим валить себе на горб еще и «липу»? Это еще с чего?
А таких, вне сомнения, достоверных и свидетельствующих об остроте момента документов в упомянутом выше сборнике не один десяток, прошу читателя поверить мне на слово.
Но я еще не закончил с Михаилом Фриновским, который якобы обошел «невежественного»-де в оперативном отношении Ежова… Я и тут сомневаюсь. Безусловно, в тонких, скажем, делах разведки Николай Иванович сразу ориентироваться не мог. Но в целом…
В целом и у Николая Ивановича Ежова биография ведь тоже была не так чтобы чисто канцелярская!
Квалифицированный рабочий-путиловец, с 1915 года — рядовой 172-го Лидского пехотного полка, воевал, был ранен, в 1916 году демобилизован, а в конце того же года вновь призван в запасной полк в Новом Петергофе. После революции — комиссар станции Витебск, а уж позднее — партработник. В Казахстане руководил подавлением басмачества.
Работа в учетно-распределительном отделе ЦК и в Комиссии партийного контроля тоже имела ряд черт, роднивших ее с чекистской. По словам его бывшего «патрона» Москвина, у Ежова плохо было развито чувство меры — не мог-де остановиться вовремя. Возможно, и так, хотя такие аккуратисты, как Ежов, скорее, страдают обратным — не умеют идти далеко вглубь.
Стенограммы его выступлений обнаруживают, тем не менее, и ум, и компетентность (к слову, его выступление на
февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года очень убедительно дополняет документы типа упомянутого мной выше письма «Г.»).
И все же в решении проблемы конструктивного преобразования НКВД Ежов запутался, как запутался он и в собственной жизни.
ПОЭТОМУ многое в НКВД к началу 1939 года надо было менять. Как и — многих. Во-первых, в ходе «операции» 1937–1938 годов так или иначе выявились непригодные для работы в НКВД по многим причинам. Имелись и сомнительные…
Того же Фриновского удалили из НКВД вскоре после прихода туда Берии, но арестовали лишь 6 апреля 1939 года (а расстреляли после долгого следствия лишь 8 февраля 1940 года). И арестовали, судя по всему, как раз вследствие того, что его былая авантюристическая жилка полностью не заглохла. А он ведь был не «старый п…н»…
Или вот еще один замнаркома времен Ягоды—Ежова — Яков Агранов. Историк Геннадий Костырченко в весьма информативной своей книге «Тайная политика Сталина» странным образом злостно неточен в очевидной ситуации. Он относит и Агранова к жертвам-де нового наркома Берии. Но Агранов был арестован 20 июля 1937 года, осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к ВМН 1 августа 1938 года и в тот же день расстрелян. А Берия появился на Лубянке ровно через три недели — 22 августа.
Думаю, неточен Костырченко не случайно — так вот, по фальшивым «фактикам», и лепится образ «кровожадного» Берии. Ведь монография Костырченко претендует на солидность — она издана мидовским издательством «Международные отношения» под эгидой Института российской истории РАН.
В документальных справках на Агранова далеко не всегда сообщается, что до того, как стать с 1915 года членом большевистской партии, он с 1912 года был членом партии эсеров, в 1919 году был секретарем Совнаркома, в 1921 году — секретарем Малого Совнаркома. Так что и эсеровское прошлое, и разветвленные связи среди «элиты» вполне могли продуцировать некие политические амбиции Агранова. Да и продуцировали.
Нет, «верхи» НКВД «прореживались» наркомом Берией чаще всего не «ежовские», а еще «ягодинские», да и еще более раннего происхождения — когда троцкисты сидели не в лагерях, а в высоких кабинетах…
Зато многие «новобранцы» «ежовского» призыва уже при Берии выросли в толковых работников. И уровень их образования был вполне «на уровне». В свое время мы познакомимся с Виталием Павловым — участником операции «Снег». Так вот он, как и тысячи его будущих коллег, пришел в НКВД при Ежове после окончания Сибирского автодорожного института. И никто его впоследствии не «убирал». Напротив — продвигали.
Елена Прудникова, автор интересной книги о Берии, пишет (о временах, правда, начала 30-х годов): «Что такое типичный чекист того времени?.. На всех должностях, снизу до самого верха, было полно малограмотных и полуграмотных выдвиженцев времен революции и Гражданской войны. Так, знаменитый Заковский закончил два класса, Агранов — четыре класса… Это были необразованные, жестокие, беспринципные авантюристы…»
Виталий Павлов и его товарищи — как представители чекистского «низа» — никак не укладываются в эту схему. Что же до «верхов»…
Думаю, Прудникову здесь подвело желание показать «рыцарство» Берии «на контрасте» с «жестокими» предшественниками, и она некритически отнеслась к позднейшим негативным характеристикам ряда видных чекистов эпохи ВЧК—ОГПУ и первого НКВД. А ведь и эти характеристики чаще всего злостно искажены.
Тот же Агранов был хорошо знаком с Авербахом, Мандельштамом, Пильняком, Бриками, Маяковским… Сейчас иногда утверждают, что Агранов и организовал «самоубийство» последнего, что лично я не исключаю, как не исключаю, что к этому были причастны и Авербах с Осипом Бриком. Но говорить о Якове Агранове как о человеке сером не приходится. «Второе дно» в его натуре было, но личностью он был, конечно, незаурядной. Желающим дополнительно убедиться в этом могу рекомендовать многостраничный
«Обзор деятельности контрреволюционных организаций в период 1918–1919 годов», написанный Аграновым и помещенный в «Красной книге ВЧК». Дай бог любому строю таких «невежественных» государственных служащих, как 26-летний автор этого обзора.
И не забудем — Антон Макаренко, Дмитрий Медведев, Александр Лукин, Георгий Брянцев, герои писателя Юрия Германа Иван Лапшин и Альтус — это тоже чекисты двадцатых-тридцатых годов. Так что Берия и его «новобранцы» приходили на смену отнюдь не бездарям.
Более того! Я не уверен, что с самого начала Берия был призван Сталиным прежде всего для скорой замены Ежова. Почему-то не обращают внимания на то, что Берия был назначен не просто 1-м заместителем наркома, а к тому же — именно начальником Главного управления государственной безопасности, ведавшего и внешней разведкой. И как раз у разведчиков НКВД незадолго до вызова Берии в Москву за новым назначением произошло три серьезнейших ЧП.
