Подлец - Вадим Новосадов

- Как ты смотришь на последнее решение совета директоров, Алексей? – спросил он управляющего по поставкам сырья, когда они ехали в его машине.

- Очень плохо, Сергей Михалыч. Они просто растяпы. То, что предложили вы, нужно делать не откладывая, иначе поезд уйдёт. Моё мнение – сейчас самое время расширять бизнес, - уверенно заключил его партнёр.

- Тогда будешь компаньоном в моём новом деле?

Менеджер коротко взглянул на босса, думал недолго.

- Это в том проекте, который Волжанский и К согласились финансировать? – спросил он.

- Именно.

- Я скорее согласен, чем нет.

Сергей протянул ему руку.

- Только этот разговор между нами.

- Разумеется. Кого вы ещё хотите видеть среди ваших союзников?

Сергей перечислил несколько имён из числа управленцев.

Это была бы неплохая команда. Я бы в ней не прочь поиграть. Думаю, мы многих оставим позади, - с воодушевлением заключил собеседник.

Сергей поговорил ещё с несколькими управленцами и, получив у них предварительное согласие перейти на работу в его новую фирму, набился на аудиенцию к магнатом, Они ждали его в том же отеле, в их лицах холодок, - провал на собрании акционеров – это серьёзно, - но раз приняли, значит, ещё имелся запас доверия к нему.

Щеглов держался наглее, чем прежде, - а куда денешься, доводы-то куцые, - предложил для их совместного холдинга только свои акции и акции нескольких управленцев – далеко не контрольный пакет «Русского продукта». «Кусок для вас, конечно, тьфу, на зубок только, но мне бы разбудить в вас аппетит».

- Со мной будет вся моя команда управляющих и их обширные связи. «Русский продукт» быстро придёт в упадок без них.

Их деревянные лица размякли от разочарования.

- Плохо то, что этой компанией остаётся уже довольно известная торговая марка, - равнодушно заметил один из них.

- Да, это так. Немало мне стоило труда, чтобы стали уважать эту торговую марку, - откровенно признался Сергей.

- Это, конечно, проблема, но не настолько серьёзная, чтобы отказаться от финансирования продуктов питания. Всё равно нужно застолбить своё место на этом перспективном рынке, - возразил тщедушный Волжанский. – Я знаю, в чём там загвоздка. Это мэр через  префекта всё гребёт под себя.  нам нужно вступить в игру, в конце концов, ничем серьёзно мы не рискуем, - обратился он к остальным. – Дадим молодому человеку шанс.

Это резюме прозвучало как последний удар аукционного молотка – никто не мог оспорить его, оно стало в ту же секунду коллективным. Сергей снова ощутил благоговение к этим трём могущественным дядькам, дарившим ему такой великий шанс. Он опять стоял у стартовой черты, переполненный сладостным волнением, предвкушал  будущие победы и бурлил восторгом, как кипяток в казане, силясь всё это скрыть. Только сияющие глаза выдавали его. Сидящие перед ним гобсеки щадили его, отводили взгляд. А то того и гляди: лопнет от счастья да начнёт молоть всякую лабуду, клясться и обещать да насторожит их, вызовет сомнения, и выйдет тогда конфуз.  И отказать уже поздно, и думать, что выбрасывают бабки на ветер, больно – проектик-то на сопливой надежде держится. Сергей всё это хорошо прочувствовал и, как прожжённый деляга, сразу же остудил свой внутренний реактор. Как бы тут не сглазить – эмоции враг делу.

- Сколько дадим на этот проект? – обратился Волжанский к собранию.

- Для начала, думаю, лимонов пятьдесят в валюте, - отозвался один. – Потом будет видно.

«Пятьдесят лимонов баксами. Я бы почувствовал себя на небесах, если бы они инвестировали в моё начинание и пять миллионов», - думал изумлённый Сергей.

- А теперь давайте отметим наше окончательное соглашение, - предложил тот, кто ещё минуту назад выразил каверзное об утрате товарной марки.

Они пробовали деликатесы, всё ещё касаясь некоторых вопросов дела.

- Этот бандит Кабанов пока не беспокоил тебя? – поинтересовался Волжанский.

- Пока нет. Они с префектом сыграли тонок, по правилам.

Возвращаясь домой, он вспомнил каждое слово и интонацию этих финансистов и вдруг задумался над мотивами своего стремления выйти из предприятия, которому отдал так много сил. В одно мгновение он усомнился в них, они показались ему блажью, прихотью гордыни, и радужные иллюзии, будоражившие его ещё минуту назад, вдруг исчезли как сон. Он ощутил ледяной озноб, будто он был смельчак, решивший на спор перейти пропасть, но, едва заглянув в неё, понял, как жестоко переоценил себя, поддался глупым азарту и амбициям. Сделка, однако, была заключена, и он должен был идти, имея девяносто шансов из ста оборваться.

Он терял если не всё, то почти всё,  а будущие приобретения были призрачны. Свою фирму, это выстраданное детище, он легко уступал за ничтожный пай в новом предприятии с неясными перспективами, где ему отводилась роль наймита, рабочей лошадки, которая будет ишачить на эти хитрые высокомерные рожи, которые тоже не прочь жар грести чужими руками. Они заменят его, когда он выполнит своё дело. Пойдёт барыш. И в силу вступит пиратский закон: сокровище будет делить тот, у кого сила, а не тот, кто его добывал.

Домой он приехал, полных тревожных мыслей. Вечером было назначено свидание с Ириной – с самого начала Сергей задумал отметить с ней свою будущую удачу. И вот удача вроде и была, а праздничного  настроения так и нет. Зато появилось другое, может быть, не менее приятное: желание утешиться, отдохнуть и набраться сил в её обществе. Всё это он мог получить только от неё. Повар, тучная женщина лет пятидесяти, при своей идеальной учтивости проявлявшая тонкие знаки материнского внимания к Сергею, кроме того, что готовила для него чудесные кушанья, уже несколько часов хлопотала над блюдами для ужина.  

А Сергей задумался об отношениях с Ириной. Несмотря на почти супружескую близость, она и намёком не обмолвилась о том, чтобы жить вместе, а Сергей, привыкший к свободе и не торопившийся связать себя вторым браком, не настаивал и не предлагал. Он стал ценить уединение, и ему льстило, что она понимает его желание жить отдельно. К тому же их встречи всегда напоминала свидание влюблённых и потеряли бы свою притягательность и новизну, живи они под одной крышей.

Его чувство к ней проявлялось на сером холсте её души завораживающими узорами в сочных красках, оно, как хорошо выдержанное вино, оживляло и укрепляло его, он открыл в эти минуты, что она – его единственная цель. Всё остальное – тирания честолюбия, азарт к барышу, свобода, которая по большому счёту мнима, - являлось наносным слоем меркантильной стороны жизни, и нужно иной раз благодарить судьбу за её сильные удары. От них разлетается эта шелуха и открывает золотое ядро души. Именно это, наверное, и составляло истинную ценность жизни. Но чтобы тебя осенило этими золотыми лучами благостных чувств, нужно, видно, хлебнуть немало лиха, помесить грязи на жизненной распутице, иначе ничего этого не заметишь и не оценишь. Ирина и дети, которых она ему подарит в будущем, - вот всё, ради чего он хотел бы сейчас жить. Так что, идя сейчас стремительно ко дну с грузом на шее, а его он сам же на себя и надел по ошибке вместо спасательного круга, он всё же ощущал силы сбросить с себя этот балласт и, достигнув дна, оттолкнуться от него и снова ворваться ожесточённый мир стяжательства, интриг, мелочных игр тщеславия, принуждённых условностей ложного превосходства, но только затем, чтобы видеть её и обладать ею.

Она явилась в узком бордовом жакете и дымчатой ажурной блузе с широкими рукавами, в длинной и широкой юбке с цветами, напоминая бабочку с миниатюрной яркой талией и шёлковыми крыльями, сквозь которые проступали грациозные и хрупкие формы её тела. Она умела одеться и никогда не повторялась. Зачесанная назад чёлка делала её лицо открытым и притягательно насмешливым.

Оставив стол накрытым, повариха покинула их. Они выпили шампанского, однако оно не веселило его и не вызывало даже аппетита. Зато Инина пришла в восторг от великолепных блюд, как ребёнок, жадно набирая себе в тарелке всего. Не клеился у него и разговор, хотя она старательно поддерживала каждое его слово, но, едва ухватившись за сколь-нибудь любопытную тему, он осекался, - всё ему казалось натянутым и глупым и всё раздражало. Даже лицо его не слушалось, превратившись в деревянную маску. Ирина подбадривала его ласковым и лукавым взглядом. В какую-то секунду она пристально задержала его на Сергее, её тонкие брови вздрогнули, с прикрытых губ намеревался сойти назревший вопрос, но вдруг они сжались, взгляд потерял пытливость и обрёл осмысленное хладнокровие. Его раздосадовало, что она так и не задала вопрос, хотя он и боялся: спроси она, что случилось, - что он ответит? Раскроет ей душу и покажет свалку сокрушённых надежд? Или с деревянным лицом ответит: «Всё в порядке. Просто устал», - а сам так и будет сидеть с угрюмой физиономией весь вечер. Ему вдруг стало стыдно за себя, за то. что. Пригласив её на многообещающий вечер. Сам сидел надутый. Это всё равно что продать билеты на весёлое представление, а показать нудятину.