В оковах льда - Мария Боталова

– Пока не научишься – только спонтанно и неосознанно. Каждая стихия уникальна, поэтому в качестве наставника тебе нужен арэйн Эфира.

– Что-то поблизости никого подходящего на эту роль не наблюдается, – усилием воли выходя из прострации, невесело усмехнулась я.

– Тебе нужно отдохнуть. Ложись спать, – сказал Джаяр и, бросив на меня последний задумчивый взгляд, выбрался из палатки.

Оказывается, он был весьма неплохим рассказчиком, если того требовала ситуация…

Как ни странно, после ухода Джаяра, несмотря на гору ошеломительной информации, заснула я мгновенно и спокойно спала весь остаток ночи, поэтому с утра чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и готовой к свершению подвигов. Или, на крайний случай, к продолжению пути, что в некотором смысле тоже приравнивалось к подвигу – в школе нас, конечно, учили ездить на лошадях, но, не считая походов, длившихся от силы три-четыре дня, раньше мне не приходилось ездить верхом слишком долго.

Где-то глубоко волчками крутились, копошились, натыкались друг на друга и разбегались в стороны разнообразные мысли – о Синем мире, оказавшемся малой, видимой нам частью таинственного Эффераса, о новых сторонах магии явлений, о стихии Эфира, – однако меня они почти не тревожили. Сознание оставалось удивительно ясным, а голова – пустой и легкой, словно не перевернулись этой ночью мои представления о мироздании, словно не разбилась картина мира на мелкие осколки, заново собранные в совершенно ином порядке. Кусочки мозаики еще менялись местами, перемешивались, каждый раз складываясь в разный узор, будто до сих пор раздумывая, где встать будет правильней, поэтому я оставила этот процесс подсознанию, решив вернуться к рассуждениям о мирах и стихиях, когда мысли наконец угомонятся.

Умывшись, позавтракав, собрав вещи и выбравшись из леса, мы отправились вперед по тракту, присыпанному осенней листвой. Сегодня небо плотно затягивали серые тучи, в воздух взвивались порывы беспокойного ветра, а на землю то и дело сыпалась мелкая морось, влажной пыльцой покрывая волосы и кожу. Однако, несмотря на испортившуюся погоду, настроение было хорошим или, скорее, странно-возбужденным. Хотелось что-то делать, чем-нибудь себя занять, но, поскольку приходилось ехать на лошади, оставалось только крутиться по сторонам, созерцая однообразный пейзаж, и восполнять недостаток активности ведением разговора.

– А правда, что до восемнадцати лет арэйнов не выпускают из дома? – поинтересовалась я.

– В восемнадцать лет полностью проявляется способность арэйна управлять стихией, – с явной неохотой ответил Джаяр на очередной вопрос, рожденный моим неиссякаемым любопытством. – До этого времени арэйн весьма уязвим, поэтому никуда не ходит без сопровождения. Но, конечно, уверенная в себе молодежь частенько убегает, ища на свои головы приключения.

– До восемнадцати лет постоянно находиться под надзором – мало приятного, – поежилась я, сочувствуя бедным арэйнам. – Так что их можно понять.

– Не забывай, что продолжительность жизни у нас разная. Для арэйнов восемнадцать лет – сущий пустяк.

– Да, я помню. По сравнению с человеческой сотней, пятьсот лет жизни арэйнов – долгий срок. Эвисы, правда, благодаря обладанию стихией, дотягивают до ста пятидесяти или двухсот… – увлеченно рассуждала я. – Интересно, а сколько живут полукровки? Наверное, дольше эвисов, почти как арэйны? Ведь у них, помимо стихии, продлевающей жизнь и периодически обновляющей тело, также есть кровь арэйнов, которая тоже должна влиять…

Я подняла на Джаяра вопросительный взгляд, желая услышать размышления арэйна, однако тот в мою сторону не смотрел и продолжал хмуро молчать. Пришлось обратиться к нему напрямую:

– Джаяр, как думаешь?

– Не знаю я, – процедил арэйн Огня раздраженно, явно мечтая о том, чтобы я замолчала и перестала донимать его своими разговорами. Но он дал обещание, а значит, обязан был отвечать!

– Кстати, о полном раскрытии магии. Это правда, что каждый арэйн, входя во взрослую жизнь, должен принести в жертву какого-нибудь животного или даже человека? И только после этого стихия одаривает арэйна своей мощью?

– Нет, какая глупость. С чего ты это взяла? – удивился Джаяр настолько, что выражение хмурого недовольства исчезло с его лица, сменившись искренним недоумением.

– Ну… – смутилась я и неловко, едва слышно пробормотала: – У нас в школе ходили такие слухи…

Среди студентов рассказ о кровавой жертве быстро набрал популярность. Поговаривали, будто преподаватели специально скрывают от нас кошмарные подробности того, как арэйны, достигая совершеннолетия, в страшном ритуале убивают живое существо. Во всех подробностях описывалось, как арэйн, вырисовывая по телу рунный узор, наносит жертве многочисленные раны, как своей энергией стихия наполняет струящуюся из порезов кровь, как, смакуя, арэйн выпивает еще теплую жидкость, а не сумевшие наложить узы подчинения эвисы являются излюбленной жертвой для этого ритуала. Конечно, преподаватели яростно опровергали подобные слухи, однако никому и в голову не приходило, что делали они это потому, что арэйны в действительности никаких жертв не приносили. Студенты думали, будто от них специально скрывают страшную тайну, не желая пугать впечатлительную молодежь и тем самым отваживать от выбранной профессии.

Поскольку Джаяр никак не прокомментировал мое оправдание, я решила продолжить расспросы, уже опасаясь, что и следующее утверждение окажется бредовым мифом. Пусть об этом нам рассказывали сами преподаватели, они ведь могли ошибиться, а такая традиция всегда казалась мне, мягко говоря, странноватой, если не сказать больше.

– Правда, что яблоко, брошенное в арэйна и попавшее ему в лоб, считается смертельным оскорблением?

– Инира. – На этот раз я удостоилась мрачного взгляда, полного невыразимого осуждения вперемешку с прежним раздражением.

– Мне же интересно…

Джаяр вздохнул:

– Да.

– Что «да»? – растерялась я.

– Да, брошенное в арэйна яблоко считается оскорблением, за которое обидчик может заплатить своей жизнью.

– Ничего себе! – потрясенно воскликнула я, округлив глаза. – А почему именно в лоб?!

– Инира, успокойся. Я больше не желаю отвечать на твои вопросы.

Чуть подумав и сделав вывод, что напоминать о нашем уговоре бессмысленно, я набралась смелости и решительно выпалила:

– Тогда последний вопрос. Почему ночью ты так заботливо меня утешал, а теперь опять держишься на расстоянии и даже смотреть лишний раз в мою сторону не желаешь? Не говоря уже просто о мрачном виде, достойном похорон.

– Ты хочешь поставить мне в упрек оказанную поддержку?