Искусство осады. Знаменитые штурмы и осады Античности - Данкан Б. Кэмпбелл

Ров с частоколом был, видимо, самой распространенной формой заграждения. Даже когда упоминается только ров, как у Афин в 86 году до н.э. или у Тигранокерты в 69 году до н.э., извлеченная земля скорее всего образовывала нечто вроде низкого вала. Конечно, сам по себе ров, даже большой, не всегда казался надежной преградой, но он не мог не действовать психологически, усиливая ощущения «заключенности». А это, безусловно, была одна из важных целей циркумвалляции. Однако австрийский ученый Георг Вайт, будучи под слишком большим впечатлением от осад Нуманции и Алесии, заключил, что римские стратеги вообще предпочитали блокаду. Приписываемое Сципиону Эмилиану крылатое выражение, что только легкомысленный командир будет драться без надобности, было ошибочно понято так, что хороший военачальник должен избегать любого риска. Это в свою очередь стало аргументом в пользу утверждения, что римляне предпочитали морить врага голодом, нежели рисковать пролить кровь. Без сомнения, Шультен считал, что осада Нуманции (и скорее всего Алесии) воплощала широко известную стратегию sedendo et cunctando («сидеть и ждать»), с помощью которой Кв. Фабий Максим взял Ганнибала измором. К сожалению, это привело многих современных ученых к заблуждению. Они приписывают римским воинам совершенно надуманный принцип «терпеливого упорства и тщательности», игнорируя при этом множество примеров, когда города брались внезапным кровопролитным приступом.

Осадная насыпь

Как мы уже убедились, необходимость сооружать насыпь у вражеской стены возникала довольно часто, иногда для того, чтобы обеспечить доступ пехоты на стены, но в большинстве случаев для того, чтобы облегчить продвижение тяжелой колесной техники по неровной местности, особенно там, где подъезду мешали ущелья и овраги. История показывает, что для ее постройки годился всякий материал. Византийский энциклопедический словарь X века определяет осадную насыпь как «военное сооружение, построенное из камней, дерева и насыпанной земли» («Суда» А 203). Преобладание в насыпи дерева подтверждается многими случаями, когда осажденные пытались поджечь насыпь (например, Аварик, Укселлодун, Массиллия, Иотапата, Иерусалим), а также фрагментами дерева, найденными при раскопках Масады. Поэт Лукан описывает насыпь Требония в Массилии как кучу земли и хвороста, зажатую по сторонам деревянным каркасом. Либенам считал, что, как правило, осадная насыпь нагромождалась слой за слоем, пока не достигала верха неприятельских стен. Однако в разных местах насыпи различались. При Аварике войскам Цезаря все равно пришлось использовать лестницы для штурма с насыпи, тогда как при Иотапате Веспасиан должен был оказаться на уровне верхнего края стены, если бы защитники не надстроили ее. Изменив свою тактику и решив использовать таран, Веспасиан вернулся к первоначальному плану и еще достроил насыпь, чтобы она была выше стен. Топография Гамалы требовала иного подхода; здесь насыпь просто выравнивала перепады местности, чтобы тяжелую технику можно было подвезти к стенам. Мы часто читаем о том, как защитники крепости пытались подкопать насыпь, что само по себе предполагает то, что насыпи были крупными сооружениями, даже если не доставали до зубцов стен. Например, при Пирее стены строились на цоколе высотой 7 футов (2 м), сложенном из огромных вытесанных из камня блоков, так что справедливо предположить, что насыпь Суллы должна была поднимать тараны выше этого уровня. 

Мнение Либенама о постройке слой за слоем тоже должно быть ошибочно. Более привлекательно суждение Стоффеля, что работа шла большими этапами, каждый отрезок достигал своей запланированной высоты, после чего переходили к следующему. В этом случае незаконченная насыпь не будет напоминать низкую платформу, достигшую желаемой длины, а не высоты, как считал Либенам; наоборот, она будет выглядеть как вал у Стоффеля, поднимающийся отрезок за отрезком на нужную высоту, но все еще не дошедший до вражеской стены. Именно это мы видим у Махерона, где постепенно повышающаяся насыпь была брошена, не дойдя 170 футов (50 м) до своей цели. Точно так же насыпь у Кремны обрывается в 65 футах (20 м) от стены; ее необычайная ширина, возможно, вызвана оползанием составляющих ее камней и земли вниз в долину.

«Черепаха» в форме носа корабля у Аполлодора

В разделе «Полиоркетики» Аполлодора, где говорится, как действовать, если защитники расположены на возвышенности, он описывает навес особого вида. Часто по склонам холмов на ряды нападавших скатывали бревна, тяжело нагруженные повозки или бочки. Аполлодор предлагает отбивать эти атаки с помощью идущих наискосок рвов и рядов кольев, вкопанных наклонно. Более того, он советует атакующим укрываться за специально разработанными навесами-укрытиями:

«Черепаха» в форме носа корабля (эмболон) переносится вперед тяжело вооруженной пехотой на прямоугольных в сечении балках толщиной 1 фут (0,3 м), с гладкой поверхностью, или же она поставлена на основание с железными гвоздями вместо колес, так, чтобы, когда ее поставят на землю, она стояла бы прочно и не колебалась от ударов (когда на нее катятся тяжести). Внутри она должна также иметь косой брус в качестве упора, чтобы не опрокинуться». (Аполлодор 140.9–14).

Треугольная форма этой «черепахи» с сильно укрепленным носом, направленным к вершине холма, была спроектирована специально для отражения катящихся предметов. Явно не имеющая крыши, она была достаточно легкой, чтобы солдаты могли ее нести, и закреплялась на месте наклонным упором из крепкого бруса. 

К нашей большой удаче, это устройство показано на колонне Траяна в сцене, которую долгое время неверно истолковывали, так как «черепахи» зрительно сливаются с бросаемыми в них бревнами и бочками.

Повышенное внимание к крепостям, расположенным на холмах, подтверждает предположение, что Аполлодор писал свой труд в годы 2-й дакийской войны императора Траяна (105–106 годы н.э.), которая закончилась взятием штурмом ряда местных крепостей. Можно с уверенностью сказать, что именно он руководил постройкой знаменитого понтонного моста через Дунай во время этой кампании. Аполлодор пишет, что еще до этого служил при императоре, вероятно, во время 1-й дакийской войны (101–102 годы н.э.).

Специалисты осадного дела

Существовала давняя традиция писать инструкции для осажденных и осаждающих, особенно насчет постройки машин. Под патронажем императора Августа инженер и архитектор Витрувий посвятил 10-ю книгу своего трактата «Об архитектуре» разного вида машинам, некоторые из которых «были изобретены как защита от опасности и из необходимости обеспечить безопасность» (Витрувий 10.10.1). Во многом эти же темы раскрыты Афинеем, который написал свой труд «О машинах» (Peri mechanematon) для Марцелла — зятя и племянника Августа. Но их тексты описывают в основном осадные машины эллинского периода, и непонятно, насколько эти описания соответствуют состоянию военного дела при Августе. Конечно, философ Онасандр, чье сочинение «Наставления военачальникам» (Strategikos) было посвящено Кв. Веранию, одному из консулов в 49 году н.э., советовал военачальнику знать весь спектр осадных сооружений, чтобы уметь сделать правильный выбор, но его собственные предпочтения сводились, как видно, к штурму, к идущим одна за другой атакам, причем лучше всего, если они идут с самых неожиданных сторон (Онасандр

42.7–130). Точно так же военачальник высокого ранга и администратор Фронтин (который трижды был консулом, последний раз одновременно с императором Траяном) полностью пренебрегал осадными укреплениями и машинами, говоря: «Их изобретение давно прекратилось, и я не вижу никакого смысла в их дальнейшем улучшении» (Фронтин 3).

Жизнь показала, что мнение Фронтина было ошибочным. Помимо радикального пересмотра конструкции артиллерии, обычно датируемой периодом около 100 года н.э., мы имеем работы Аполлодора Дамасского, архитектора и военного инженера при Траяне, который был приглашен именно для того, чтобы разрабатывать новые осадные машины. Его текст под названием «Осадное дело» (Poliorketika) в качестве объекта осады рассматривает скорее форт племени на горе, а не укрепленный город. Во-первых, он советует читателю опасаться катящихся вниз по склону валунов, что сразу напоминает нам об осаде Андетрия; но где Тиберий готов был преодолеть сопротивление решительным приступом, Аполлодор рекомендует систему валов и рвов, чтобы отклонить летящие сверху валуны, бревна и повозки, и описывает навесы, специально рассчитанные для отражения таких предметов. Затем он говорит о навесах, необходимых или же для защиты легионеров во время подкопных работ, или для того, чтобы подвезти таран к башне, к воротам или к самой стене. Следующий раздел посвящен строительству осадной башни и сопровождается рассказом о новой системе взаимно соединяющихся лестниц. Заканчивает этот автор описанием укрепленного плота для нападения на врага через реку. Некоторые из его второстепенных усовершенствований довольно непрактичны, вроде дополнения торсионного траншона к концу тарана. Многие из подобных деталей, вероятно, добавлены уже позже увлекшимся переписчиком, но главное в тексте Аполлодора — описание набора машин, которые «эффективны и дают надежную защиту, причем, насколько возможно, сделаны из легко доступных материалов» (Аполлодор 137.8–9).