Волшебная зима в Оккунари (СИ) - Берестова Елизавета

Естественный коридор немного расширился и привёл их ко входу в ещё одну пещеру. Там был виден свет.

— Глушим светильники и двигаемся по возможности без шума, — понизив голос, давал указания Нодивара, — подготовь внутреннее зрение и что-нибудь быстродействующее на всякий пожарный.

— Без подготовки могу парализацию, — ответила Рика, замыкая магические цепи, — или удар простой силой.

— Хорошо, — похвалил Ноди, — у меня тоже кое-что про запас имеется. А вы, — он обернулся к Вилохэду и Янгу, — держитесь в стороне, под руки не лезьте. Не осложняйте нам работу – не хватало ещё ненароком своих зацепить.

Как только чародейка замкнула цепи, она увидела барьер. Он не только полностью перекрывал вход в пещеру, он уходил в каменную толщу горы справа и слева. Барьер был прозрачный, но прощупать его толщину не получалось, даже вызванная Тама ударилась своей мордочкой-черепушкой, отлетела, обиженно забила крылышками и нырнула хозяйке в карман, ясно показывая, что с безобразием на их пути она дел иметь не желает.

— Видите? – шёпотом спросила девушка.

— Вижу, — также шёпотом последовал ответ, — сработано со вкусом. Думаю, частично энергия жертвоприношения пошла на него.

За барьером виднелась обширная пещера. Светящиеся глыбы какого-то неизвестного чародейке камня освещали знакомый по Стойловой поляне алтарь, от которого к ним шёл Кори Лейс. Парень приблизился к барьеру и ухмыльнулся. Выглядел он гораздо хуже, нежели во время их последней встречи: глаза ввалились, синяки под ними стали явственнее, на щеках полыхал нездоровый румянец, а губы потрескались, как бывает, если у человека долго держится высокая температура.

— Пришли, догадались, — проговорил он, — не стану говорить, что рад вас видеть, но и прогонять не вижу причины. Смотрите и удивляйтесь! Зрители, зрители, которые станут первыми счастливцами отдать мне свои жизни.

— Кори, — проговорила чародейка, — я понимаю, вам трудно смириться с тяжким недугом. Но, поверьте, есть другие способы, чтобы вылечиться. Бросьте свой ритуал, повинитесь перед герцогом Окку, мы вступимся за вас. Сэр Гевин – вовсе не чудовище, он может простить вам ущерб, вы поедете в Кленфилд, где лучшие врачеватели столицы помогут вам.

— Гевин? – скривился в презрительной усмешке студент, — полагаете, я нуждаюсь в прощении этого ничтожества? Даже смешно! Дубовым кланом правит ограниченный человек, которому лесть и беспочвенная надежда на мнимое величие клана затмевают разум. Как низко пал Дубовый клан, как выродились Окку! Просто оторопь берёт.

Он прошёлся вдоль барьера.

— Вам не убрать его, — проговорил Кори почти ласково, — напрасно тратите силы, господин артист. Или лучше сказать, штатный палач храма Шимон?

— Кем бы я ни был, — буркнул Мозгоправ, — я оторву твою больную голову от твоего недужного тельца.

— Похвальба, пустая похвальба. Но раз уж ваш приход заставил меня оторваться от дела, то почему бы не поболтать. Тем более, что у меня впереди вечность, а у вас от силы минут тридцать. Когда я закончу ритуал, все вокруг отдадут мне свои жизни. Уж не знаю, на сколько миль, только вам всё одно, не успеть убежать. Даже символично: жизнь одного бесполезного Окку поможет обрести бессмертие более достойному.

Он с презрением воззрился на коррехидора.

— Ваша спесь, братик, меня достала. Достала жизнь в этом жалком теле, слабом, уродливом, ни на что не годном. Вы думаете, я хочу вылечить свой недуг? Кашель, харканье кровью? Да? Считаете меня бедным студентом с Северных островов?

Он покровительственно поглядел на своих незваных гостей.

— Поразительная близорукость и недогадливость. Хотя чего ждать от вырожденца и заносчивой чародейки, кичащейся посвящением какому-то местному божку смерти.

— Заносчивая или нет, а твоего тяготона я одолела, — не стерпела Рика.

— Тяготона, который должен был лишь изображать водяную лошадь, а не предполагался для сражения, — последовал ответ, — и даже тяготон вам ничего не подсказал! Боги, как измельчали люди. Подумай хоть ты, храмовый святоша, откуда студенту с Севера знать про богиню Данмон, заточённую внутри твоей драгоценной реликвии? Как паренёк с кровохарканьем может украсть тридцать две свиньи, не оставив следов? Зачем мне могила Бартоломью Окку? Молчите, оно и понятно. Твои молитвы не дают ответа. Итак, у кого есть идеи? Ответивший правильно проживёт на полчаса подольше и увидит ритуал до конца. Он будет первым, кому взглянет в глаза великий возрождённый чародей Бартоломью Окку. Боги, как долго мои уста не произносили этого имени.

— Он хочет сказать, что он и есть твой предок, — прошептала Рика Вилу, — он ненормальный, возомнивший себя опальным чародеем.

— Я всё слышу, девушка, — строгим учительским голосом проговорил Кори Лейс, — ваш ответ правильный, но предположение о безумии оскорбительно. Я оставлю тебя в живых подольше, и вознагражу себя сполна за многовековое воздержание. А там поглядим, насколько ты окажешься старательной и переживёшь ли мою любовь.

Рика готова была вскинуться и заявить, что скорее воспользуется благословением своего бога и отправится к нему, нежели согласится на подобное, но предостерегающий взгляд Мозгоправа её остановил, а негромкий голос артиста в голове произнёс:

— Воспользуйся интересом к себе и вызнай побольше о том, что стоит по ту сторону барьера. А я кое-что подготовлю.

Она незаметно кивнула и обратила взгляд на студента.

— Бартоломью Окку не может быть жалким тощим уродцем, — проговорила чародейка, одарив собеседника за барьером покровительственно-презрительным взглядом, подсмотренным у красоток из модных журналов подруги, — ты – Кори Лейс, начитавшийся разных историй и возомнивший себя великим чародеем. Неужели всё оттого, что ни одна студентка не посмотрела в твою сторону?

— Глупое дитя, — рассмеялся студент смехом, в котором чувствовался жизненный опыт, и от которого по рукам девушки пробежали мурашки, — неужели ты надеешься подобно храброму лесорубу из сказки побудить меня доказать своё могущество, совершив при этом непростительную глупость? Вы так и пребываете в неведении, за что я был казнён. Не сообразила? Бессмертие. Я искал бессмертия и почти обрёл его, если бы не мой трусливый младший брат. Он разболтал обо всём, он побоялся присоединиться к моему величию и предал меня. Как жаль, что я не добрался до него. Но ничего, его нашло моё предсмертное проклятие, я запер его жалкий дар, порвал все цепи. Он сошёл с ума, резал и рвал своё тело, пока не истёк кровью. С тех пор среди Окку не рождаются чародеи. Мне не дали завершить ритуал, но! Он был запущен и убить до конца меня им было не по силам. Конечно, это жалкое тело никуда не годится, но за неимением ничего другого сошло и оно. Я лишился части своих способностей и знаний. Все эти столетия мне пришлось по крупицам восстанавливать их и искать, искать способ возродиться тем, кем я был. И в вашей Делящей небо я обрёл способ. Хорошо, что монах имел пристрастие к алкоголю. Немного магии в питьё и компания благодарного слушателя – что ещё нужно чтобы язык развязался сам собой? Надеюсь, дальше разжёвывать вам не нужно.

— Вы хотите освободить заточённую богиню и получить её поцелуй, дарящий бессмертие? – прямо спросила Рика, — и вас не волнуют невинные люди Оккунари.

— В точку, малышка, — кивнул чародей, — ты умнее, чем остальные. Дальше ты будешь говорить уже со мной истинным.

Он повернулся и зашагал к кровавому алтарю, на котором распластала нефритовые крылья ласточка богини Шимон.

— Нащупали слабину? – спросила Рика артиста.

— Да, есть кое-что, — последовал ответ, — мне потребуется ваша помощь и вода. Много воды.

— Где мы её возьмём?

— В шахтах и пещерах всегда присутстует вода, — сказал Вилохэд, — водоносные слои. Но есть ли именно под Сосновой горой, я не знаю.

— Есть, — уверенно заявил Мозгоправ, — и немало. Я чувствую воду в метрах пятистах отсюда. Знакомым ритуальным кинжалом он аккуратно порезал себе пальцы и передал Рике.