Кирилл и Ян (сборник) - Сергей Дубянский

– И на фиг мы сюда перлись? – растерянно спросил Коля.

– Не знаю. Пойдем обратно?

– Неудобно как-то – уже разделись. Давай часок посидим, выпьем чего-нибудь…

Они присели за столик, равноудаленный от остальных посетителей, и тут же возникла официантка – толстая, благодушная, как все хохлушки, державшая под мышкой папку с меню, а в руке блокнотик, совсем как в настоящих ресторанах.

– Ласково просимо, – она хотела положить папку на стол, но Валера остановил ее.

– Девушка, вообще-то мы сыты и зашли просто отдохнуть, поэтому принесите нам по салатику и грамм четыреста водочки.

– Берите уж бутылку, – она улыбнулась, уверенно переходя на русский.

– Пусть будет бутылка.

Официантка ушла, и оба, как по команде, закурили.

– Значит, так здесь отдыхают, да? – вздохнул Коля разочарованно.

– Ты ждал чего-то другого?

– Ладно, – Коля посмотрел на часы, – может, кто подойдет.

– Сомневаюсь. Кабак, небось, работает-то часов до десяти.

– Ну, хоть так посидим. Должен же я «проставиться» за первую командировку?

Поскольку больше обслуживать было некого, официантка с салатами вернулась почти мгновенно (судя по температуре, они, уже готовые, давно хранились в холодильнике); разложила вилки, открыла водку и пожелав приятного аппетита, удалилась.

– Ну, – Коля наполнил рюмки, – чтоб все у нас получилось!

– Да все получится, не переживай, – Валера выпил и резко выдохнул, – эти прессы, такая фигня, в сравнении…

– В сравнении с чем? – Коля наколол две горошины из салата и отправил их в рот.

– В сравнении… – Валера оглядел зал, но не нашел нужного сравнения, – ты никогда не думал, зачем мы живем? Одни считают, для работы; другие, для семьи; третьи, еще для чего-то, такого же маленького и незаметного. Но так не может быть…

– Почему?

– Не знаю, – Валера пожал плечами, – просто тогда как-то все бессмысленно получается.

– По-моему, очень даже здорово получается. Главное, как нас учили в школе? «…Чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» А для этого жизнь должна доставлять удовольствие.

– Так, понимаешь, потом удовольствие закончится, причем, одномоментно…

– Как-то рано ты о смерти стал думать, – Коля рассмеялся, вновь наполняя рюмки.

– Я не о смерти, я о жизни…

– Давай тогда верить в Бога, в загробную жизнь. Это тебя больше устраивает?

– А иногда мне начинает казаться, что так оно и есть, только объяснить я этого не могу. Вот, утром просыпаешься и кажется, что был где-то там… Этого нельзя вспомнить, нельзя осмыслить, но ощущение остается.

– Не, – Коля покачал головой, – я такого не понимаю и не чувствую. Может, молодой еще – не дорос, так сказать. А, может, просто глупый, но мне моя жизнь нравится, какая есть. А если что-то в ней не устраивает, я ее меняю – как сейчас, например, взял и сменил работу… Давай выпьем.

– …Вам что-нибудь еще принести, а то у нас кухня закрывается, – официантка неожиданно прервала их беседу.

– Нет, спасибо.

– Посчитайте нас, – сказал Коля.

– Двадцать три рубля сорок копеек, – отчеканила женщина, не задумываясь.

Оба полезли за кошельками, но Коля успел первым.

– Убери. Я заплачу. Я ж сказал, ставлю за первую командировку, – он извлек аккуратно свернутую в маленький квадратик бумажку. Развернул, разгладил на ладони и она приобрела облик «четвертного», с которого сурово смотрел фиолетовый Ильич, – прошу. Сдачи не надо, – он протянул купюру официантке.

Та посмотрела на него каким-то странным взглядом, но деньги взяла. Едва она отошла, Валера схватил Колю за руку.

– Откуда она у тебя?! Ты совсем дебил, что ли?!..

– Почему? – опешил Коля, – это мои деньги…

– Это Васины деньги! Ты за чаем бегал, а не за сигаретами!

– С чего ты взял?.. – Коля растерялся окончательно. Он ведь твердо знал, что «деньги не должны пахнуть», и на тебе…

– С того взял, что так сворачивают деньги только на зоне! Прятать удобнее! Бабы знаешь куда их засовывают?..

– Чего, правда?..

– Нет, шучу! Я ж говорил – без глупостей! Идем отсюда!

Гардеробщик, наверное, так и не понял, почему гости уходят такими недовольными, и подав им куртки, поспешил скрыться за вешалкой.

– Валер, но ведь ничего не будет, правда? – жалобно спросил Коля, когда они уже оказались на улице. Валера, быстро шагавший впереди по узкой дорожке, промолчал, – я не думал, что деньги так сворачивают только на зонах; я думал, это просто… Когда мы там, под прессом сидели, он мне о своей жизни рассказывал. Мне его так жалко стало. Представляешь, он какого-то пьяного на машине сбил и получил десять лет. Разве это справедливо?

– Кто, он? – Валера остановился и развернулся так резко, что Коля с ходу ткнулся в него, – я ж тебя предупреждал, что их нельзя слушать! На машине, говоришь, сбил? А я тебе скажу, что они с подельником вырезали семью, чтоб обчистить квартиру, и от «вышки» его спасло только то, что это первая «ходка». И дали ему не десять, а пятнадцать – мне опера сказали.

– Что, правда?..

Вид у Коли был настолько испуганный, что Валера смягчился, решив не добивать его окончательно.

– Ты понял, что ты дурак? – он поднял ладонь с растопыренными пальцами, – убил бы!..

– Понял, – Коля опустил голову, – и что теперь делать?

– Завтра вернешь деньги и все. Чай не вздумай тащить.

– Но может быть…

– Значит, ты ничего не понял, – заключил Валера и снова зашагал к гостинице.

В номер они поднялись молча. На столе осталась недопитая бутылка. У Коли возникло жгучее желание приложиться к ней, но он боялся еще сильнее разозлить «тренера».

…А, может… – Коля опустился на стул и закурил, глядя, как напарник переодевается, не обращая на него никакого внимания, словно в комнате больше никого и не было, – может, он просто трус? В конце концов, надо уметь рисковать, только тогда будут и деньги, и удача. Даже если все, что он говорил, правда, куда официантка побежит стучать среди ночи?.. Да и зачем ей это? Может, когда-нибудь она и обмолвится о происшествии, но это будет потом, когда мы давно уедем. А сейчас надо «ковать железо не отходя от кассы»! В конце концов, Вася не может меня кинуть – он же дал деньги вперед; он верит мне…

Валера разделся и выключил свет. Скрипнула кровать, зашуршало одеяло.

…Ах, так!.. – Коля встал и тоже принялся раздеваться; рука при этом сама потянулась к бутылке, – чтоб лучше спалось, а завтра все образуется… Он сделал большой глоток, поморщился и выкурив еще одну сигарету, тоже залез в постель. Приятное тепло, в сочетании с легким головокружением, унесли его далеко от зимы, от проклятой зоны с ее звериными законами в другое беззаботное время, когда гамак, привязанный между двух старых яблонь, казался огромным и залезать в него надо было, поднявшись на цыпочки.